Лоно Заруны

В общем, жизнь моя обрела относительный порядок. К нему я привыкла и уже не ожидала никаких изменений. Даже начало казаться, что так все и будет до конца моих дней.

И вот сегодня приснился этот сон. Сон, потрясший до глубины души и перевернувший с ног на голову сознание. Неужели он – предвестник грядущих перемен?

Я тряхнула головой, пытаясь прогнать безумные мысли, но они стали моей частью и ничто этого уже не изменит! Я та, кто я есть – женщина из другого мира!

Таня Кравцова…

Так меня звали там… на Земле! В тот день, когда неведомая сила привела меня в мир Заруны, мне исполнилось ровно двадцать лет. Та девушка из прошлого была совсем другой, ранимой и нерешительной. Чуткой и тихой, почти незаметной. Было такое ощущение, что я увидела свою прошлую жизнь со стороны. Жизнь простую и ничем не примечательную. Так мне казалось всегда.

Родилась я в семье военного летчика-испытателя. Многие мечтали быть ребенком военного. А я вот, всегда это старалась скрыть. Нечем тут гордиться. Мама, работавшая заведующей в столовой при военном городке, очень сильно любила моего отца. Так любила, как только могла женщина любить мужчину. Никогда ничего не требовала от него, терпела грубый нрав и частые вспышки гнева. Молча, переносила долгие отлучки и командировки. Сопровождала во всех переездах и никогда ни в чем не упрекала. Разве так может любить женщина? Видимо, может.

Все же они расстались. Мне тогда исполнилось семь лет. Вот оно! Лопнувшее терпение. Она просто однажды собрала вещи и, забрав с собой маленькую меня, ушла. Ушла, потому что не могла терпеть лишь одного – бесконечных измен красивого и обаятельного мужа. Женщины липли к нему, как муравьи к меду, а он не очень-то и сопротивлялся. Первый раз он изменил маме, когда она была на шестом месяце беременности. Простила, когда он приполз к ней на коленях. А потом покатилось, как лавина с горы. Одна измена за другой. И она прощала. Целых восемь лет прощала, а потом просто ушла, оставив на столе записку: «Я так больше не могу. Не ищи нас». Мне она говорила, что отец ее никогда и не любил. Что, жил с нами из-за меня, так как был глубоко убежден, что дети должны расти с двумя родителями. А то, что жена его страдала от бесконечных измен, его не волновало.

После ухода, она так и не вышла замуж. Она так и не смогла поверить мужчинам, как бы они не заверяли ее в великой и чистой любви. Помню к нам ходил очень долго один солидный мужчина, желая жениться на маме и даже удочерить меня, девочку-подростка. По правде сказать, он был весьма честный и уважаемый человек. Имел свой бизнес и очень хорошо относился к маме. Но она не смогла… Как говорят, обжегшись на горячем, дуешь на холодное. Жалела она об этом? Она говорила, что нет. Правда ли это? Не знаю. Мама всегда прикрывалась мною, что ей некогда этими «делами» заниматься. Но я думаю, она просто никак не могла забыть отца.

Покинув военный городок, мы перебрались в столичный город Киев. Там мама открыла ветеринарную лечебницу, так как вторым ее образованием была ветеринария. И вообще, не знаю, каким образом ей удалось стать заведующей в столовой, да и еще такой молодой. Так что я росла среди кошек и собак, часто убеждаясь, что их общество намного приятнее компании многих сверстников, думающих только об одном – залезть под юбку. Мама, хотя и крепко любила меня, никогда не вмешивалась в мою жизнь и предоставляла достаточно свободы. Поэтому я сама выбрала, куда ехать учиться. Я решила, что менеджмент в техникуме – отличный вариант. Потом бы смогла, закончив обучение, помогать маме в управлении лечебницей. Она не возражала.

И еще… у меня была бабушка. Мамина мама. Такая добрая, заботливая и самоотверженная, что казалось, нет таких бабушек больше нигде на свете! Она жила недалеко от Киева. В трех часах пути. Я часто ездила к ней в гости, а летом, на каникулах, вообще пропадала месяцами. Помогала садить огород, следить за большим хозяйством. Бабушка всегда читала старинную книгу, называя ее Священным Писанием, и научила меня молиться. Я всегда уважала ее за это.

