Ловушка для идеального мужчины

К магазину они идут неровным мушкетерским строем, покачиваясь из стороны в сторону, перебирая заплетающимися ногами. Их решимость никуда не делась, скорее усилилась градусом бравады друг перед другом, у всех, кроме Саби, который начинает беспокойно озираться по сторонам, понимая, что затея ограбить обменный пункт не приведет ни к чему хорошему. Он инстинктивно и лихорадочно ищет возможные пути отступления, чтобы не выглядеть трусом, но не находит и потому плетется следом, слушая бредовый план нападения, где Славка оставил для себя главную роль.

–Не очкуйте, – инструктирует Слава перед дверями. – Там охранник дедок один, Если что, сразу его на пол положите, а я бабло вытащу.

Они входят в магазин, и теперь боится не только Саби, но и все остальные, боясь признать, что отступить еще можно, но отсутствие охранника на месте радует, на его стуле – брошенная форменная куртка, рядом на облезлом столе – неразгаданный кроссворд. Налет кажется чем-то простым. В кассе обменного пункта скучает женщина лет тридцати-тридцати пяти, довольно полная, неповоротливая. Сквозь грязное стекло видно, что она читает книгу в пестрой обложке. Слава прав, это место непроходное. В магазине кроме них – старуха у кассы, отчаянно ругающаяся с продавщицей, что, по ее мнению, подсунула ей несвежую курицу. Продавец не сдается. Ругань поднимается до небес. Слава чуть заметно кивает, сует руку под куртку и, не успев достать пистолет, орёт:

–Руки в гору! Это ограбление! Гони бабло!

Следом происходит неожиданное. Входная дверь открывается, и внутрь входит охранник, от которого разит сигаретным дымом, но это не обещанный Славкой дедок, а мужчина лет тридцати пяти, коренастый, плечистый. Пистолет цепляется за куртку. Славка дергает руку, оружие выпадает из его руки и медленно, как в рапиде, падает на пол со звонким металлическим бряцаньем. Кассирша поднимает глаза от книги и начинает орать, следом орет продавец, начинает верещать бабка. Охранник, мгновенно оценив ситуацию, делает кенгуровый прыжок к пистолету одновременно со Славкой. Они цепляются за пистолет. Удерживая оружие одной рукой, охранник бьет Славку под дых второй, и тот складывается пополам, выпустив из руки оружие.

–Бей его! – хрипит Слава, и на охранника бросаются все остальные, даже Саби, которого можно перешибить плевком. Оружие воздето к потолку, охранник отбивается и блажит во всю глотку. Пять пар рук пытаются вырвать пистолет друг у друга, качая его из стороны в сторону, а потом раздается хлопок. Стекло кассы оказывается продырявлено насквозь. Захлебнувшись криком, кассирша сползает на пол и нажимает на тревожную кнопку. Раздается еще один хлопок, и пуля разбивает лампу. Старуха у кассы падает в обморок. Продавец визжит, отшатывается и роняет на себя полку с продуктами. Банка с томатным соком взрывается, и продавцу кажется, что она ранена или убита, и она продолжает вопить, думая, что вот-вот умрет. Руки охранника, который сразу понял, что перед ним не муляж, исцарапаны, он отбивается вслепую, стараясь не выпустить пистолета, но его безжалостно выкручивают. А потом раздается третий хлопок.

Пуля входит охраннику под подбородок, оставляя на коже красное пятно ожога, которое тут же скрывается под потоком крови. Захлебнувшись ею, охранник выпучивает остекленевшие глаза и оседает на пол, погребенный четырьмя телами. Славка, что корчился на полу, поднимается и растаскивает друзей, что еще не поняли, что натворили. Пистолет все еще в руке охранника. Парни смотрят на труп мужчины и не говорят ни слова. Славка хватает пистолет и тащит, охранник держит его мертвой хваткой, но Славке удается вырвать оружие из скрюченных пальцев мертвеца. Ему, мгновенно протрезвевшему, кажется, что сейчас завоют сирены и их повяжут, как в американских боевиках.

–Валим, валим, валим! – орет он и первым бежит к дверям. После секундной паузы вся компания вываливается на улицу, и бежит прочь со всех ног, оставив позади перепуганных до смерти женщин и одного покойника, что так не вовремя вышел со своего рабочего места покурить.

