Ловушка для декана

Не вышло.

Попробовала еще раз, сильно встряхнув зажигалку… но то ли бензин кончился, то ли день у меня такой, когда даже сигареты не подкуриваются.

Стиснув зажигалку в руке, я размахнулась и с силой швырнула ее в сторону огромной пепельницы-мусорки. С громким треском зажигалка раскололась на две половинки, колесико отпрыгнуло и откатилось обратно ко мне, улегшись рядом с моими ногами.

И вот тут-то меня и накрыло.

Реальность навалилась, обнажилась передо мной во всей своей неприглядной красе… Слезы хлынули из глаз таким яростным, таким неудержимым потоком, что отдаленно я даже смогла удивиться, что умею ТАК плакать.

Всхлипывая и размазывая по щекам слезы, я рыдала, наверное, минут пятнадцать – пока не выплакала последнее. Пока слезы просто не кончились – где бы они в организме не хранились.

Сама не понимала, отчего так убиваюсь. Ну, подумаешь, месяцок с деканом поспать, повыполнять его глупые мужичковые фантазии про непослушных студенток и ректоров с ремнями.

Мало ли сколько женщин спят с мужчинами по необходимости, а не по любви? Замуж даже выходят по расчету. Чем я лучше их?

Я пыталась убедить себя, что Донской еще не самый плохой вариант, если уж вляпалась в подобные неприятности. А был бы он уродливый старый дед, увещевала себя – в бородавках и с пузом до колен? Который заставлял бы по полчаса ему отсасывать, пока у него там не зашевелится? Ведь и с такими спят при необходимости – жить захочешь, не так раскорячишься.

Но все было бесполезно – никакие логические доводы не помогали, никакие «сама во всем виновата» и никакие взывания к собственной расчетливости, что, мол, месяц пролетит, а колечко с брюликом останется. В придачу к туфлям, новому гардеробу и наборам дорого, сексуального белья, на которое сама бы никогда не раскошелилась. (Насчет последнего я, правда, сомневалась – судя по боевому настрою, белье на мне Матвей Александрович собирался рвать, а не оставлять на память.)

В общем, ничего не помогало – слезы лились и лились, рыдания становились все более хаотичными, всхлипы все более удушающими, пока я не начала искать глазами, кто бы мог предоставить мне жилетку. Ну, или хотя бы пощечин надавать, чтоб истерику успокоить…

Однако, в сквере все еще никого не было, и пришлось постепенно, взяв себя в руки, успокаиваться самой.

***

– Переживу и забуду… как кошмарный сон… – бормотала я – больше для того, чтобы послушать, как звучит мой голос после таких рыдания, чем от желания сказать что-нибудь вслух.

Потому что надо было звонить маме и бодрым тоном сообщать ей, что на конкурсе я не выиграла, но носа не вешаю, хвост пистолетом и вообще иду сегодня на шоппинг, так что пусть даже не пытается до меня дозвониться – известно же какая плохая в торговых центрах связь.

На шоппинг я действительно собиралась. Вот только на какой… о том маме лучше не знать.

Вытащила из кармана телефон и замерла, уставившись на новое сообщение с неизвестного мне номера.

И вдруг вспомнила.

«Я сообщу, куда и когда подъехать… В заботливого жениха буду играть только на людях. За кадром – я шлю тебе эсэмэс, ты подрываешься, берешь такси и едешь. Везде и всегда добираешься сама, ну, или, в крайнем случае, если идем куда-то вдвоем – я подбираю тебя в условленном месте, где договоримся. Вот суть наших с тобой отношений, Максимова».

Стало быть, пришло мое первое задание.

Открыв сообщение, я прочитала адрес, куда мне следует «подорваться» сразу же после последней пары (на которой Донской будет больше принимать поздравления, чем преподавать).

Бутик «Мон Плезир» - красивая, витиеватая надпись на черном фоне.

Ну что ж… бутик, так бутик.

Вытерев последние слезы, я встала и медленно, уже чувствуя себя рабыней без права голоса, пошла к остановке маршрутки. Подняв руку, я остановила водителя маленького минивэна и забралась внутрь салона, стараясь не смотреть в глаза пассажирам. Села на заднее сиденье.

Однако, отъехать мы не успели – перекрывая дорогу и так резво, что водитель еле успел затормозить, перед маршруткой резко остановился роскошный автомобиль. В марках я не разбиралась особо, но сразу поняла, что это сияющее, как черный бриллиант, приземистое чудо стоит дорого. Очень дорого.

– Твою ж мать за ногу! – выругался водитель. Соседка с ребенком закрыла ему уши.

В полнейшем недоумении, грозящем перерасти в панику, пассажиры наблюдали, как из миллионерской машины вышел мужчина, сердито хлопнув дверью.

Запахнув поплотнее пальто, мужчина обошел свою машину, маршрутку, и только тут узнала его – Донской!

И тут же нахмурилась. Он что… следил за мной? И видел, как я ревела в скверике?

Властным жестом декан приказал водителю открыть дверь. Вид у него был такой, что ему, наверняка, открыл бы и полицейский – иди знай, что этот ненормальный сделает, если не откроешь. Водитель, разумеется, был человеком разумным, потому гнев высших мира сего привлекать на себя не стал. Открыл.

Матвей Александрович ступил ногой на ступеньку, сунул в салон голову. Нашел меня прищуренным от злости взглядом меня.

– Это в твоем понимании такси?!

Пассажиры совсем притихли, переводя взгляды с меня на психа в черном кашемировом пальто, и обратно.

– Вы серьезно думали, что я могу позволить себе на такси разъезжать? – ни менее зло ответила я.

Пару секунд он смотрел на меня, явно не зная, как отреагировать.

– Выходи отсюда! – наконец скомандовал.

И убрал из машины голову.

Все так же стараясь не смотреть на соседей, я выбралась на улицу, спрыгнула на землю. И уже вдогонку услышала от кого-то, произнесенное мечтательным женским голосом – «ох… какой мужчина, Кать, ты посмотри только…»

 Да бл*ть, чтоб они все провалились! Уже хотела развернуться и проорать очередное за сегодняшний день «забирайте!», как меня подхватили за руку и, сопротивляющуюся, впихнули в открытую дверь дорогущей машины. Прямо на переднее сиденье.

Пыхтя от злости, Донской залез со стороны водителя. Посжимал руль затянутыми в перчатки руками, поиграл скулами. Затем повернулся ко мне и выдал.

– Буду тебя забирать исключительно там, где скажу. Поняла?

Молча, не глядя на него, я кивнула.

– Никаких маршруток. Ясно?

Да уж куда яснее. Я снова кивнула.

– Но даже не думай просить меня подвезти тебя – к бабушке, тете, на работу, в клуб и прочее… Меня все это не интересует – вожу тебя только в своих целях… Туда, куда мне нужно… Поня…

– Да поняла я! – выкрикнула я, снова чувствуя в глазах слезы.

Как ни странно, это заткнуло его.

– Вот и отлично.

Снова помолчав, он завел машину.

– Салфетки в бардачке. И, Максимова…

– Что еще?! – дернув за рычажок, я уставилась в аккуратную темноту бардачка, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь заплывшими от слез глазами.