Ловчий

Буквально тут же с той стороны послышались быстрые шаги.

Врезанная в ворота калитка распахнулась.

В проеме стоял плечистый, несколько грузноватый мужчина лет пятидесяти, в белой рубахе и синих шароварах. У него было широкое смуглое лицо, черные до жгучести брови и внимательные карие глаза, разделенные крючковатым тонким носом, похожим на миниатюрный ятаган. На бритой голове сидела тюбетейка.

— Здравствуйте! — сказал я. — Мы ищем Дадо-ака. Должны передать ему привет от Ярослава Гавриловича.

Он кивнул, перевел взгляд на Ирину, затем отступил в глубь двора и, прижав правую руку к груди, склонил голову.

— Ваалейкум ассалом! Здравствуйте, дорогие гости! Проходите в дом, отдохните с дороги. Как самочувствие? Как добрались? Все ли хорошо? Очень жаль, что вы не сообщили номер рейса. Счел бы за счастье встретить вас. Друзья Ярослава — желанные гости в моем доме. Извините, я хотел сказать, что теперь это ваш дом…

По-русски он говорил уверенно, почти без акцента, лишь заглатывая мягкий знак.

— Спасибо за добрые слова, — в той же манере ответил я. — Все ли у вас благополучно? Все ли здоровы?

Восточные церемонии… Весьма, кстати, симпатичные. В нашей средней полосе нечасто услышишь нечто подобное. Я понимал, что Дадо отдает дань вековой традиции, и вместе с тем чувствовал, что ему доставляет искреннее удовольствие оказать нам любезность. Друзья либо близкие бывшего сообщника, тем более исчезнувшего с горизонта на долгих двенадцать лет, вряд ли вызвали бы такой энтузиазм. Нет, Путинцев для него — не просто бывший сообщник. А может, и вовсе не сообщник. Тут что-то другое, человечное… Что же их связывает?

Между тем хозяин повел нас за собой по увлажненной бетонированной дорожке.

— Сказки Шехерезады… — восторженно прошептала мне на ушко Ирина.

Двор утопал в зелени и цветах. Дувал, оштукатуренный с улицы, внутри служил опорой для виноградника. Лозы, поднявшиеся по натянутой проволоке, были усыпаны янтарными, бордовыми и черными гроздьями. Большой дом, выстроенный буквой «П» — с относительно короткими ножками и более длинной перекладиной, — стоял в глубине двора, как бы замыкая на себя участок. Внутреннее пространство было разбито узкими кирпичными дорожками на небольшие квадраты и треугольники, в каждом из которых росло несколько деревьев определенного вида: гранаты, персики, айва, инжир, хурма… Центральную дорожку окаймляли пышные кусты роз. А посреди этого благоуханного сада высился помост с затейливым навесом, поддерживаемым резными разукрашенными столбиками. Наверх вела не менее затейливая лесенка.

Дадо сделал широкий жест, указывая в сторону помоста:

— Вы устали с дороги. Прошу вас подняться на айван и немного отдохнуть.

Почему бы и нет?

Айван в несколько слоев устилали толстые ватные одеяла, по которым были раскиданы маленькие тугие подушки. В центре красовался расписанный восточным орнаментом столик высотой в ладонь.

Разувшись на верхней ступеньке, мы с Ириной не без комфорта вытянулись на одеялах.

Тем временем Дадо что-то гортанно выкрикнул.

Тотчас в дальней части дома началось движение.

Из дверей высыпала целая стайка девчушек в возрасте от семи до двенадцати лет — все в ярких платьицах из хан-атласа, с длинными черными волосами, заплетенными в множество тоненьких косичек.

Трое из них направились в нашу сторону. Первая поставила перед нами желтый металлический таз, разрисованный гвоздиками. Вторая принесла кумган — узкогорлый медный кувшин с крышкой и носиком, а третья, встав в сторонке, держала на вытянутых руках чистые полотенца.

— Можете ополоснуть руки с дороги, — дипломатично предложил Дадо, опускаясь на скрещенные ноги. — Зебиниссо!

Девочка с кувшином выступила вперед и, наклонив его, полила воду в таз.

Ирина подставила под струйку ладони.

— Какая красивая девочка! Это ваша внучка?

Вопрос был явно некорректен.

По широкому лицу хозяина пробежало чуть заметное облачко. Я уже заметил, что, несмотря на искреннюю сердечность, Дадо ни разу не улыбнулся.

— Внучка — Наргиза, — спокойно ответил он. — Та, что держит полотенца. А это мои дочери — Зебиниссо и Гульрухсор. Зебиниссо хорошо говорит по-русски, а другие все понимают. Если что понадобится — скажите, они принесут.

— О, какие красавицы! — Ирина принялась энергично заглаживать промашку. — Вы, наверное, чувствуете себя счастливым отцом?

— Конечно, — кивнул он. — Ведь у меня еще четыре сына. И три внука. Два сына уже взрослые, женаты. А двое еще учатся. Старшеклассники. Но надо думать о свадьбе…

Девчушки унесли умывальные принадлежности, но тут же появились снова с подносами в руках. Зебиниссо принесла три темно-синих с золотой росписью фарфоровых чайника и пиалы, вторая (кажется, внучка) — множество тарелочек со сладостями, третья — этакое фруктовое ассорти.

— У нас принято начинать угощение с чая, — пояснил Дадо, беря один из чайников. — Притом уважаемым гостям наливают на самое донышко, по глотку, чтобы не торопясь вести дружескую беседу.

— А малоуважаемым? — поинтересовалась Ирина.

— Им — до краев. Пейте, мол, и уходите… Попробуйте, пожалуйста, сладости. — Дадо придвинул к ней тарелочки.

Ирина тут же отведала с каждой — «вкусно!» — и следом переключилась на фрукты, сняв с подноса килограммовую кисть мускатного винограда.

Ну вот, первый глоток чая сделан, теперь не возбраняется поговорить о делах.

— Вчера вечером позвонил Ярослав, — сообщил нам Дадо. — Сказал о вашем приезде. Но не мог назвать точное время, потому что вы летели с пересадкой. Как его дела? Все хорошо? Давно не виделись. Очень давно…

— Мы привезли вам письмо от Ярослава Гавриловича. Ирина!

— Ой! — Она с трудом оторвалась от винограда. — Совсем забыла… — Порывшись в сумочке, она протянула хозяину конверт.

— Извините… — Он развернул лист и углубился в чтение.

Письмо он перечитал как минимум трижды.

— Очень хорошо. — Он сложил листок и сунул его под одеяло, затем повернулся к Ирине: — Скоро будет плов. Вы не сочтете бестактностью, если я ненадолго похищу из-за дастархана Дмитрия?

— Пожалуйста! — Она выбрала с подноса самый сочный персик и принялась его очищать.

Дадо сделал мне знак.

Мы спустились с айвана. Он провел меня к дому и открыл одну из дверей. Мы оказались в светлой комнате, обставленной по-европейски: широкая двуспальная кровать, сервант с дорогой посудой за стеклами, стол, накрытый вышитой скатертью, два кресла, телевизор, холодильник…