ЛонДон

Битлер почувствовал, как теплые, даже горячие пальцы Грейс дотронулись до его мошонки, подбросили несколько раз вялый, маленький, безжизненный, словно спрятавшийся в норке, хоботок члена.

Грейс брезгливо, с отвращением, словно от склизкой медузы отдёрнула руку.

– Алекзендр! – вырвался у неё вопль негодования. – Что это?!..

– Я сейчас! – Битлер быстро вскочил с кровати, прорвался сквозь газовую пелену занавески и устремился в маленькую уборную в углу спальни. Здесь он решил прибегнуть к последнему средству: растормошить спящее либидо вручную. Минут через пять отчаянных усилий это ему удалось, и он вышел и направился к постели супруги с торчащим в боевом положении, как и положено, членом, однако с недоумением и ужасом чувствуя, что возбуждение быстро угасает…

Через полчаса Битлер был уже далеко от дома. Хотя ему казалось, что он просто катается по городу, поворачивая то вправо, то влево, проезжая то по запруженным народом улицам, то сворачивая в нелюдимые закоулки, но машина как-то незаметно, хотя и зигзагами, перемещалась всё ближе и ближе к той части города, откуда было совсем недалеко до загородного дома, где находилась Вероника. Это происходило неосознанно, машинально, несмотря на то, что Битлеру казалось, то он полностью контролирует своё поведение и не собирается сегодня больше с ней встречаться. Но он врал самому себе! Словно мотылёк на яркий огонь, он неминуемо стремился к Веронике, хотя собирался всего лишь прошвырнуться по Лондону. И в этом он не хотел признаваться даже себе.

Битлер был сам не свой. Да, он, несомненно, был расстроен тем, что с Грейс у него так ничего и не получилось, и, чтобы выйти из неловкой ситуации, решил уехать из дома покататься на машине.

Битлер крутил руль, жал на педаль газа и думал о том, что же произошло, почему так случилось. Нет, конечно же, он слышал о том, что так бывает, но никогда не думал, что это произойдёт с ним. На свете много чего с кем происходит. Но почему это вдруг случилось с ним?! В самом деле, он – красивый, здоровый мужчина! И Грейс… симпатичная, привлекательная женщина, с хорошей фигурой!..

Он то и дело вспоминал последнюю сцену. Вот она лежит на своей огромной кровати с полупрозрачным балдахином, раскинув и полусогнув ноги, и ждёт его, когда он вернётся. Он приближается, проникает сквозь газовую завесу, опускается на широкое, просторное ложе, словно и предназначенное для любовных утех, покрытое атласным бельём, подбирается к ней с нижнего края постели, только и думая о том, чтобы снова не оконфузиться, забирается в развал между её ног, но уже чувствует, что там, внизу, что-то не совсем в порядке. Нет того дикого напряжения, – по-русски говоря, «стояка», – которого он только что добился неимоверными усилиями, от которого «пуговицы на ширинке рвёт». Он чувствует, как его член предательски сдувается, катастрофически падает! И когда он, целуя Грейс в губы, пытается вставить его в её вагину, то вставлять-то уже и нечего: между ног снова болтается дохлый мышонок!..

Это была катастрофа!

Грейс, повторно ждущая начала, поняла, что у мужа снова пропала эрекция. Она почувствовала, как что-то мягкое, податливое трётся о её напрягшиеся от желания, раздвинувшиеся и обнажившие малые губы и вход в вагину, налившиеся и переполненные кровью большие срамные губы, и тут же с отвращением оттолкнула мужа. Да он и сам подался назад и виновато сел на постели, рядом с ней в позу «мыслителя».

– Что происходит, Алекзендр?! – возмутилась Грейс, превратившись в голую шипящую кошку, взъерошенную и готовую его порвать. – Почему у тебя не стоит?!..

– Не знаю! – Битлер не мог придумать ничего вразумительного. – Я, пожалуй, пойду, прогуляюсь, покатаюсь по городу! – сказал он, съезжая с постели. – Может быть, всё наладиться!..

Грейс сердито наблюдала, как он одевается.

