Ложь
Шрифт:
Ох, это очень опасно.
Он опускает руку.
— Буду я хорошим хозяином или плохим, если приглашу тебя к себе? — спрашивает он.
О Господи.
Мои щеки горят. Я должна вести себя разумно, но чем дольше он стоит там, глядя на меня, тем глупее я становлюсь.
— Не уверена, что я в том состоянии, когда нужно принимать такое решение, — шепчу я.
Он мягко улыбается.
— Позволь мне проводить тебя до метро.
Я с облегчением выдыхаю, даже если мое тело требует передумать.
Мы выходим в ночь, воздух
— Я живу вон там, — говорит он, указывая на третий этаж. — Если мне становится скучно, я просто выглядываю из окна и задаюсь вопросом, а что же делает мистер Холмс.
Я вижу тень на ближайшей стене.
— Вот там? Там кто-то есть?
Он смеётся.
— Это всего лишь Винтер. Моя собака.
Я недоверчиво улыбаюсь ему.
— У тебя есть собака?
— Я же говорил тебе, что мой брат спасает собак, верно? Ну, я вроде как заразился от него.
И вот теперь мне действительно хочется подняться в его квартиру. И у меня даже есть отличное оправдание, чтобы погладить собаку и, ммм, может быть, что-то другое.
Но я все же как-то удерживаю свою силу воли под контролем.
Мне удаётся произнести:
— Может, я поздороваюсь с ним в следующий раз.
Это было смело. Предположить, что следующий раз вообще будет.
— Было бы мило.
Мы останавливаемся у входа на станцию. Он тяжело вздыхает, выгибая брови, и прячет прядь волос мне за ухо, позволяя пальцам задержаться слишком долго.
— Я все еще должен привыкнуть к светлому цвету. Я все еще должен привыкнуть ко всему этому.
Не уверена, дышу я или нет. Я так сосредоточена на нем, его пальцах в моих волосах, на том, как его беспокойный взгляд задерживается на моих губах.
Поцелуй меня, — думаю я. — Давай посмотрим, к чему ещё мы можем привыкнуть.
— Спокойной ночи, Наташа, — говорит он, и в голосе мелькает нерешительность, словно он вот-вот был готов наклониться и опустить свои губы на мои. Я остро осознаю, как сильно хочу его, как сильно жажду.
Затем он поворачивается и уходит домой.
Я наблюдаю за его высоким, поджарым телом, любуясь его задницей под мотоциклетной курткой, прежде чем направиться в подземку.
Когда я, наконец, добираюсь до квартиры, то совершенно измучена и все еще немного пьяна. Я открываю дверь, и Мелисса в халате сразу же начинает закидывать меня вопросами.
— Как свидание?
— Отлично, — лучше, чем отлично. Оно было... наполнено светом.
— Ну, ты переспала с ним?
— Нет, — и тут вмешалась моя совесть.
— Ну, он хоть поцеловал тебя?
— Нет, — но я хотела бы.
— Ты собираешься еще встретиться с ним?
— Мне не следует, — именно это я и имею в виду.
На
мгновение она выглядит совершенно подавленной, затем, пожимая плечами, смотрит на меня.— Может, если бы ты надела мини-юбку, как я тебе говорила, все бы получилось.
— Может быть, — признаю я, хотя знаю, что могу одеть хоть картофельный мешок, это не имеет значения. Его душа говорит со мной, независимо от того, что на мне.
Я иду в ванную и смываю макияж перед зеркалом, прежде чем раздеться и бросить взгляд на трусики.
— Ну, Губка Боб, — говорю я. — Ты хорошо справился.
И все же, когда я заползаю в кровать и ставлю будильник на утро, моя грудь словно изрезана. Пустая. Я знала, что увидеть Бригса сегодня будет непросто. Я просто не ожидала, насколько это будет сложно, и не так, как я думала. Я ожидала, что находясь в непосредственной близости от него, подальше от любопытных глаз и суматохи колледжа, почувствую подавляющее чувство скорби и боли, напоминание об ущербе, который мы нанесли вместе. Думала, что, будто снова услышу и почувствую его последние слова ко мне, чтобы я не забыла то эпическое падение в темноту, где я не могла спасти даже себя.
И хотя оно было там, мощное подводное течение между нами, оно уступало второму чувству, тому, что действительно ошеломило меня: желание. Подавляющая потребность в том, чтобы он овладел мной, потребность в том, чтобы владеть его сердцем, телом, всем. Словно мы продолжаем с того места, где остановились, не с того телефонного звонка, а со дня в моей старой лондонской квартире, с надеждой и обещаниями, и воспоминания о его щетине, царапающей мою кожу, когда он целовал мои губы и шею. Боже, даже мой сосок был у него во рту.
До того как я осознаю, что делаю, я прикасаюсь к себе, скользя пальцем по клитору, желая, чтобы это был он, нуждаясь в сжигании энергии, томящейся внутри.
С мыслями о нем, я кончаю, пытаясь не кричать его имя вслух, но кричу его про себя.
И вот я достаточно удовлетворена, чтобы заснуть, и надеюсь, завтра эта потребность уйдет.
Глава 10
БРИГС
Эдинбург
Четыре года назад
— Миранда, — нежно говорю я, стоя в дверях нашей кухни.
Она сидит за столиком для завтрака, перед ней чашка чая, пар поднимается в лучах утреннего света, проникающего через окно.
Сидит спиной ко мне. И молчит.
— Миранда, — говорю я громче и медленно подхожу ближе, чтобы посмотреть на неё.
Я, наконец, оказываюсь перед ней, и лишь тогда она поднимает глаза.
— Бригс, — говорит она мне. — Что? Что-то не так?
Я качаю головой и вытаскиваю стул, звук скрежета о пол громкий и раздражающий.