Loveушка для мужчин и женщин

— Он большо-ой, солидный, такой мачо своего рода, — она задумчиво грызет шариковую ручку. — Наверное, перед таким мужчиной меня подсознательно тянет почувствовать себя крошечной, зависимой… Дюймовочкой.

— Зачем?

— Да ни за чем! Так получается. Хоть раз в неделю хочется побыть беззащитной. Какая я на самом деле Дюймовочка? — она тяжко вздыхает, глядя на груды бумаг на столе и на лица своих бестолковых сотрудников, которым тут же становится ее жалко.

Близкая подруга сидит у меня дома и жалуется на судьбу:

— Прихожу к родителям и, небрежно скидывая дубленку, вздыхаю: «Боже, как я устала! В конторе все замыкается на мне. Без меня руководство не в состоянии принять ни одного решения». Под дубленкой — роскошный свитер, купленный вчера на давно отложенные доллары. «Ух, какая красота!» — восхищается мама. «А… — небрежно бросаю я, — рабочая одежда. У нас ведь солидные клиенты, я обязана быть на уровне». Мама с папой не знают, что их дочь — вовсе не менеджер, а всего лишь «барышня на телефоне»… Они не знают также, что, придя домой, она бережно снимает свитер, аккуратно вешает его под целлофан на плечики и засовывает в самый дальний угол шкафа до следующего торжественного случая…

Я знаю, о чем думает моя подруга, когда рассказывает мне об этом спектакле. О том, что нельзя огорчать родителей. Они уже немолоды, у них гипертония. Для них важно, чтобы у дочки все было хорошо: работа, семья, друзья. Но она боится признаться даже себе, что дело не только в бережном отношении к «старикам». Ее воспитывали в убеждении, что она должна, обязана «соответствовать». В школе надо получать только «пятерки». Все прочие отметки — для неудачников. В институте необходимо иметь повышенную стипендию, обычная — для серых личностей. Те, кого стипендии лишают, вообще не имеют права называться разумными людьми. Она всегда очень старалась соответствовать. В детстве она думала, что, если будет плохо учиться, мама с папой не будут ее любить. Постепенно у нее сложился комплекс вины перед родителями, и часто уже было трудно понять, виновата она в чем-то на самом деле или нет.

Ей уже за тридцать, но комплекс вины ничуть не уменьшился — такой же, как и двадцать лет назад. Тем более что всегда есть чем его подпитать: вот с работой, например, не складывается… Иногда ей кажется, что играть ту роль, в которой ее хотят видеть, это и есть единственный выход.

— Расслабься, я не твоя семья, — успокоила я ее. — Кстати, а сейчас ты кто?

— Я то, что есть на самом деле, — гордо произнесла подруга. — Я не притворяюсь. Впрочем… — она нахмурилась и закусила губу.

— Сейчас перед тобой запутавшаяся в своих бесконечных ролях женщина. Потерявшая себя. Меня уже, похоже, нет. Я — передвижной театр, — от глубины и неожиданности этого умозаключения она загрустила и закурила, тут же превратясь в «элегантную даму с непростой судьбой».

Я смотрела на нее и вспоминала, как я была то «женой дона Карлеоне», то несчастной женщиной с шаркающей походкой. Может, это неизбежно, и я тоже постоянно играю, только не всегда замечаю это? Может быть, некие ложные образы нужны мне (как и многим другим) в качестве защиты, этакого душевного бронежилета от людского непонимания, порой жестокости? Но если это — мои образы, значит, они не ложные? И почему тогда через неделю-две знакомства мне все говорят: с тобой все ясно. Ты эмоциональная, чувствительная, взбалмошная, хотя и не злая; кокетка, любящая мужа; немного легкомысленная, чересчур обидчивая. Значит, никаких ролей нет? Ну и пусть. Зато можно не напрягаться. Пусть принимают меня такую, какая я есть. Или это тоже роль и самозащита?

