Лось 2

Руслана Евгеньевна намекающе приподняла снова пустой бокал. Освежил свои навыки официанта, по-новой налив всем присутствующим, — остальные емкости тоже незаметно опустели.

— На императрицу имею влияние не только я. И очень часто — это даже не фигуры в общем понимании. К примеру, у Марии Четвертой с юности есть горничная Лиза, для всех остальных — Елизавета Витальевна. Очень добрая женщина. И не очень умная, прямо скажем. Есть конюх, смотрящий за царскими конюшнями. Тоже не великого ума человек, но любящая лошадей императрица достаточно часто с ним разговаривает и ценит старика. Есть овдовевшая недавно подруга детства, вернувшаяся после траура ко двору. Есть дочери, у которых мужья и свои Лизы и Трифоны, есть внучки. Есть генералы, адмиралы, министры… перечислять можно долго. И у всех них имеется свое понимание развития империи, которое далеко не всегда, а вернее очень часто не совпадает с моим. От проекта Воронина меня отстраняли дважды. Один раз, когда наметились первые подвижки. Чем это закончилось — вы помните: окно под Ржевом, ни за что ни про что угробленная группа и безнадежно попорченные механизмы, которых на тот момент было всего девять. Пожалуй, мне стоит только благодарить раздутое эго Отрепина, отчитавшегося наверх о полной готовности и в результате — подставившего всех, несмотря на воз проблем, в который меня их смерть впрягла. И еще благодарить профессионализм Маздеевой, не допустившей вашего участия в той самоубийственной авантюре.

Упертость Людмилы Васильевны, принимаемая мною тогда за обычный сволочизм, предстала в новом свете.

— Второй раз меня отстранили, когда пошли успехи. Аргументы были целиком правильные — новый род войск не должен подчиняться СБ, а должен встроиться в существующую армию. Меня лишь смущали фигуры, стоящие за этими фразами. Если человек ничем не прославился, кроме как за карточным столом, а все свои звания получил исключительно благодаря удачной женитьбе, маловероятно, что он вдруг разом поумнеет и станет… К тому же одна за другой пошли диверсии — падение самолета с лучшей группой, покушение на Воронина, окно на "А-девять", другие мелочи, которые удалось предотвратить и которые вам неизвестны. Передавать проект в руки человека, неспособного сотрудничать со мной, мне показалось неудачной идеей. Но… опять это но! От меня опять ничего не зависело. Более того — моих людей дискредитировали, а к охране проекта собрались привлечь людей из параллельного ведомства. Там тоже работают профессионалы, но, не сочтите за бахвальство, мои люди — лучшие. И гораздо лучше представляют, какие действия необходимо предпринять. Признаюсь честно — скандалом с вами и Кудымовым я воспользовалась, нарочно доведя ситуацию до абсурдного трибунала. Сделав все так, чтобы предстоящие новшества не коснулись двух ключевых в моем понимании фигур. Я бы и Воронина, если бы могла, вывела тогда, но это было бы уже совсем демонстративно, пришлось оставить его как есть и утешаться мыслью, что напрямую ему вредить не будут.

Выхлебал свой коньяк как воду. Вся моя трактовка прошлогодних событий вставала с ног на голову. Нет, Маздеева говорила, что примерно так и есть, но я ей тогда не поверил. Зато поверил почему-то Красновой. Ну, понятно, она же говорила то, что я хотел услышать!

— Это вкратце, почему вы, и почему, как вы выразились, столь по-дурацки. Если бы я тогда сорвалась утешать вас лично, то многим стала бы понятна ваша ценность для меня. А так… Я знала, что вы наверняка увяжетесь за вашим единственным другом и почти наверняка либо устроитесь к нему на кафедру помощником, либо поступите студентом. Вы выбрали второе, и мне осталось только аккуратно направить вас в группу к Валентине, где вы были под присмотром, — я вспомнил, как в приемной комиссии меня ненавязчиво убедили поступить на "Прикладную математику", хотя изначально я собирался на другую специальность, — Я даже пару человек подобрала специально, чтобы вы смогли с ними подружиться, но, видимо, что-то о вас не знаю, потому что вы с ними не сошлись.

— Только не говорите, что Жоппера?!

Услышав кличку, Младший прыснул в своем углу:

— За что ты так человека?

— Если не секрет, откуда такое прозвище?

— Жоппер? Реально?.. Ой! — я вдруг осознал, что хоть "жопа" и не мат, но, наверное, все же не то слово, которым стоит злоупотреблять в обществе аристократки, — Без комментариев!

— Я так понимаю, что речь идет о Дмитрии Ярославцеве? Нет, не он.

— Вы всю нашу группу поименно знаете?

— Я знаю поименно группу, где училась одна из вероятных наследниц императрицы и ценный мне и моему сыну человек. Из сорока человек вашей группы и сорока человек параллельной десять были моими людьми. Еще десять так или иначе были связаны с нашей службой. Например, там учились две дочери наших сотрудниц. Очень жаль, что одна из девочек погибла неделю назад. Засовывая вас в ту группу, я еще рассчитывала, что в случае чего вы сможете помочь Валентине в какой-либо трудной ситуации. Вы очень старомодны и не прошли бы мимо "дамы в беде", даже не зная, кто она. Как видите, я не просчиталась. Хотя срывать на девочке злость вам, конечно, не стоило!

