Ловушка для Ильи

А схватил как поляницу за желты кудри,

Д а спустил ен поляницу на сыру земля,

Да ступил ен поляницы на праву ногу,

Да он дернул поляницу за леву ногу

А он надвое да ю порозорвал,

А и рубил он поляницу по мелким кускам.

Да садился-то Илья да на добра коня,

Да он рыл-то ты кусочки по чисту полю,

Д а он перву половинку-то кормил серым волкам,

А другую половину черным воронам.

А и тут поляници ей славу поют,

Славу поют век по веку.

– Ну, златом да серебром тебя, настоящего богатыря святорусского и подавно не соблазнить...

– продолжал Перун, - было, что и от силы великой ты отказывался, и от коня богатырского...

Говорит Святогор да таковы слова:

Ах ты, меньший брат да Илья Муромец,

Видно тут мни. богатырю, кончинушка,

Ты схорони меня да во сыру землю,

Ты бери-тко моего коня да богатырского,

Наклонись-ко ты ко гробу ко дубовому,

Я здохну тиби да в личко белое,

У тя силушки да поприбавится.

Говорит Илья да таковы слова:

У меня головушка есь с проседью,

Мни твоей-то силушки не надобно,

А мне своей-то силушки достатоцьно; Если силушки у меня да прибавится,

Меня не будет носить да мать-сыра земля,

И не наб мне твоего коня да богатырского,

А мни-ка служит верой-правдою

Мни старой Бурушка косматенький.

– Было и такое, - кивнул Илья, - тут стыдиться нечего!

– Ну, с силой-то у тебя с самого начала переборщили, - поморщился старый бог, - как там, в песне поется?

Он всг рад бежать за пивом Илья Мурамець,

Илья Мурамець бежать да сын Ивановиць,

Нацидил-то он другу да пива сладкого,

Он прингс-то всг каликам перехожиим.

Исьпивали калики во другой након,

Оставляли ему да тут пол-цяши всг:

Пей-ко ты, Илья, да Илья Мурамець.

Потому мы тебя назвали, шьчоМурамець,

Мы по-вашому зовгм да всг по городу:

Ты живгшь всг во городи во Муроми.

Выпивал-то Илья да всг ись цяши тут.

Говорят ему калики перехожия,

Перехожи калики, переброжия:

Ты ведь слышишь ли в собе теперь каку силу?

Отвечает Илья, да Илья Мурамець,

Илья Мурамець, да сын Ивановиць:

Я ведь слышу-ту силушку в собе великую

Кабы было кольце в матушки в сырой земли,

Я бы ваял-то я сам бы единоной рукой,

Поворотил бы всю матушку сыру землю.

Ишше тут-то калики говорят да промежу собой:

Как мы ведь силы-то тебе много дали

Ай не будет носить-то тебя матушка сыра земля.

Говорят калики перехожия:

Принеси-ко нам пива во третей након.

Он прингс-то сходил да во третей након.

Ай ведь попили они, немного этот раз оставили.

допивай, ему сказали, пиво сладкое.

Он ведь допил у их да пиво сладкое; Говорят они ему всг таковы слова:

Ты ведь много ли собе теперь имешь всг силушки,

Ай ты слышишь по своим-то могучим плецям?

Я ведь цюю в себе, слышу силы в половиночку:

В половины у миня всг силы сбавилось.

– Хотя что с них взять-то, с калик перехожих?
– пожало плечами божество, - Хоть исправились вовремя, и на том спасибо...

– А кабы не исправили?
– спросил Илья, видно давно мучил его сей вопрос.

– Ну, о том лучше и не думать, не размышлять... Да и не о силе твоей сейчас речь!

– А о чем?

– Вот думал я, чем завлечь тебя, обольстить, - продолжал прерванный рассказ Перун, - просто колесницу показать - так ловушку почуешь?

– Да, призадумался бы...
– согласился Илья, - Трижды подумал бы, прежде чем в твоею колесницу лезть!

– Вот видишь, - сказал старый бог, - а ты говоришь, ума не надо!

– Да если бы я тех ворогов, что твою колесницу похитить задумали, не побил...

– А вороги-то откуда по-твоему?
– усмехнулся Перун.

– Так ты что?
– взъярился Илья, - Так тех злодеев...

– Я их привел, я!
– кивнул Перун, - Только так и можно было настоящего богатыря соблазнить - врагов полчища побить, старика немощного освободить... Ну, а уж колесница - вроде как и трофей боевой!

– Вот оно, значит как...

– Да, то была ловушка для тебя, Илья!
– заключил торжественно Перун.

– И что же теперь?

– Как что?
– пожал плечами старый бог, - Я теперь свободная птица, буду песни петь, винцо пить, да с девицами красными веселиться!

– Ты, старый, с девицами красными?
– удивился Илья.

– Ай забыл ты, кто я есть?
– усмехнулся Перун, да отвернулся. А когда повернулся вновь, увидал Илья добра молодца статного, красоты писанной, облика для любой девицы желанного, - А ты думал, что я только молнии метать и умею?

– А я?

– Ну, тебе теперь вместо меня по небу мотаться предстоит, - ответил Перун не без злорадства, - Ну, сам подумай, коли идола моего с торжеством посекли да в реку побросали - что ж мне теперь на небесах-то делать? А ты молодой - для божества, я имею ввиду... Сил у тебя полно - вот и будешь теперь по небу шастать, а на тебя молиться будут!

– Молиться?
– удивился Илья, - А мне что с теми моленьями делать?

– Да ничего, - Перун, теперь в образе добра молодца, скорчил рожицу, Ну, а развеять захочется - метнешь в кого молнию...

– Ты и молнии мне оставляешь?

– А на кой ляд они мне, - засмеялся Перун, - у меня, ну, прям как у тебя в молодости, и своей силушки предостаточно, уж как-нибудь и без молний управлюсь! Но что это я с тобой заговорился? Как колесницей управлять, я тебе показал... Так пора тебе и за работу!

– А Бурушку моего не тронешь? Служил он мне верно...

– Да пусть гуляет твоя коняга, что я против? Может, еще жеребят понаделает... Добрая порода будет!

***

Дни шли за днями, года - за годами, века - за веками. Нельзя сказать, чтобы об Илье так уж и забыли. Только в народе его теперь величали Ильей пророком, да молились на него, как будто мог он кому чем помочь...

Время от времени заглядывал в гости Перун. Совсем былой Великий Бог обнаглел - как принял облик добра молодца двадцати годков на вид от роду, так в том образе век за веком к Илье в гости и хаживал. Ну, не совсем в гости - держался то он подале от колесницы, боялся, видать, что его Илья за шиворот заграбастает, да за поводья вновь усадит. Но подходил достаточно близко, что б поговорить о том, о сем. Новости рассказывал. Да как живет, да все прочее...