Ловушка для Лиса

Экскурсанты вышли в ослепительное сияние дня, который всем без исключения показался на редкость прохладным. А ведь был почти полдень, самый разгар тропической жары!

— Принцесса Милеа, не хотите ли освежиться перед обедом? — дипломатично предложила Каролина, пока Питер отвечал на вопросы назойливых репортеров.

— Да, конечно, — тотчас откликнулась девушка, и они направились в туалет.

Там было прохладно и тихо. Каролина вымыла липкие от пота руки, и принцесса последовала ее примеру.

— До чего жарко там, в оранжерее! — как бы между прочим заметила она. — Не могу представить, чтобы кто-то мог подолгу там работать.

— Да, пожалуй, — согласилась Каролина, — но Питер привык к жаре. — Она сразу поняла, о ком на самом деле хотелось поговорить Милеа. — Иногда он целыми днями не вылезает из оранжерей.

Принцесса глянула на свое отражение в зеркале и с ужасом увидела распаренное, мокрое от пота лицо. Неудивительно, что Питер так шарахался от нее!

Почувствовав смятение девушки, Каролина быстро достала из шкафчика мягкую салфетку и намочила ее в холодной воде.

— Прошу прощения, принцесса Милеа, но мне просто необходимо умыться, даже если от этого пострадает мой макияж, — с обреченным видом заявила она.

Принцесса рассмеялась и тоже потянулась к салфетке.

— Я вас хорошо понимаю, — сказала она.

Женщины умылись, а затем воспользовались косметикой, которую Каролина носила в сумочке именно для таких случаев.

— Знаете, мисс Хейден, — заметила Милеа, в последний раз проводя по губам ярко-алой помадой, — ваш доктор О’Рили очень хорошо знает свое дело.

— Пожалуйста, зовите меня просто Каролиной, — отозвалась та, но тут же спохватилась, вспомнив, с кем говорит. — То есть, если захотите, конечно.

— Разумеется! — торопливо заверила ее принцесса. — Мне так больше нравится. А вы можете звать меня Милеа.

Каролина взглянула в темные миндалевидные глаза и улыбнулась.

— Хорошо, но только не на публике, — сказала она, и обе покатились со смеху.

— Да, — сказала Каролина, отсмеявшись, — Питер действительно первоклассный знаток своего дела. Ему тридцать восемь лет, а он даже не женат, потому что все свое время посвящает орхидеям. — Говоря это, девушка с нарочитым вниманием рассматривала свое отражение в зеркале, чтобы не смущать принцессу. — Но дело вовсе не в том, что это сухарь-ученый. Под этой суровой внешностью скрывается золотое сердце, и, боюсь, чрезмерное увлечение работой обедняет его жизнь. Я считаю, что из него вышел бы, к примеру, замечательный отец. Строгий, но терпеливый.

— Да, — кивнула Милеа, — мне тоже так показалось. Он такой… — Она осеклась, спохватившись, что чуть не наболтала лишнего, и с преувеличенной бодростью расправила плечи. — Ну вот, боевая раскраска готова! А что, вот эти цветы… — Милеа коснулась пальцем орхидей, которые красовались в ее волосах, — их тоже вырастил доктор О’Рили?

— Да, — ответила Каролина, слегка покривив душой.

Хотя Питер формально был главным ботаником фирмы и отвечал за состояние всех ее питомцев, большую часть времени Он все же проводил на Аоху, а цветы, украсившие принцессу, вырастил, скорее всего, сотрудник, отвечавший за одну из оранжерей.

Но к чему разочаровывать Милеа? При виде того, как девушка с нежной улыбкой гладит шелковистые лепестки орхидей, глаза Каролины затуманились от прилива чувств. Питер и Милеа…

Король Боалу увлеченно беседовал с Питером. Направляясь к ним, Милеа украдкой оглядела ботаника. Костюм его слегка помялся и потемнел от пота, что было вовсе не удивительно, но сам он казался неизменным, надежным и прочным, как скала.

Питер увидел принцессу, и его рокочущий голос заметно смягчился.

— Орхидеи выпускают псевдоклубень, который на деле есть не что иное, как разбухший стебель. — Он смотрел на Милеа зачарованно, словно кролик на удава. Казалось, эта девушка не идет, а плывет над землей — восхитительная, чарующая…

Боалу заметил странное выражение в глазах собеседника и, обернувшись посмотреть, в чем дело, снова нахмурился.

Каролина и Милеа являли собой великолепный контраст — невысокая, темноволосая, яркая принцесса и ее высокая, белокурая, холодноватая спутница.

Гилберт тоже смотрел на них. Спору нет, Милеа прекрасна, но взгляд его помимо воли все время возвращался к Каролине.

— Надеюсь, мы не заставили вас ждать? — спросила та с виноватой улыбкой.

— Я бы с удовольствием выпила охлажденного шампанского, — сказала Милеа, осторожно подкрадываясь к Питеру. — Кажется, сейчас мы пойдем обедать?

Каролина с полуслова уловила ее намек.

— Разумеется, — подтвердила она и шагнула к королю. — Ваше величество, не могли бы вы проводить меня к столу?

Боалу вежливо улыбнулся, чуть наклонив голову:

— С превеликим удовольствием, мисс Хейден.

Милеа между тем уже взяла под руку Питера.

— Доктор О’Рили?.. — проговорила она с вопросительной улыбкой. Это была даже не просьба, а, скорее, мольба.

Локоть Питера напрягся под ее пальцами, на его смуглом лице мелькнула паника, и принцесса затаенно улыбнулась, ощутив свою власть над ним. Это была древняя, как мир, власть женщины над мужчиной.

Ее алые губки приоткрылись, и с них сорвался судорожный вздох.

— Могу я звать вас Питером? — негромко спросила она.

— Да, конечно, Ваше вы…

Милеа быстро прижала палец к его губам, и он покачнулся, как от удара.

— Нет. Просто Милеа, как зовут меня все друзья. Быть все время «высочеством» — это так неудобно!

Питер ощутил на губах тепло ее тонкого пальчика и затаил дыхание, покуда принцесса не убрала руку.

— Милеа, — выдохнул он и понял, что попался. Спасения не было, но Питер был этому даже рад.

Рука об руку они двинулись вслед за Каролиной и Боалу.

Гилберт проводил взглядом обе пары, и губы его скривились в жестокой, удовлетворенной усмешке. Итак, доверенный помощник и пособник Каролины влюбился по уши! Ей бы следовало получше смотреть за своим любовником. Состязаться с такой экзотической красавицей нелегко!

С этой мстительной мыслью он присоединился к журналистам, которые были приглашены на обед.

Пол столовой, выложенный неброским серым кафелем, был сегодня выстлан изысканным ковром. Длинный дубовый стол, за которым без труда разместилось около тридцати гостей, сверкал столовым серебром и был обильно украшен орхидеями.