*****

Убийство такой личности, как известный городско пластический хирург не прошло незамеченным. Тамару с самого утра одолевала пресс-секретарь следственного комитета, стараясь почерпнуть из ее отрывистых комментариев хоть что-то достойное внимания прессы. Тамара отвечала скупо и односложно, поскольку, по большому счету, сказать ей было нечего. Мотив преступления оставался неизвестным, допрос очевидцев ничего не дал, замки оказались не взломанными. Вскрытие обещали через пару дней, баллистики на исследование пули взяли тайм-аут, долго ругаясь из-за того, что пуля попала в стену. Расшифровка звонков и сообщений тоже должна была занять несколько часов, поскольку телефона Бебусенова так и не нашли. Тамаре оставалось только ждать. Отбившись от пресс-секретаря, Тамара провела два назначенных допроса по другим делам и улизнула с работы, направившись к операм.

По пути Тамара, рассеяно глядя на дорогу, размышляла, почему соседи не услышали звука выстрела. Бебусенова убили поздно вечером или даже ночью. В это время многие уже ложатся спать и выключают телевизор. Ближайшие соседи, пусть даже в доме с приличными стенами и неплохой звукоизоляцией должны были что-то услышать. Глушитель? Дополнительная звукоизоляция при ремонте? Учитывая дорогой ремонт, смененные стеклопакеты, такой вариант не исключался. Или же что-то другое? Посторонние шумы на улице или же долбежка в самом доме, где, в нарушении, например, законодательства, какой-нибудь полуночник мог поработать с перфоратором? Чтобы не забыть, она вытащила телефон и вдолбила эти вопросы в заметки. Позади рассерженно загудел сигналом какой-то торопыга, недовольный ее ездой, и Тамара, раздраженно поджав губы, прибавила скорости. Верный «фольксваген» прыгнул вперед, спугнув намеревавшуюся проскочить улицу старуху. Та что-то крикнула вслед и помахала кулаком.

–На переход иди, старая перечница, – беззлобно посоветовала Тамара. Бабка продолжала шевелить губами, Тамара решила, что бабка ее прокляла.

Василий Татаринов торчал в кабинете, ел глазированный пончик, запивая чаем и хмуро смотрел в монитор, на котором было открыто сразу два окна, а в них двигались люди в дворе и, кажется, подъезде дома. На вошедшую Тамару Василий поглядел с неудовольствием, но, тем не менее, криво улыбнулся, встал, вытер руки о штаны, принял у нее куртку и подвинул коробку с пончиками. Она же в очередной раз подумала, что вновь приперлась к операм с пустыми руками.

–Чай будешь?

–Буду, – обреченно вздохнула Тамара, предполагая, чем ее сейчас угостят, и махнула головой на монитор. – Что смотришь?

–Видео с камер дома и парковки. Застройщики все-таки жлобы. На входе камера есть, на парковке есть, у лифтов и то есть. Что им стоило поставить камеры на этаже?

–Так там же есть, я видела, – удивилась Тамара.

–Фигу ты видела. С маслом, я извиняюсь. Муляж, Тамар. Не работает ни одна, кроме тех, что в лифте, на входе и лестнице первого этажа, а еще типа элитный ЖК. Случись что – и концов не найдешь.

–Так уже случилось, – мрачно сказала Тамара, взяла чашку и, зажмурившись, отхлебнула кипяток. Она всегда пила только обжигающе горячий чай, терпеть не могла тепленький или холодный, причем выпивала кипяток в два глотка. Пончик упал в ее желудок каменной гирей, и она вспомнила, что с утра не завтракала. – На видео есть что-нибудь интересное?

–Думаю, я уже нашел убийцу, – усмехнулся Вася.

–Да ладно?

–Вот тебе и ладно. Но что толку? Если это он, нам известно только время. А там помимо него в указанное время куча народу вошла. Вот, смотри.

Тамара уставилась в монитор. Вася перемотал видео на несколько минут назад. Там, в серой пелене экрана к подъезду двигался мужчина: довольно высокий, кряжистый, с огромным букетом белых цветов: не то астр, не то хризантем, и столь же внушительной охапкой воздушных шаров. Разглядеть за этим праздничным великолепием лицо оказалось невозможным, к тому же камеры были довольно скверными, превращая видимые фрагменты лица в засвеченные плоские блины.

–А с подъезда есть видео? – спросила Тамара и осторожно надкусила пончик, прижав губами шоколадные крошки. Чай был отвратительным, с какой-то мерзотной цветочной отдушкой, явно дешевый, но выбирать не приходилось. Тамара сделала пару глотков, чувствуя, что шоколадная глазурь только усугубила мерзость напитка.