Лорелея

«…Взгляд ее зеленых глаз, тех самых, что преследовали меня во сне, я не забуду никогда! Они будут преследовать меня повсюду, являться в ночных кошмарах. Я закрываю глаза и вижу ее — хищница, настоящая хищница, готовая к броску в любой момент. Никогда бы не поверил, что такая нежная девушка может так смотреть!

Я вспоминал Эбби. Сейчас она кажется мне по-своему красивой: спокойной, простой, красивой чисто английской красотой. Иногда мне даже кажется, что я почти хочу жениться на ней, лишь бы обрести обычное человеческое счастье. Нет, не счастье, тут я не прав. Мне не нужно счастье с Абигейл или с кем-то еще. Мне нужен покой».

Однако тогда он не смог ничего поделать. Будто находясь под действием чар незнакомки, Артур стоял, не шевелясь. К счастью, дар речи не покинул его, и он смог произнести:

— Кто вы, прекрасная мадемуазель?

Голос предательски дрогнул, а французские слова выветрились из головы, и больше он ничего не спросил, хотя множество вопросов вертелось на языке. Она снова улыбнулась и подошла еще ближе — намного ближе, чем позволяли приличия.

— Милый, — прошептала она, не отрывая от него пристальный взгляд. — Ты называл меня Лорелеей? Красиво… Это что-то из Гейне?

Откуда она может знать, о чем он думал? Вдруг ему стало страшно рядом с ней, по-настоящему страшно, он сделал шаг назад — но сзади была стена. Девушка засмеялась звонко — и вместе с тем так холодно, что мурашки пошли по коже. То был не веселый заливистый смех молодой девушки, но злой, горький, какой-то потусторонний — он никак не сочетался с ее нежным образом, но зато прекрасно — с глазами, которые все так же внимательно, не моргая смотрели на молодого человека.

— Не бойся меня, милый.

Улыбка «Лорелеи» становилась все шире, пока не обнажила длинные белые клыки — острые, словно иглы, и совершенно не похожие на обычные человеческие зубы. Артур попытался оттолкнуть ее, но не смог даже пошевелиться. Он в ужасе видел, как она запрокинула голову и схватила его за плечи, приготовившись к нападению. Мгновение — и он почувствовал, как она вонзилась зубами в его шею, разрывая кожу и артерию под ней. Боли не было. Не было и страха. Артуру показалось, что он перестал чувствовать что-либо, как будто погрузившись в сон. Оттого страшнее было, что он не отдавал себе отчета в происходящем, не понимал, что она, вцепившись в его глотку, пьет кровь… Нет, он лишь чувствовал ее тело, плотно прижавшееся к нему, и губы на своей шее.

Выйти из транса его заставили два на первый взгляд не связанных между собой события. Громкий звук, похожий на выстрел, и резкий, нечеловеческий крик ужасной женщины. Она отпрянула от него, да так неожиданно, что, обессиленный, Артур рухнул на землю. Последнее, что он увидел, как белая фигура теряет свои очертания, превращаясь в туман. А затем он провалился в мягкую, приятную, обволакивающую темноту.

* * *

— Жив?

— Да жив, жив, что с ним станется-то. А вот ее упустили!

Яркий свет лампы, направленной прямо в лицо, заставил Артура поморщиться и открыть глаза, чтобы через мгновение зажмуриться — после всепоглощающей темноты свет ослеплял.

— Гляди, очухался! — произнес мужской голос совсем близко от него.

Лампа тут же была убрана, и вместо нее юноша увидел склонившегося над ним полного человека лет сорока, одетого в медицинский халат. Артур попытался приподняться, чтобы оглядеться, но мужчина тут же уложил его обратно.

— Но-но, рано еще, лежи. Твое счастье, крови немного выпила.

— Кто?

— Да красавица наша, ясное дело!

Артур непонимающе уставился на говорящего, в очередной раз жалея о пропущенных уроках французского в приготовительной школе и колледже.

— Лорелея?

— Кто? — на этот раз не понял его собеседник.

— Раз он жив, то пусть проваливает отсюда, — из темноты выступил второй мужчина.

Когда тот оказался на свету, Артур смог разглядеть и его — невысокий, средних лет, одетый в костюм-тройку, он напоминал какого-нибудь клерка или стряпчего. Но его внимательные черные глаза, строго и жестко глядевшие на Артура, казалось, жили отдельной жизнью на каменном лице.

— Люк, да ты с ума сошел, куда он пойдет! — проворчал первый, однако отступил от кушетки, на которой лежал Артур.

— Зачем он нам здесь? У нас и так работы невпроворот, — тот, кого называли Люк, уселся на стул в углу и задымил папиросой.

— Наверное, я должен идти, — неуверенно произнес Артур.

Он вновь попытался встать — на это раз ему никто не мешал, — но понял, что эта попытка обречена на провал: голова кружилась как после очень, очень веселой пирушки. Однако весельем в этом помещении не пахло — скорее папиросным дымом, старой мебелью и отчего-то чесноком. И душно здесь было, как в аду.

— Значит так, приятель, — обратился к нему наиболее разговорчивый из этих двоих. — Я врач, и покуда я говорю, что ты будешь лежать — значит, ты будешь лежать. И лучше поменьше шевелись, а то твоя рана век не заживет.

Артур дотронулся до повязки на шее.

— А… Джентльмены! — видя, что Люк так и сидит в своем углу, изучая потолок, а доктор, собрав свои склянки, направляется прочь, Артур попытался вновь привлечь их внимание к своей скромной персоне.

— Ну что тебе еще?

— Не хотел бы вас отвлекать…

— Нет, ты посмотри, он еще над нами издевается! — Люк выпустил облако дыма. — Зря мы его спасали, пусть бы девка доделала свое дело, тут бы мы ее и взяли. Свалился же на нашу голову!

— Куда? Простите, сэр, но мой французский не настолько хорош, видите ли, я англичанин.

— А, ну это многое объясняет, — усмехнулся Люк.

— Но все же, джентльмены, объясните для меня, что происходить!

Они переглянулись.

— Слушай, Фабьян, не вколол бы ты ему ту дрянь, от которой сутки спишь, как убитый? Он действует мне на нервы!

Доктор посмотрел на него, как на капризного ребенка, и покачал головой:

— А малый прав. Мы должны ему все рассказать. Он по нашу сторону баррикад, как говорится.

— Почему бы не отправить его восвояси, пусть валит в свой чертов Лондон!

— Ты и сам знаешь, почему. Она не отступит. А нам нужна помощь.

— Ну так — что здесь происходить?! — Артур вновь попытался вскочить с кушетки, на этот раз ему удалось сесть — то есть с помощью доктора принять относительно вертикальное положение.