* * *

Пожалуй, осталось написать банальное: весь мир театр — и далее по тексту. Ну да, ну да, ничего нового. За исключением, наверное, того, что это касалось меня лично. А когда вас лично касается некая боль, даже тривиальная, она перестает представляться такой уж банальной и тривиальной, не так ли?

В статье я собрала все известные мне маски, которые приходилось надевать. Стоило начать анализировать, пришло горькое понимание: всю жизнь я ношу маски. Так, может, это нормально? Может, все так живут? Просто не признаются?

Я не могу знать, что на самом деле чувствуют другие люди, но, смею надеяться, очень хорошо понимаю моего любимого мужа. Он никогда не играл и не играет никаких ролей, не носит масок (возможно, за исключением дел в бизнесе, но это совсем другая история). Со всеми людьми он всегда такой, какой есть на самом деле. Иногда мне это даже не нравится, и я могу в компании наступить ему под столом на ногу: мол, не надо этого говорить, притворись, что тебе нравится, сыграй роль. Зная мое болезненное отношение к этому, муж может замолчать, оставить свое мнение при себе, но никогда не наденет маску!

Поэтому я рискну сделать вывод: те, кто постоянно «на сцене», — это неуверенные в себе, закомплексованные люди. Они вроде бы стыдятся своих естественных мыслей и чувств, считают свою жизнь ничтожной и не достойной того, чтобы окружающие знали о ней правду. Это отсутствие самоуважения, подсознательное (а, возможно, вполне осознанное) ощущение, что в твоей жизни что-то категорически не так, что она вообще не удалась.

В этом смысле самыми несчастными людьми мне представляются так называемые «ролевики», сильно «расплодившиеся» в последнее время. Они целиком «уходят» в выдуманную реальность, придумывают костюмы под нее, выбирают себе новые имена, которые вскоре полностью заменяют им настоящие. Они настолько погружаются в свою игру, что перестают интересоваться невыдуманным миром и часто удивляются обычным вещам из реальности, так как живут и дышат придуманной действительностью. Я знаю о них не понаслышке: к сожалению, дело обстоит именно подобным образом…

Как, должно быть, в их собственных глазах ничтожно их «земное» существование, как им душно и скучно в реальности, раз надо старательно и упорно убегать от него в сказку, в прошлое, в фантазии. Кстати, повальное увлечение фэнтези — отголосок этого симптоматичного явления. Конечно, играть в выдуманные миры все лучше, чем в петлю лезть или водку пить. Но, согласитесь, немного грустно видеть зрелых теть и дядь, бегающих где-нибудь по парку или в поле с деревянными мечами в руках и в картонных шлемах на легковесных головах. Как будто подсматриваешь за несчастными пациентами психиатрического стационара.

Вспоминая свое прошлое, я понимаю, что не могу назвать период или момент, когда я сама не играла какую-нибудь роль. Поскольку в душе было тоскливо, грустно и безнадежно, а показывать это я из гордости (гордыни?) не привыкла, ежедневно приходилось «вживаться в образ» и демонстрировать американский «файн».

Так что и эта статья была «списана» с себя. Может быть, за исключением одного эпизода в самом начале: о покупке цветов себе перед работой. Вот уж никогда со мной такого не было! Но, тем не менее, я это не придумала. Одна хорошая знакомая рассказала, что в их коллективе есть такая женщина. В общем, не одна я играю роли. У некоторых людей фантазия, пожалуй, похлеще моей.

Что же общего у таких, как я и героиня моего рассказа? У нас очень похожее отношение к реальности: она удручает, заедает тоска, окончательно добивает чувство безысходности. Если ты не артистка по профессии, на кой черт тебе каждый день с самого утра входить в образ и надевать маску? Ведь не для развлечения. А чтобы спрятать слезы.

На пороге катастрофы и новой жизни

Как это может быть? Казалось бы, или — или! Почему же? Катастрофа подбиралась к жизни старой. Конечно, крушением могло все и закончиться. Возможно, тогда я не писала бы сейчас эти строки. Но сегодня я уже знаю, что все завершилось хорошо, можно даже сказать — прекрасно. Правда, после больших катаклизмов и огромного количества боли…