Лосиное дело

– Клевета! Это всё клевета! Вот объяснение происходящего, – громко ответил подсудимый. – Ваша честь, я хочу сделать важное заявление.

– Говорите, мы вас слушаем, – сказал судья.

– Я, Зоркин Виктор Степанович, перед судом и зрителями процесса ответственно заявляю, что ничего из сказанного тем человеком не совпадает с действительностью. Прокуратура не провела тщательного расследования, допустив ложные показания. Так, например, на дороге меня остановили не двое, а целая группа людей. Я догадываюсь, что это – спланированная акция по дискредитации моей личности в глазах избирателей. Сюда же можно отнести слова о езде в нетрезвом виде. Надо быть полным идиотом, чтобы решиться на подобное. Плохо поработали и полицейские, почему-то не увидевшие в багажнике разобранных снастей и много ещё чего. И последнее, на что хочу обратить внимание суда и госпожи прокурора. Это неправильная классификация туши животного. Вы не поверите, но это не лось. Даже близко на лося не похоже. А знаете почему? Да потому, что это – кабан! Самый обыкновенный кабан, чьё мёртвое тело я нашёл, возвращаясь с рыбалки. И мало того, что прокурор неправильно обозначила тушу, так ещё и позволила, якобы, свидетелю выставить меня кровожадным мясником!

– Это всё, подсудимый? – спросил судья.

– Нет, я ещё…

– Спасибо, подсудимый. Ваше заявление будет внесено в протокол. Объявляю короткий перерыв!

Судья ударил молотком, встал с кресла и направился к комнате отдыха. Долгие разговоры и эмоциональные выходки подсудимого утомили главу правосудия. А вот стороны процесса остались ждать на местах. И если эмоциональный запал Зоркина угасал, то прокурор Гроза нисколько не изменилась в лице. Напротив, она сохранила хладнокровие, хоть и с трудом.

Часть 3

Теперь, дорогие читатели, я предлагаю оставить здание суда вместе с его участниками, длинными коридорами, до блеска натёртыми полами и статуями богини правосудия. Перенесёмся во времени, а именно: спустя два дня с момента задержания непутёвого Зоркина.

Итак, Москва. Вполне себе просторный кабинет в здании Госдумы с видом на Кремль. На светло-бежевых стенах висели картины: от портрета Ленина до домика в деревне. Карта России не в счёт. По углам расположились шкафы со стеклянными дверцами, чьи полки занимают различные книги, вазы, статуэтки и папки с документами. В центре комнаты стоял массивный стол, заваленный в хаотичном порядке канцелярией и бумагами. Есть ещё и несколько кресел, сидения и спинки которых обшиты вручную. Эту солидную красоту освещает люстра с немецким хрусталём остроконечной формы.

И в этой описанной обстановке сидел глава партии «Коммунистов России» Владимир Октябрёв. Одетый в свой деловой костюм, он читал записи в ежедневнике и лёгким движением карандаша вычёркивал краткосрочные задачи. Каждая зачёркнутая строчка приносила радость, которая перерастала в широкую улыбку. По характеру это был напыщенный, но местами наивный человек, чьи взгляды придерживались основ коммунизма. Однако если дело требовало иного подхода, он мог отодвинуть взгляды в сторону в пользу свободной демократии. В последние два месяца дела шли настолько хорошо, что Виктор чаще появлялся на глаза журналистам и нагло, чуть ли не провоцируя, улыбался своим коллегам из других партий. В политике и такое бывает. Так или иначе, Октябрёв пребывал в хорошем настроении. Ему казалось, что белая полоса продлится на год и что никакие, даже маленькие оплошности, не помешают радоваться жизни. Ничто! Пока не раздался стук в дверь.

– Войдите, – гостеприимно пригласил Владимир.

В кабинет вошёл молодой мужчина среднего роста и худощавого телосложения. Взъерошенные волосы, испачканные туфли и одышка говорили о спешке. Быстрыми шагами он подошёл к главе партии, готовясь произнести что-то важное. Но последний, погружённый в ежедневник, не обратил на это внимания.

– Владимир Ильич, здравствуйте, – сказал мужчина.

– Здравствуйте, Натан Адамович, – ответил Октябрёв.

– Владимир Ильич, Вы новость слышали?

– Слышал. Наша партия на втором месте по эффективности работы депутатов в четырёх федеральных округах. «Госгазета» сообщила.

– Нет, не эта новость.

– Тогда докладывайте. Я весь во внимании.

– Зоркин лося убил.

И в этот момент улыбка Владимира Ильича сменилась на выражение, будто услышал незнакомый вопрос на экзамене по праву. Взгляд с ежедневника плавно переместился на мужчину, а затем прозвучал вопрос:

– Ещё раз, что?

– Я говорю: Зоркин лося убил.

– Лося???

– Лося!

Ошеломлённый новостью Владимир Ильич медленно встал с кресла, несколько секунд молчал, а потом спросил:

– Когда убил?

– 2 дня назад, – ответил мужчина.

– О Бо…, – хотел сказать Октябрёв, но остановился. Как-никак, а коммунистам не положено вспоминать о Боге, кроме случаев особого характера. Октябрёв продолжил, – Бедный Иннокентий Петрович. А я его ещё неделю назад видел. Сидел он на последнем месте в последнем ряду, когда был сбор партии. Он что-то говорил, но я плохо слышал. А сейчас…

– Владимир Ильич, я не…

– А его жена Лариса Никитична? Какое горе ещё зрелой женщине так рано стать вдовой. Что за жизнь такая несправедливая, – сказал глава партии и обратил взгляд на портрет Ленина, будто искал поддержку извне.

– Владимир Ильич, вы неправильно меня поняли. Наш партийный Лось жив и здоров, а я говорю про другого лося: с рогами и четырьмя копытами.

– А-а-а… Вы про охоту говорите?

– Да.

– Теперь понятно. Ну, что могу сказать… Молодец. Я и сам по молодости охотился. Правда, я лосей не убивал. Чаще на уток выходил.

– Владимир Ильич, – перебил Натан и с волнением в голосе продолжил, – Всё очень серьёзно. Зоркин убил лося на территории заповедника, который находится под личным контролем президента страны! Мало того, он пьяным сел за руль, оказал сопротивление охотнадзору и от имени партии угрожал расправами. Но это не самое худшее.

Не спуская глаз от мужчины, одновременно переваривая слова в голове, Октябрёв медленно сел в кресло и тихим голосом спросил:

– А что худшее?

– Каким-то образом журналисты пронюхали об инциденте и распространили по всем СМИ. И теперь вся страна бурно обсуждает браконьерство Зоркина.

– Вся страна? – шёпотом спросил Октябрёв.

– Да. Вся страна! Москва, Петербург, Калининград, Саратов, Курск, Кострома и сотни других городов. Миллионы граждан: строители и циркачи, учителя и заключённые, домохозяйки и шахтёры – ругают нас отборным матом.

Конец ознакомительного фрагмента.