Лорена - похитительница сознаний

Настойчивость следователя окупилась сторицей: вновь пролистывая документы, Стас отметил для себя некоторые подробности, упущенные им ранее. Во-первых, приложенная к делу фотография пропавшей любовницы абсолютно не соответствовала внешности женщины, виденной им на кладбище. А вот снимок якобы погибшей в пожаре супруги политика — вполне: перекрасить волосы, похудеть, прибавить несколько десятков лет — и она станет точной копией Клочковой. Полянский не исключал, что женщина прибегала к пластической хирургии, но вот изменить выражение лица так и не смогла: застывшая в глазах ненависть, холодное презрение к окружающим — все это так и рвалось наружу, выплескивалось из слегка раскосых, по-кошачьи прищуренных глаз. Клочкова могла сколько угодно притворяться добродушной на людях и улыбаться клиентам, но обмануть опытный взор следователя было выше ее возможностей.

Второй интригующей деталью стала фамилия потерпевших — Лоскутовы! Стас долго размышлял над тем, где он уже слышал эту фамилию, и внезапно его осенило: к кулону, найденному Натальей в детстве, была прикреплена табличка, вероятнее всего с фамилией роженицы, чей ребенок погиб в реанимации. «Лоскутова Ре… — вспомнил Стас. — Ну, конечно, Лоскутова Регина Натановна! Наталья, по детской наивности думала, что это имя погибшей девочки, но это было имя ее матери!» Осененный догадкой, Полянский откинулся на стуле, заложил руки за голову и погрузился в раздумья, пытаясь воссоединить полную картину из найденных им обрывков: «Итак, супруга омского политика не погибла на пожаре — она сбежала в другой город, сменила имя и внешность. Попутно потеряла ребенка, «усыновленного» впоследствии Натальей. Стоит предположить, что вместо хозяйки дома сгорела… любовница ее мужа! Почему бы и нет: девушку не нашли не потому, что она скрылась, а потому, что она погибла в пожаре… А что с сыном — его тело не нашли!..»

Нетерпеливо перелистывая дело, Полянский прочел имя мальчика: «Лоскутов Николай». Следователь снова обратился к своей логике, и она доверчиво подсказала ответ — сын тоже не погиб. Клочкова, вернее — Лоскутова забрала его с собой, увезла в другой город и… разместила в заброшенной сторожке лесника. Нашла для него няню, а потом… убила? За что? Почему маньячка после стольких лет заботы решила вдруг прикончить собственного отпрыска? Что могло повлиять на ее решение? «Пожалуй, стоит задать этот вопрос самой Регине Натановне», — рассудил Стас. Открыл сейф, спрятал в него дело, а взамен достал кулон, предназначавшийся погибшей дочери Лоскутовой. Взял с собой диктофон и, прикинув в уме все возможные варианты развития событий, позвонил Владу. Оперативник нещадно обругал товарища, разбудившего его ни свет не заря, но, едва заслышав о причинах раннего подъема, пообещал прибыть к «Джоанне» незамедлительно.

Стас прибыл к салону первым, но не спешил заходить вовнутрь. Он дождался приезда Влада, еще раз обрисовал ему ситуацию и попросил подежурить у входа — на случай, если хозяйка салона решит сбежать. Только когда все основные моменты были обговорены, Полянский отправился «на дело».

Лоскутову он застал на рабочем месте — в тот момент она обхаживала очередную клиентку: красила той волосы, делала массаж лица. И Полянскому ну о-очень не понравилось, какие откровенно ненавидящие взгляды бросала женщина на свою посетительницу. Стасу сразу же вспомнились обезображенные до неузнаваемости лица жертв, их истерзанная красота, зияющие раны на грудной клетке.

— Регина Натановна, — тоном, не терпящим возражений, окликнул он владелицу салона, — мне нужно срочно с Вами поговорить.

