Лось в облаке

— Мне нужны мои вещи. Ты сможешь это организовать? Надо бы позвонить знакомым, у которых я остановился.

— Все сделаем, не беспокойся. Сейчас тебе подадут сюда завтрак. Ты пока не вставай, рано еще.

— Не буду я есть в постели, — сварливо заявил Александр. — И лежать не буду. Зачем ты на меня врачей напустил? Терпеть не могу лечиться! Отошли всех назад. Я уже вполне сносно себя чувствую.

— Хорошо, позавтракаем вместе в столовой. Но врачей не отошлю. Потерпи еще хоть два дня.

— Ты что думаешь, я у тебя здесь навечно поселился?

— Было бы неплохо. Когда тебе надо домой возвращаться?

— Ну, скажем, неделя у меня еще есть.

— Вот и отлично! — сказал Вадим, не сомневаясь, что за неделю вполне сможет изобрести множество хитроумных предлогов, чтобы задержать Александра в Москве.

За завтраком они сидели вдвоем. Светлана упорхнула по своим делам с раннего утра, не дождавшись пробуждения загадочного друга Вадима. Большой, палисандрового дерева стол был красиво сервирован и заставлен яствами в таком количестве, что можно было накормить до отвала десять человек. Вокруг хозяина дома и его гостя кружился официант, обходя их то справа, то слева.

— Ешь как следует, — сказал Вадим. — У меня хорошие повара, со специальным образованием. Люблю вкусно поесть. А на обед будет уха из осетрины. Конечно, с той, что мы варили с тобой на Свири, не сравнится, но тоже неплохо.

— А черного хлеба нет? — спросил Александр. — Я белый не люблю.

Вадим сразу нахмурился и приказал принести черного хлеба.

— Извини, — сказал он, — мы со Светой едим только белый. Вот народ, могли бы мозгами пошевелить, раз у меня гость!

Вернулся официант и доложил Вадиму на ухо, что черного хлеба в доме нет, но за ним уже послали. Неимоверным усилием воли сдержав рвущуюся с губ брань, Вадим снова извинился и вышел из помещения. Через минуту весь дом гулко наполнился громовыми раскатами его голоса.

Когда он вернулся, Александр сказал:

— Если ты будешь орать на людей из-за каждого сказанного мною слова, я немедленно уеду.

— Хорошо, больше не буду. Не терплю бестолковости. В конце концов, я им деньги плачу. Что ж мне еще и расшаркиваться перед ними?

— Расшаркиваться не надо, но унижать тоже нельзя.

— А я не унижаю, я просто на них накричал.

— Если ты повышаешь на человека голос, то этим уже унижаешь, — на лице у Сани появилось упрямое выражение.

— Хорошо, хорошо, я же сказал — больше не буду. Прости, иногда меня заносит, — он посмотрел на Саню с улыбкой. — А ты все такой же идеалист. Людей любишь. А они все одинаковы. Да окажись у них завтра власть или деньги, и они точно так же станут орать на своих служащих, а то и еще хуже.

— Я бы не стал.

— Ну, разве что ты. Если бы все были такие, как ты, на Земле давно бы наступило благоденствие.

Принесли черный хлеб, и друзья приступили к завтраку.

— Ты домой, на Свирь, ездил? — спросил Вадим.

— Был в этом году зимой. Первый раз. Сходил на могилы.

— Как, первый раз за столько лет?

Александр молча кивнул. Вадим, как и прежде, понимал друга без слов и не стал больше задавать на эту тему вопросов. Видно, не переболело еще у него в душе. Скорее всего, от посещений Свирицы его удерживала вероятность встретить там Веру.

— А сам-то ты по Свири скучаешь? — спросил Саня.

— Скучаю безумно. Давай летом съездим с тобой вместе. Будем спать на сеновале, пить парное молоко, рыбу ловить и в лесу пропадать. Красота! Твой дом еще стоит?

— Да, с домом все в порядке. Там сейчас Миша живет с женой и детьми. Он мне все о тебе рассказал: как ты хотел за мной в Афганистан ехать, а тебе сказали, что я погиб, и как твою маму убили, что отец скончался. Все это он узнал от сестры.

Вадим отметил про себя, что Саня так же, как и он сам, избегает произносить определенное имя.

— А ты что же ни разу не поехал? — спросил Александр.

Вадим опустил голову:

— Сань, мне тяжело было, да и без тебя все выглядело бы там по-другому.

— Тогда едем, в июле, — Саня заметно повеселел, глаза у него заблестели. — Я рад, что ты не забыл. Мне было показалось, что ты променял нашу Свирь на джакузи.

Вадим засмеялся:

— Не променял, клянусь тебе, не променял! И не забывал никогда, разве можно такое забыть?

Они увлеклись разговором и, как в старые добрые времена, никак не могли наговориться. Вскоре, однако, набежали воинственные медики, готовые за те колоссальные деньги, что заплатил им Вадим, залечить больного до смерти.

Сопротивление строптивого пациента было сломлено в мгновение ока: он был водворен в свою комнату, припечатан к кровати, подключен к системе и напичкан лекарствами. Через час Вадим нашел его замученным и несчастным, с выражением жертвенной покорности на лице.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Вадим.

— Никак, — слабым голосом отозвался Александр, безразлично глядя перед собой, — я уже ничего не чувствую. Кажется, они увидели во мне объект для демонстрации врачебного искусства.

Сжалившись над ним и посоветовавшись с Валентином Николаевичем, Вадим отослал медиков, рассудив, что присутствия домашнего врача будет теперь вполне достаточно.

Александр сразу же воспрянул духом.

— Спасибо, друг, — с чувством сказал он, — ты меня спас. Я снова могу радоваться жизни.

— Радуйся, — Вадим присел рядом, — но встать я тебе все равно не позволю.

— Да ты тиран! — воскликнул Александр. — Сначала меня ударили по голове, потом пытали, а теперь уложили в прокрустово ложе. А-а, — он злорадно погрозил Вадиму пальцем, — все хотел спросить: что это твои молодцы делали в лесу? Вот так ты избавляешься от трупов старых друзей?

Вадим быстро встал, выглянул за дверь и, закрыв ее, сказал:

— Саня, прошу тебя, забудь о том, что ты видел в лесу.

Александр перестал улыбаться.

— Та-ак, — протянул он, — приехали. Значит, я попал в самую точку.

Он встал, прошелся по комнате и остановился напротив красно-коричневого гобелена, сотканного из шерсти ламы руками потомков древних инков. Ниже в рамке, на невысоком инкрустированном комоде, стояла фотография Вадима в обнимку со Светланой на фоне легендарного Мачу-Пикчу.

— А знаешь, что сказал в день казни Великий Инка своим палачам? — обратился он к Вадиму. — «Что возьмешь с испанцев, ведь они родились там, где нет ничего прекраснее золотого кирпича».

— Я все время ждал, что ты скажешь нечто подобное, — угрюмо отозвался Вадим. — Что же, если человек богат — это плохо?

— Нет, не плохо. Только какой ценой это далось? Знаешь, по ночам во сне я вижу реку, двоих мальчишек на мокрых камнях и как солнце всходит над лесом. А что видишь ты? Не тот ли труп в лесу, присыпанный землей?