Вечер, первый их вечер после его возвращения домой, после продолжительного отсутствия, был испорчен…

Покружив ещё с полчаса по Лондону, Битлер вдруг решительно, словно опомнился, направил машину к загородному дому, где была Вероника, и вот теперь поднимался к ней в спальню на второй этаж, то ли расстроенный произошедшим конфузом, то ли пытающийся сделать вид, как предлог для сочувствия с её стороны, что расстроен.

Несмотря на позднее время, Вероника не спала. Она читала, и, судя по толстому формату книги, Битлер понял, что – Библию.

Она лежала на постели, на боку, подперев локтем голову, и даже не заметила, как он вошёл в комнату и приблизился к кровати – настолько была увлечена чтением.

Битлер изумился тому, что она читает с таким интересом. Он всегда считал, что Библия – занудная книга, толстая, тяжёлая для чтения, непонятная – такое у него было представление, хотя ни разу не пытался не то, чтобы почитать её, – даже взять в руки мысли никогда не возникало. Он не мог объяснить, откуда у него появилось такое представление об этой книге, но оно так глубоко укоренилось в его сознании, что он невольно удивился, увидев Веронику, с головой ушедшую в её чтение.

Она придвинула к кровати массивный торшер и, устроившись уютно, закутавшись в одеяло и увлекшись чтением, казалось, забыла обо всём вокруг.

Битлер остановился у самой кровати и, некоторое время, наблюдая за молодой женщиной, потом, чуть повременив, спросил:

– Ты прикидываешься или тебе, в самом деле, интересно читать эту книгу?

Вероника вздрогнула от неожиданности и только теперь заметила его. Она приподняла голову и слегка улыбнулась, заложив пальчиком место в толстом фолианте.

– Вот послушай! – сказала она так, словно он и не уезжал никуда, а только что вышел из комнаты и вернулся обратно, и зачитала ему отрывок, который в это время был перед её глазами. – «…И сказала старшая младшей: отец наш стар, и нет человека на земле, который вошел бы к нам по обычаю всей земли. Итак, напоим отца нашего вином, и переспим с ним, и восставим от отца нашего племя. И напоили отца своего вином в ту ночь. И вошла старшая и спала с отцом своим; а он не знал, когда она легла и когда встала. На другой день старшая сказала младшей: вот, я спала вчера с отцом моим; напоим его вином и в эту ночь; и ты войди, спи с ним, и восставим от отца нашего племя. И напоили отца своего вином и в эту ночь; и вошла младшая и спала с ним; и он не знал, когда она легла и когда встала. И сделались обе дочери Лотовы беременными от отца своего, и родила старшая сына, и нарекла ему имя: Моав (говоря: он от отца моего). Он отец Моавитян доныне. И младшая также родила сына, и нарекла ему имя: Бен-Амми (говоря: он сын рода моего). Он отец Аммонитян доныне» … Ну, что скажешь?!

– Да, никогда и не думал, что в Библии может быть такое написано! – Битлер присел на край широкой кровати.

– У тебя же дочь? – как бы поинтересовалась Вероника, хотя знала, что у него дочь: он как-то рассказывал ей об этом.

– Ну, и что? – удивился Битлер, присаживаясь рядом с ней.

– Ну, ты бы стал спать с дочерью, чтобы она от тебя забеременела? – в глазах Вероники блеснули озорные искорки предвкушения порока.

– Ну, – Битлер нырнул рукой под одеяло, опустив свою прохладную ладонь на её тёплый животик, нащупал аккуратно постриженную щетинку волоса на лоне, проскользнул ниже и пальцами нырнул в обжигающе горячую вульву, где уже бился в истерике, словно сумасшедшая птичка, пытающаяся вырваться из тисков клетки на свободу, возбуждённый от страсти и вожделения влажный клитор, – …не знаю.

Вопрос был бесстыдный, и хотя его дочь была уже в том возрасте, когда на неё засматривались мужчины, он как-то ни разу не задумывался об этом: она была для него его ребёнком!..

Вдруг к удивлению своему он чрезвычайно возбудился.

Как остервенелый лев, рывком сорвал он с себя одежду и нырнул к Веронике под одеяло, ощущая жар её обнажённого тела. Она слегка, игриво отстранила его, не подпуская к себе близко:

– Нет, ты отвечай на вопрос, сэр Битлер! – настаивала нагло девчонка.