«Ловите голубиную почту…». Письма (1940–1990 гг.)
Шрифт:
Не буду затевать отвлеченный разговор о демократии. Я, как мог, высказался на общие темы – в газете.
Отвечаю тебе конкретно по пунктам:
1. Я на тебе креста не поставил… Напротив – очень ценю тебя как писателя, и редкий номер газеты выходит без упоминания твоего имени в самом положительном смысле.
2. Понятие „союзники“ для меня неприемлемо, ибо я ни с кем не воюю, ни к каким партиям не принадлежу и ни в какие союзы не вступаю.
3. Газеты высылать я не перестал. Последние два комплекта отосланы не авиа, а морем, потому что здесь жутко дорожает почта <…>.
То есть оба стремимся к миру. Но ты понимаешь мир как торжество одной точки зрения, а я – как сосуществование и противоборство многих…» [604] .
Немаловажным фактом, характеризующим отношения в эмиграции, является отказ участвовать в работе конференции Александра Солженицына, Владимира Максимова и Иосифа Бродского, которые были по существу чуть ли не такими же литературными генералами (эмиграции), как руководители Союза писателей в любимом отечестве (ни в коем случае не хочу здесь приравнять одних к другим в смысле их литературной талантливости – и Солженицын, и Бродский, конечно, были и останутся классиками,
604
Сергей Довлатов – Владимиру Марамзину, 8 апреля 1981 г.
Недаром Сергей Довлатов замечает Владимиру Марамзину в уже цитированном письме:
«Это письмо одного политического деятеля другому, или одного военного другому военному, скажем, полковника – майору, нарушившему порядок военных действий в разгар боев. Я не политический деятель, не майор, в боях не участвую, и потому окрики из ставки Верховного главнокомандующего кажутся мне оскорбительными».
А Василий Аксенов на упрек в нежелании ввязываться в литературно-политические дрязги отвечает Владимиру Максимову:
«То, что ты называешь „моей позицией“ – это отсутствие позиции в этом или более широком скандале. Этой позиции от меня не дождутся».
И это внутреннее достоинство Василия Аксенова и Сергея Довлатова, которое читатель ощутит в процессе чтения их переписки, не может не внушать уважения.
В настоящий раздел включены также три письма к Василию Аксенову, не относящиеся к теме конференции (от Владимира Максимова – 10 февраля, Андрея Седых – 11 апреля, Эдуарда Штейна – 30 августа 1981 г.), но колоритно оттеняющие картину повседневной жизни эмиграции.
С той же целью включены сюда записи Майи Аксеновой, сделанные в Лос-Анджелесе, где Аксеновы жили в это время. Публикуемый материал освещает одну из ярких страниц истории русской литературной эмиграции третьей волны.
Владимир Максимов – Василию Аксенову
4 апреля 1981 г.
Дорогой Вася!
Только что получил афишу конференции в Лос-Анджелесе. Я и раньше чувствовал, что затея эта носит недобросовестный характер, но все же не предполагал, что до такой степени. Эту конференцию можно назвать не конференцией «писателей третьей эмиграции», а совещанием авторов «Ардиса» с двумя-тремя приглашенными из посторонних. Только, уверяю тебя, напрасно устроители взялись составлять свой список русской литературы за рубежом и определять, кто в ней есть кто. Списки эти составляет время и непосредственный литературный процесс, а не Карл Проффер (при всем моем уважении к нему) и не Ольга Матич.
Тенденциозность подбора участников бросается в глаза сразу. Выступлением Синявского открывается конференция, а затем о нем же следует целый доклад. Мало того, в списке участников дискуссии числится и его жена (почему и не твоя, и не моя, и не Войновича?). Тут же красуются его соратники по эмигрантским скандалам графоман Боков [605] , окололитературный проходимец Янов [606] , любитель Лимонов и т. д. и т. п.
Затем следуют доклады, суля по замыслу, о «ведущих» прозаиках и поэтах третьей эмиграции, но только об одном из них [607] «про и контра», о других же лишь «про». Причем «контра» поручается субъекту, не имевшему и не имеющему никакого отношения к нашей литературе вообще. Даже сам себя он называет историком (хотя и историк липовый). Подвизается главным образом на поприще травли Солженицына, собирая за это дань с американских либералов, озабоченных судьбой своего более чем шестидесятилетнего флирта с Советами. В заключение я должен был бы выслушать доклад о гениальном творчестве таких могучих русских прозаиков, как Соколов и Лимонов. Нет уж, благодарю покорно, я такой художественной самодеятельностью в молодости-то брезговал, чего ж мне теперь в ней участвовать?
605
Боков Николай Константинович (р. 1945) – поэт и прозаик, эмигрировал во Францию в 1975 г.
606
Янов Александр Львович (р. 1930) – российский и американский историк, политолог, эмигрировал в США в 1974 г.
607
Имеется в виду Александр Солженицын.
Разумеется, Ваш покорный слуга был приглашен на эти сомнительные литигры только в качестве редактора одного из эмигрантских журналов вкупе с Николаем Боковым и Марией Розановой [608] . Это уж, дорогой Вася, слишком! …Дорогой Вася, мне пятьдесят лет, из них почти тридцать, на глазах у всех вас я – в литературе. Зарабатывал литературную репутацию не в мутном болоте эмиграции, а там – на родине, где всегда числился не последним. Книги мои (плохи или хороши, покажет время) переведены почти на двадцать языков и вышли примерно в шестидесяти иностранных изданиях (кстати, и переводиться я начал еще в России, печатаясь там), у меня вышли или находятся в процессе выхода четыре Собрания сочинений (русское, шведское, немецкое), а по иностранным не уступаю никому из них, критики, прессы и научных исследований обо мне и моих книгах, мягко говоря, никак не меньше, чем у вас всех. Так с какой же это стати я должен был сидеть, выслушивать и обсуждать творчество литературных гигантов вроде Соколова или Лимонова? Поэтому я вправе считать приглашение, посланное мне, если не подлой провокацией, то, во всяком случае, оскорбительным вызовом.