Так что я росла в любви и заботе, но без отцовской руки. Папу после нашего тихого «бегства» видела лишь однажды. Он все-таки приезжал навестить меня, а по пути назад попал в автокатастрофу и погиб. Вот так вот. Летал на самолетах, испытывал их, а погиб в аварии на земле. Такой вот парадокс.

Мама после этого много плакала по ночам, тайком от меня, чтобы я не видела, как ей больно. Больно от того, что она хотела изменить в жизни; от того, что так и не случилось в ней; от того, что хотела вернуть в свою жизнь моего отца. Я знала об этом и тоже плакала. Иногда у нее под дверью, прижав к лицу плюшевого мишку. Иногда у себя в постели, обхватив подушку. И очень сильно жалела мамину судьбу, ее несбывшееся счастье и разбитое сердце. Так как однажды уйдя от папы, она так и не ушла от любви к нему. В ее добрых и любящих глазах я часто читала грусть и тоску о человеке, которого она уже давно простила, но которого никогда не сможет вернуть в свою жизнь. Человеке, навсегда убившем в ней веру в мужчин.

В тот памятный день, когда мне исполнилось двенадцать, папа вошел в наш дом с огромным плюшевым медведем и букетом алых роз. Такой красивый и мужественный… именно таким он навсегда остался в моей памяти. Я помню разговор родителей. Папа молил маму простить и принять обратно. Но она отвернула от него полные слез серые глаза и лишь устало ответила:

– Оставь работу…

Он пообещал, что подаст в отставку, вернется к нам, и мы будем жить снова все вместе. Но этого так и не случилось… Поверила ли ему тогда мама, не знаю. Она об этом также не сказала. Но в ту ночь, когда он уехал с намерением исполнить свое обещание и, когда нам сообщили, что он в больнице и лежит в реанимации, мама, бросив все, опрометью помчалась к нему. На похоронах она не проронила ни слезинки, простояв с каменным лицом у гроба, а потом… Я слышала, как из ее комнаты всю ночь доносились всхлипы: она тихо плакала.

Слёзы мамы… что может быть больнее для любящей дочери? Мое сердце разрывалось на части, но я ничего не могла сделать. Я лишь потерянно села возле ее двери, обхватив подаренного папой мишку, и со слезами на глазах тоскливо гладила закрытую дверь маминой комнаты. Не знаю, может, именно тогда, в далекие детские дни, внутри что-то сломалось. Я стала подсознательно бояться мужской любви. Тихое неверие мамы незримо передалось и мне. Будучи девушкой, учась в школе и техникуме, я гнала от себя всех, кто хоть как-то пытался за мной ухаживать. Всю свою любовь я отдавала животным в нашей ветлечебнице и питомнике. И была счастлива.

Эти детские воспоминания болью отзывались в душе. Я всегда гнала их от себя, заставляя себя поверить во что-то хорошее и надеяться, что в моей судьбе случиться счастье.

А еще этой ночью я отчетливо увидела тот страшный день, когда попала в этот чудесный мир Заруны. И вряд ли его когда-нибудь забуду.

В тот черный день я приехала к бабушке на выходные в гости. Всего несколько дней назад я защитила диплом и хотела поделиться радостью со вторым самым любимым человеком на земле – бабушкой Таней, в честь которой я была названа. Она как раз кормила меня своими фирменными варениками, когда позвонил неизвестный номер. Я подняла трубку:

– Кравцова Татьяна? – послышался чужой голос.

Мое сердце испуганно сжалось в груди.

– Да, это я.

– Вас беспокоит фельдшер из скорой помощи. Мы вашу маму везем с острым приступом аппендицита. Случай очень запущенный и сложный. Угроза гнойного разрыва. Мы ее подобрали в супермаркете. Она дала ваш номер телефона как близкого родственника. Мы везем ее в Александровскую клиническую больницу, - сообщил обеспокоенный мужской голос.

Говорил мужчина быстро и громко, а на фоне был слышен вой сирены. Сердце пропустило удар и сперло дыхание.