Лощина

Чернокожий мальчик рядом со мной роется в своей сумке и достает еще один карандаш. Он вырывает несколько страниц из своей книги и протягивает мне.

Я оценивающе смотрю на него, зная, насколько дорога бумага.

— Спасибо, — тихо говорю я. Как и у всех в этом классе, его лицо незнакомо, он чужак в Сонной Лощине.

Мальчик просто кивает, его внимание приковано к профессору, как будто он боится снова отвести взгляд.

— Ну же, поспешите, — напоминает профессор. — Пять вещей.

Я верчу карандаш в руке, пытаясь собраться с мыслями. Это тяжело. Мой взгляд продолжает притягиваться к учителю, который расхаживает вокруг своего стола, глубоко задумавшись, а затем время от времени осматривает комнату. Он встречается со мной взглядом, и в нем вспыхивает разочарование, вероятно, потому что я смотрю на него и ничего не пишу.

Я опускаю взгляд на свой листок и записываю цифры от одного до пяти на полях, надеясь, что за это время мой мозг начнет работать. Что приходит на ум, когда я думаю об энергии? Надо было изучать Платона, читать Чосера, или что-то в этом роде. А не только про науку.

В поле зрения появляются пальцы профессора Крейна, прижатые к поверхности моего стола. Мгновение я смотрю на них, длинные, тонкие пальцы постукивают по дереву. «У него красивые руки», — рассеянно думаю я, пораженная внезапным желанием прикоснуться к ним.

К счастью, я притягиваю руки к себе и смотрю на него снизу вверх.

Его пристальный взгляд удерживает меня на месте, как будто в комнате больше никого нет. «Какой необычный человек, так сосредоточен на мне».

Приходится напомнить себе, что я тоже сосредоточена на нем.

«Ты не обязана быть здесь, если не хочешь», — говорит он таким тихим голосом, что я едва его слышу. На самом деле, он даже не шевелит губами. Он что, как-то подшучивает надо мной? Или разум играет со мной злую шутку?

«Похоже, ты даже не хочешь быть ведьмой», — продолжает он, его голос все еще тихий, просачивается в мой мозг, как туман. Теперь его губы шевелятся, но едва заметно, и я поворачиваюсь на своем сиденье, чтобы посмотреть, слушает ли кто-нибудь еще, но все сосредоточены на задании. «Как странно, что ты происходишь из такой семьи».

Все еще держа пальцы на столе, он наклоняется ближе. «Я обращаюсь к тебе, мисс Ван Тассел. И только. Вижу, ты не хочешь быть здесь. Возможно, тебя заставила семья, и поэтому ты пришла. Но я не буду заставлять тебя оставаться здесь. Ты вольна уйти».

— Я не уйду, — говорю я, и теперь мои одноклассники шевелятся, ерзают на своих местах, поднимая на нас глаза от своих листов.

— Тогда делай задание, — говорит он обычным голосом.

Я ничего не могу с собой поделать и свирепо смотрю на него. Кажется несправедливым, что он может так проникать в мысли и говорить со мной, когда захочет, но я не могу сделать то же самое с ним.

Закрываю глаза и глубоко вдыхаю через нос, чувствую, что он отходит от стола. Выдыхаю, как будто наконец могу дышать, и пытаюсь поразмыслить о предстоящей задаче. Когда думаю об энергии, я представляю себе яркое, слепящее солнце летним днем. Ручье, протекающее под мостом, ветер, гнущий вершины сосен зимой. Я думаю о Подснежнице, скачущей галопом по пастбищу, взбивая копытами траву. Думаю о своем сильно бьющемся сердце, черпающем свою собственную энергию из какого-то таинственного места внутри себя. Думаю о любви. Любви, которую я до сих пор испытываю к своему отцу, она течет через меня постоянным потоком, и больше ничего.

Записываю эти пять вещей. Но потом поднимаю карандаш, испытывая искушение записать еще кое-что.

Потому что есть энергия, о которой я давно забыла. Энергия, которую я одновременно создала и израсходовала вместе с Бромом в ту ночь в амбаре, в последнюю ночь, когда его видела. Не описать такую энергию, как любовь, но секс тоже.

И это было не только с Бромом. Прошлым летом я была близка с Джошуа Миксом, фермером, который недавно приехал в город. Он настоящий джентльмен, добрый и нежный, и хотя мое сердце не трепетало так, как при виде Брома, он все же научил меня кое-чему. Научил силе, которую можно извлечь из секса, причем несколькими способами. Благодаря ему я узнала, чего хотела от этого спектакля: больше грубости, с намеком на опасность.

От этих воспоминаний у меня кожа горит, я ерзаю на своем сиденье, немедленно прогоняя эти грезы и чувства прочь. Открываю глаза и вижу, что записала слово «секс».

Ахаю и быстро зачеркиваю, чтобы было нечитаемо, жалея, что у меня нет ластика. Последнее, чего я хочу, — это чтобы профессор увидел, о чем я на самом деле думаю.

— Очень хорошо, — говорит профессор Крейн. Внезапно он оказывается рядом со мной, заглядывая мне через плечо. Я втягиваю воздух, садясь прямее. Быстро поднимаю на него взгляд, и он хмурится, глядя на то место, где я нацарапала слово «секс». Он приподнимает бровь и дарит мне едва заметную улыбку, переходя к следующему студенту.

О боже. Он ведь не разобрал, что я написала, не так ли? Приглядываюсь повнимательнее к мазкам и вообще не могу разобрать слово. Должно быть, это лишь мои опасения. Молюсь, чтобы это было так.

Ерзая на стуле, я наблюдаю, как профессор оглядывает каждого в классе. Пользуюсь возможностью, чтобы кивнуть парню, сидящему сбоку.

— Спасибо за карандаш и листы, — говорю я ему. Он симпатичный, может быть, на несколько лет старше меня, его кожа темная и сияющая. — Кстати, я Кэт.

— Я знаю, — говорит он, одаривая меня быстрой застенчивой улыбкой. Затем он выпрямляется, когда профессор возвращается, проходя между нашими столами. — Я Пол.

— Позже у всех будет время получше узнать друг друга, — говорит профессор Крейн, проходя мимо нас. — К концу учебного года мы будем знать друг друга очень, очень хорошо, — он выходит на платформу и хлопает в ладоши. — Давайте начнем с небольшой практики. Мне нужен доброволец.

Никто не поднимает руку. Я не удивлена. Опускаю голову и избегаю зрительного контакта, надеясь, что не привлеку его внимания.

— Мисс Ван Тассел, — произносит он с ноткой триумфа в голосе.

Вздыхаю. Боже, неужели я никогда не полажу с этим человеком?

Поднимаю глаза.

— Да?

Он указывает на место рядом с собой.

— Не желаешь присоединиться?

— Я бы предпочла этого не делать, — говорю я. Несколько одноклассников хихикают, другие ахают. Видимо, перечить учителю невежливо.

Но профессор только посмеивается.

— Это и так понятно. Давайте посмотрим, как энергия работает с невольным участником.

Я обмениваюсь взглядом с Полом, который ободряюще кивает мне. Встаю со своего места и обхожу парту, одной рукой подбирая платье, жалея, что на мне такой модный наряд, надеясь, что ученики не пялятся на меня.