— Ты серьезно Вальке затрещин отвесил? — пылко поинтересовался Сергей.

— Да, — процедил сквозь зубы. Это был не тот поступок, которым я гордился.

— Друг, дай пожму руку! — Младший подскочил с места и возбужденно затряс моей конечностью, — Всё детство мечтал, но воспитание не позволяло! Такая заноза! Чувствую себя отмщенным!

— Сережа! — оборвала его восторженные прыжки мать, — Я понимаю твои чувства, но не стоит делать это происшествие достоянием общества. Великая княгиня Вера Петровна рвала и метала, грозясь устроить обидчику дочери веселую жизнь! — и уже персонально мне, — Удивительно, но за вас кроме меня вступились сама Валентина и ее дед — князь Сомов. Петр Апполинарьевич очень эмоционально высказался на семейном совете. Но я настоятельно прошу никогда и никому не рассказывать ни о факте самого рукоприкладства в отношении великой княжны, ни о том, что этому эпизоду предшествовало. Официально ни вас, ни Валентины там не было.

— Спасибо! — не наградят, так хоть не накажут, уже хорошо!

Руслана Евгеньевна посидела с нами еще полчаса и ушла к себе — спать. Одно то, что она уделила мне почти весь вечер уже показывало, насколько она во мне заинтересована. Какие выводы она сделала из нашей беседы — сказать не берусь, ее эмоции редко прорывались за пределы самообладания. На редкость холодная и рациональная женщина. Но Младший уверял, что показал я себя хорошо и волноваться не о чем.

— А я, кстати, отправляюсь в Муромцево вслед за тобой. Буду одним из кураторов от СБ.

— Ты же студент?

— Пришлось поднатужиться и сдать третий курс досрочно. С незаконченным высшим уже можно получить лейтенанта, не всем же везет недоучкой звания грести! Что-то ты не рад, как я погляжу?

— Не в обиду, но куратором я бы предпочел кого поопытнее.

— Так я не один же! Правильнее сказать, что я буду помощником куратора, наставником мне опытного офицера поставят. Буду его или ее слушаться. И я надеюсь, ты не будешь думать, что если я лейтенант, то буду исполнять твои приказы, господин капитан?

Такая постановка вопроса мне резко не понравилась:

— Будешь исполнять как миленький! А если ты считаешь иначе, то лучше сразу же беги к маме проситься обратно! Во-первых, есть субординация! Там не только за мной, но и за тобой будут пристально следить и оценивать. И если мой пример попадания под трибунал для тебя ничего не значит, то пожалей мать — о ней будут судить по тебе. А во-вторых, может быть в шашнях вашего высшего света ты и понимаешь больше меня, но в экзах, их работе и прочем ты мне не советчик. И если я скажу — делать так, значит, надо делать так, а свое мнение можно озвучить, но не факт, что я его приму.

Младший недовольно засопел

— Думаешь, к первому сентября управимся? — сменил я тему.

Со слов Забелиной в КБ и в отряде было порушено все что можно, и все, что нельзя, и мне не верилось, что за четыре месяца можно заново все отладить.

— Переведусь на заочное! — беспечно пожал Серега плечами, отпустив обиду, — Такие дела заворачиваются, скучно время терять. Маме на сей раз полный карт-бланш дали, теперь она до конца все доведет. А в моем послужном списке участие в успешном проекте будет неплохо смотреться! И не удивляйся, когда встретишь там несколько неожиданных знакомых, не один я так считаю! — мстительно закончил он.

— Кого?

— А вот нарочно не скажу! Помучайся теперь, ваше благородие!

— Помучаюсь! — ответ потонул в широком зевке на грани вывиха челюсти.

На разборе завалов мы трудились с утра и до позднего вечера, выматываясь в конце дня до подгибания коленей. Оно и к лучшему — не оставалось сил на кошмары, а навидались мы там всякого. Прошлую ночь из-за приготовлений к свадьбе Макса и Юли толком поспать не удалось: сборы, утюжка парадки, ножны, кастрюльки с кипятком, о кольцах тоже вспомнил в последний момент, хорошо еще те же слесаря, что ладили мне ножны, не отказались в своей мастерской их сварганить. Чуток сна удалось перехватить в самолете, но сколько от Питера до Москвы? Особенно если под боком недовольный новобрачный зудит? Макса в гостинице устроили, он там, небось, дрыхнет уже давно, а меня в такие гости позвали, что не откажешься! А тут еще коньячком прибило малость. Ладно хоть гостевую комнату предложили, не надо шарахаться по темноте.

— Нинка твоя, Турбинка, расстроится, — еще раз смачно зевнул на пути к выделенной спальне.

— Ей-то какая печаль?

— Любит она тебя, дурака.

— А-а! — Младший недовольно прищурился, а меня аж встряхнуло от его злости, — Тебе она тоже напела?

— Эй!

— Не эйкай, сегодня я еще не твой подчиненный! Ты с ее любовью ко мне не лезь! Девка она неглупая, но уж очень себе на уме.

— Да я как бы…

— Она с пол-Москвой переспала, я ее из такой грязи вытащил! А теперь надо же — любит она меня!