Ломберный столик. Или Поговорим за Достоевского

– Нет, просто знаю, – Григорович пустился в объяснения, – Я как-то раз ночью мимо с лестницей проходил, гляжу, а калача уже нет. Вот потом и узнал.

– Помилуйте, батенька, – Некрасова явно развеселила этакая забавная коллизия, – Да на что Вам среди ночи лестница потребовалась-то?

– Просто. Так просто… – несколько стушевался Дмитрий Васильевич, – ему не хотелось быть осмеянным, пусть даже друзьями, – Я, как-то раз, вечером прогуляться вышел. А у дворницкой под аркой лестница стоит. А дворник куда-то запропастился, шельмец.Так я об ту лестницу чуть не запнулся в темноте. Дай-ка, думаю, проучу его маленько, на будущее. Шутку над ним устрою. Чтобы впредь не манкировал своими обязанностями. Вот и забрал лестницу с собой, гулял с нею по городу. Даже к одной знакомой в гости заходил. То-то её удивлению не было предела. И так, знаете ли, забавно вышло-с: открывает она дверь, а тут я на пороге стою, с лестницей-с, Вы только представьте себе, какая комичность ситуации из всего этого вышла, – и Григорович улыбнулся всем сердцем, а затем продолжил, – Вот так прогулялся я с лестницей по городу, часа полтора-два, не меньше, затем вернулся и поставил лестницу на положенное ей место, чтоб другие не запнулись. Только дворник, кажется, ничего такого подозрительного тогда и не заметил: тихо было. И никто не орал, не бегал, не искал.

– Эк, Вы, батенька, впросак попали, – Некрасов практически уже смеялся, еле сдерживая себя в рамках приличия – такая ситуация, приключившаяся с его другом, явно раззадорила степенного Николая Алексеевича, но меру он знал, и перешагивать за неёне хотел. Вместо того, он решил выказать своё расположение к оконфузившемуся, так случайно, товарищу и собрату по перу, – Презабавный анекдотец у Вас вышел, Дмитрий Васильевич. Коллизия! Что ни на есть. Надо будет непременно его Фёдору Михайловичу пересказать, пусть повеселится. А то томится сейчас там у себя, должно быть, как узник в замке, думы тяжёлые отгоняет. Вот мы его и развеселим Вашими ночными похождениями.

И друзья направились к маленькой уютной кондитерской, расположившейся в доме в конце Большой Конюшенной, сразу за афишами театра.

– То-то Фёдор Михайлович обрадуется! – во всю дорогу восторг плескался из Григоровича как из переполненного кувшина.

Они выбирали на прилавке из ассортимента разные, но все такие самые вкусные, ароматные, тёплые булочки, когда Григорович вдруг предложил:

– А не взять ли нам с собой Наполеона?! С Наполеоном куда как интереснее в гости ходить.

– Хорошая идея! – поддержали Григоровича товарищи. – Давайте возьмём Наполеона. Непременно возьмём! Сударыня, дайте нам «Наполеон». И заверните его, дабы не смущать досужих обывателей ненужными домысламив сей ранний час.

Вам, может быть, покажется странным, что кондитерская была открыта и торговала в столь ранний час, но, видимо, белые ночи задавали тон не только праздно гуляющейпо проспекту публике, но и всей жизни города одновременно.

Решив, таким образом, дело, друзья с Наполеоном и корзинкой булочек направились дальше. Григорович шел впереди и нёс, даже несколько церемониально, в руках перед собой торт, представляя, как торжественно, ярко и многозначительно он будет выглядеть в глазах Достоевского, когда Фёдор Михайлович откроет дверь и увидит на пороге его, сияющего от радости и с «Наполеоном» в руках, и рядом с ним ещё двух закадычных его товарищей. Радужные мечты Григоровича прервал Некрасов:

– А не пригласить ли нам с собой Николая Васильевича Гоголя? – предложил он.

– Да где его сейчас найдёшь? – усомнился Григорович, которому уже не терпелось предстать с тортом и в компании перед Достоевским и прочитать в его глазах удивление и неописуемый восторг одновременно.

– Да он должен быть тут, в сквере неподалёку, – возразил ему Белинский, – на скамейке, в тени под старыми липами. Он часто там и подолгу просиживает. Ему мёртвые души покоя не дают. Давайте заглянем туда. Это рядом, недалеко.

И они направились в сторону сквера.

Целеустремлённая компания литераторов шла по Невскому. Но в какой-то момент, проходя мимо палатки «РосЪимПечать», Григорович несколько сбавил шаг. Можно было подумать, что он залюбовался на саму будку, как и всё в Петербурге исполненную инженерно и полновесно, с любовью и особым строгим шиком, подобно творению некоего зодчего. Круглая будка из точеного дерева лаконично и строго отделанная, отлаченная в дубовый цвет и будто отполированная, была словно вдавлена на четверть одним своим краем в угол дома на перекрёстке, как надрезанная соразмерно головка сыра, доведись её приложить на этом месте. Между тем Григорович объявил друзьям:

– А знаете, какую я тут недавно штуку узнал, господа! Сейчас расскажу. Довелось мне не так давно проходить мимо вот такой вот палатки. Дай, думаю, попытаю счастья и куплю билетик лотереи «Деревянное лото». Подхожу, спрашиваю киоскёра: «Дайте-ка мне, любезный, один билетик на выбор». И знаете, что он мне ответил? Вы даже представить себе не можете. Этот шельмец мне говорит: «На выбор не получится, Ваше благородие. Давеча заходили барин, Фёдор Михайлович Достоевский, так-с все красные нечётные билетики и купили-с. Будете выбирать из того, что осталось?» Вот тут мне и подумалось: «А Фёдор Михайлович-то игрок, однако-с. Да ещё и какой! Азартен-с. Думаю, мы ещё о нём услышим. И не раз. Он даст о себе знать. Так или иначе», И вот вам, пожалуйста. Сегодня книжицу написал, а что же будет дальше? Помяните моё слово, господа – это только начало!

– Ну, так, а Вы что же? – спросил Григоровича Белинский, – взяли в тот раз билетик?

– Взял-с.,. – немного стушевавшись и сбавив задор, ответил Григорович. – Взял чёрный с окончанием на нуль, да только пустое всё. Ну, да ничего, может, когда-нибудь ещё возьму, и тогда мне непременно повезёт. Надо только с чувством подойти. Вот как почувствуешь – сейчас или никогда, так сразу и надо брать. Хотя… другие вон, на сдачу билет берут, и выигрывают. Как тут угадаешь? Одним словом – рулетка всё это. Колесо фортуны…Иллюзорность непредвиденного.

Конец ознакомительного фрагмента.