Лощина

— О, — тихо говорит она.

— Тебе это пугает? — спрашиваю я, мои челюсти сжимаются, я готов к отказу.

Она сглатывает и качает головой.

— Вовсе нет. Я просто никогда…

— Никогда не была с женщиной? Никогда не знала мужчину, который был с мужчинами?

— Никогда с обоими, — говорит она. — Но ничего страшного, — она бросает на меня взгляд через плечо, ее глаза блестят даже в темноте. — С тобой я чувствую себя защищенной.

— Ты не всегда будешь защищена, — говорю я ей. — Однажды ты переедешь куда-нибудь подальше от Сонной Лощины.

Наступает минута молчания. Из леса доносится уханье совы.

— Ты бы поехал со мной? — спрашивает она. Ее голос такой нежный и застенчивый, что меня пронзает боль и невыносимое желание защитить ее.

— Мне бы этого хотелось, — искренне говорю я. — Куда бы ты хотела поехать?

— Куда угодно, — говорит она, ее плечи расслабляются. — Может, в Нью-Йорк, — я напрягаюсь. Она быстро добавляет: — Но я знаю, что ты оттуда родом. Так что, может быть, в другой раз, — она делает паузу. — У тебя плохие воспоминания о Нью-Йорке? Ты поэтому приехал сюда?

Я тяжело вздыхаю, прошлое временами подкрадывается слишком близко.

— Нет. Все было как в тумане от опиума. Сводил конца с концами. Мне следовало работать, но я этого не делал. Просто хотел все забыть. Хотел быть кем-то другим.

— Ты разбил там хоть одно сердце?

Я хихикаю.

— Нет. Нет, но мое сердце почти разбили.

— Правда? — у нее такой удивленный голос. — Мужчина или женщина?

— Разве это имеет значение?

— Извини. Мне просто было любопытно.

Я кладу подбородок ей на плечо, обнимая сзади.

— Знаю. Любопытство — путь к моему сердцу. И это был мужчина. Бедная, разбитая душа, убегающая от чего-то. Его преследовали, он был болен, а я хотел его спасти. В конце концов, я тоже бежал.

От себя.

— Ты пытался прочитать его воспоминания? — спрашивает она.

Я неловко сглатываю, чувствуя стыд.

— Да. Пытался. Мне хотелось знать, что с ним случилось, от чего он бежал. Но мы были вместе всего пару недель, и я испытал то же самое, что и с тобой.

— В смысле?

— Он заблокировал меня. Я не мог прочитать его мысли. Только ощущал его эмоции. Я не настаивал. Не говорил с ним об этом и не знал, осознавал ли он, что закрывает от меня свой разум. Затем, однажды, он исчез. Пустился в бега. Я до сих пор не знаю, что заставило его сбежать — мои действия, или за ним правда охотились.

При этих словах она замолкает, что-то обдумывая.

— Звучит ужасно, — в конце концов говорит она. — Знать, что за человеком охотятся.

— Так и было. Но что я говорил о том, что ужас ведет к сексу?

— К магии.

Это привело к магии. У меня создалась магия с этим мужчиной. Он был таким диким и непредсказуемым, скрывал каждую эмоцию. Похож на меня, но я всегда пытался убежать, спрятаться, похоронить под слоями отчужденности. Он сталкивался с этими чувствами. Принимал всем сердцем. Он был чертовски неряшливым во всех аспектах своей жизни.

И ему нравилось, когда я властвовал над ним. Он был высоким, хотя и не таким, как я, но мускулистым. Он был сложен как бык, такой сильный и иногда опасный, и все же позволял мне доминировать над своим телом. Этот мужчина сосал мой член так, как никто другой раньше.

Но я не зацикливаюсь на этом. Он ушел.

Я двигаюсь дальше.

— Как его звали? — спрашивает она.

— Эйб, — говорю я ей. — Фамилию не называл.

— Откуда он…

— Тс-с-с, — говорю я, обрывая ее.

Вдалеке слышится стук копыт.

— Ты слышишь? — шепчу я, на всякий случай отводя Подснежницу в сторону от тропы. Кусты ежевики тянутся и царапают наши руки, дергают за платье Кэт.

— Что ты делаешь? — шепчет она, когда мы ныряем под ветку.

— Я слышу лошадь, — говорю я, когда звук становится быстрее, громче. — Быстро приближается. Я думаю, они на тропе, но… — я поворачиваю голову назад, видя только темноту, затем снова смотрю вперед. — Не могу понять, откуда.

Она издает тихий вздох.

— Думаешь, они преследуют тебя? Из-за побега?

— Это не тюрьма, Кэт, — говорю я ей, но, несмотря на это, не чувствую такой уверенности. Может, это одна из Сестер хочет схватить меня и затащить обратно в школу? Я не пойду, что бы они ни делали. Если придется ударить старую ведьму по лицу, так тому и быть.

— У тебя могут быть неприятности из-за того, что ты сделал со мной, — отмечает она. — Может быть, они видели или слышали.

— Что я с тобой сделал? Придется напомнить им, что ты была добровольным участником.

— Возможно, им это не важно, — говорит она, и стук копыт теперь ближе.

Она открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но я прижимаю ладонь к ее губам, чтобы она замолчала, а затем останавливаю Подснежницу. К счастью, лошадь не издает ни звука, но ее белая шерсть будет заметна в темноте леса.

Я думаю о том, чтобы, возможно, отвести лошадь в чащу и скрыться из виду, и, возможно, всадник проедет мимо, не заметив нас. Также есть шанс, что за нами вообще никто не гонится, но…

— Икабод! — вскрикивает Кэт. Она в ужасе смотрит через мое плечо, и я быстро оборачиваюсь, увидев большую черную лошадь всего в нескольких футах от себя, скачущую к нам на полной скорости. От животного поднимается пар, а верхом на гигантской лошади сидит такой же гигантский мужчина, одетый во все черное, с топором.

У него нет головы.

У него нет гребаной головы.

Это прямо как мое видение на картах Таро. Это я видел.

И точно так же, как в том видении, я знаю, что произойдет дальше. Подснежница встанет на дыбы, я упаду, а этот всадник без головы достанет топор и снесет мне голову.

Вот так я и умру.

— Нет! — Кэт кричит на всадника, когда тот приближается к нам, черное порождение смерти в ночи, созданное из костей страха, и он заносит свой топор в воздух.

Я прикрываю Кэт своим телом, защищая ее от удара, когда Подснежница разворачивается и встает на дыбы. Отчаянно пытаюсь удержать нас обоих на лошади, одновременно пытаясь уберечь Кэт от вреда, и как раз в тот момент, когда я почти соскальзываю, копыта Подснежницы снова касаются земли.

Поднимаю взгляд, готовый почувствовать прикосновение лезвия к своей шее, но вижу, как большая черная лошадь фыркает на меня, а человек хоть и без головы, но создается ощущение, как он смотрит на меня.