608
Мария Васильевна Розанова.
В эмиграции, причем не так далеко от Лос-Анджелеса,
живут такие замечательные критики, прозаики и поэты, как профессор Леонид Ржевский [609] , давно разрабатывающий тему литературы третьей эмиграции, Алексей Лосев [610] , Игорь Ефимов [611] , Наум Коржавин и целый ряд других. Как это устроители ухитрились «не заметить» их активного существования в нашей литературе? Или не надеялись, что они поддержат задуманное здесь аутодафе? [612] А чем объяснить отсутствие Фридриха Горенштейна или старейшего из нас Виктора Некрасова (его пригласили в конце концов, но только как замену мне)?609
Леонид Денисович Ржевский (1905–1986) – писатель, литературовед, эмигрант второй волны.
610
Лев Владимирович Лосев (1937–2009) – поэт, литературовед, эмигрировал в США в 1976 г., сын поэта Владимира Лившица. Алексеем звали Лосева в дружеском кругу.
611
Игорь Маркович Ефимов.
612
Конференция, как представляется Максимову, должна стать местом яростных нападок на Александра Солженицына и журнал «Континент».
Дорогой Вася, поверь мне, что замысел устроителей по меньшей мере подл. Эти люди и стоящие за ними «благотворители» пытаются столкнуть нас лбами и затем пользоваться нашими распрями для своих, далеко не безобидных целей. Но, поверь мне, люди эти (я знаю это по своему горькому опыту) циничны и неблагодарны. Как только отпадет нужда, они бросят вас на произвол судьбы. Если Синявский думает, что на инсинуациях против Солженицына или «Континента» он приобретет себя какой-либо капитал (политический или материальный), то глубоко ошибается: кроме десятка статеек в их печатных органах на этом пути его ничего не ожидает. Как, впрочем, и всех тех, кто соблазнится на их посулы.
К тому же, Вася, долг платежом красен [613] . Ты уже сейчас испытываешь на себе последствия занятой тобою позиции. Русская печать и критика, к примеру, в подавляющей своей части молчит по поводу твоего романа (который, кстати сказать, я считаю замечательным). Я не преувеличиваю ее значения, но не следует также, поверь моему опыту, обольщаться: она насквозь политизирована. «Величайшими произведением двадцатого века» здесь уже назначались последовательно «Доктор Живаго» Пастернака, «Палата № 7» Тарсиса [614] , «Архипелаг Гулаг» Солженицына, «Суд идет» Синявского, «Семь дней творения» Максимова, графоманский роман о Пастернаке [615] (не помню названия) Юрия Кроткова [616] , автобиографическая книга Наврозова [617] , литературные упражнения Саши Соколова и «Зияющие высоты» Зиновьева [618] . Не многовато ли для мировой литературы? Даже такой замечательный писатель, как Генрих Белль [619] , не избежал этого поветрия: при получения известия о присуждении ему Нобелевской премии, он, в заявлении для ЮПИ [620] , назвал меня и Апдайка следующими после себя кандидатами (еще даже не прочитав моей книги), а теперь на вопрос о писателе Максимове он недоуменно пожимает плечами, всего лишь из-за того, что я говорю не то, что он хотел бы от меня услышать. По моему мнению, он оказался недобросовестным и в первом, и во втором случае, ибо книг моих не читал ни до, ни после.
613
См. ниже комментарий к этой фразе в письме Василия Аксенова к Сергею Довлатову.
614
Валерий Яковлевич Тарсис (1906–1983) – писатель, один из первых начал публиковать свои произведения за границей, эмигрировал в 1966 г. и был лишен советского гражданства.
615
The Nobel Prize. London, Hamish Hamilton. 1980.
616
Юрий Васильевич Кротков (1917–1982) – драматург, прозаик, в 1963 г. во время туристической поездки в Англию стал невозвращенцем, опубликовал автобиографическую книгу, где признался в сотрудничестве с КГБ.
617
Лев Наврозов – писатель, историк, эмигрировал в США в 1972 г., Максимов, по-видимому, имеет в виду его книгу «Воспитание Льва Наврозова».
618
Александр Александрович Зиновьев (1922–2006) – философ, социолог, писатель; эмигрировал в ФРГ в 1978 г., вернулся в Россию в 1999 г. и неожиданно для многих занял антидемократическую позицию.
619
Генрих Теодор Белль (1917–1985) – немецкий писатель, лауреат Нобелевской премии.
620
Юнайтед Пресс Интернэшнл (United Press International, UPI) – крупнейшее информационное агентство США.
Уверен, что мои замечания ни на йоту не изменят твоей сегодняшней позиции, тем не менее, я считаю своим долгом быть с тобой до конца откровенным, ибо люблю и высоко ценю тебя и как писателя, и как человека.
Твой В. Максимов
Устроители также должны помнить, что реагировать мы будем соответственно их замыслу и исполнению: слава Богу у нас есть еще трибуны и не только в русской печати.
В. М.
Василий Аксенов – Владимиру Максимову