Лоскутова, не отрываясь от клиентки, сделала нетерпеливый жест рукой, указывая следователю на дверь:

— Я сейчас занята, подождите меня в кабинете. Ирочка, — обратилась она к администратору, — проводите гостя. Предложите ему кофе.

При упоминании о парализующем действии психотропных веществ, коими опаивала маньячка свои жертвы, Стас непроизвольно вздрогнул.

— Разговор срочный, не терпящий отлагательств, — процедил он. — В ваших же интересах, госпожа Лоскутова, побеседовать со мной прямо сейчас.

Массажная щетка в руках женщины дрогнула. Регина Натановна на мгновение замерла, но невероятно быстро справилась с замешательством. Она подняла глаза на следователя: о, если бы взгляды могли убивать, то Полянский окоченел бы на месте!

— Хорошо, пройдемте. — Лоскутова с видимым сожалением оставила клиентку на попечение одного из своих мастеров и повела Полянского в свои чертоги.

Небольшой уютный кабинет. Дорогая мебель. Не хватало лишь одного атрибута благосостояния, присущего кабинетам всех успешных людей — семейных фотографий, должных выставлять своих владельцев в самом выгодном свете.

Полянский опустился в предложенное ему кресло, отказавшись и от кофе, и от коньяка, и тем более от сладостей — кто знает, что за дрянь могла туда намешать маньячка. А в том, что Лоскутова его ненавидит, Стас не сомневался: ноздри женщины раздувались как у разъяренного дракона; еще секунда, и она бросится на свою новую жертву.

— Что Вы хотели обсудить? — притворно улыбаясь, поинтересовалась Лоскутова. Она заняла кресло напротив следователя и постаралась придать себе видимость равнодушия.

— Смерть вашего сына, — не поддавшись на провокацию, объявил Полянский.

— Не понимаю, о чем вы!.. — Женщина криво усмехнулась, но Стас заметил, как ее лежащие на коленях руки стиснулись в кулаки.

— Что ж, не хотите разговаривать о сыне, обсудим вашу дочь, — предложил следователь.

На этот раз Лоскутовой не удалось овладеть собой — она резко вздохнула, откинулась на кресло и неверяще воззрилась на собеседника.

— У меня нет дочери… — с трудом разлепив плотно сомкнутые губы, поведала она.

— В этом Вы заблуждаетесь, как и во многом другом, — заявил Полянский и достал из кармана кулон. Показал его женщине: — Вам знаком этот предмет?

— Верни мне это, ублюдок!!! — взорвалась Лоскутова, перегнулась через разделявший их стол и попыталась отобрать кулон.

— Немедленно сядьте на место! — приказал Полянский. — В противном случае мне придется задержать Вас за нападение на представителя закона!

Такой расклад совершенно не устраивал Лоскутову. Женщина спрятала подрагивающие руки под мышки, уселась на место и вперилась взглядом в следователя:

— Я слушаю…

Расчет Полянского был предельно прост — оглушить женщину рассказом о Ренате; притупить бдительность маньячки, заставив ее тем самым потерять осторожность и выдать себя. И план сработал: душещипательная история, приправленная сочными подробностями, оказала нужное воздействие. Лоскутова разрыдалась, размазывая по лицу толстый слой грима. На минуту она вернулась к прошлому, вновь почувствовала боль утраты и обиду, еще не успевшую перерасти в ненависть. Женщина позволила себе слабость, и этим не преминул воспользоваться следователь.

— Вы не только убили собственного сына, но и покусились на жизнь чудом спасенной дочери! — «добил» Лоскутову Полянский. — Чистосердечное признание вряд ли скостит назначенный вам срок, но поможет облегчить душу. Почему?! Почему Вы сделали это?

Лоскутова потянулась к сумочке, достала пачку сигарет — закурила, жадно глотая табачный дым. Стас выложил на стол диктофон и включил его на запись. Голос женщины был хриплым, нерешительным. Слова слетали с ее губ, будто сами по себе, не повинуясь разуму женщины, настойчиво приказывавшему промолчать: