Lubvi.NET

Едва я прочитал наизусть этот отрывок, как тут же встретился с совершенно стеклянным взглядом Светланы. Она неподвижно сидела на диване, и ее глаза застыли, словно были нарисованными. Эти глаза смотрели на меня с таким ужасом и одновременно удивлением, что мне стало страшно. Я подскочил к Свете и стал тормошить ее за плечо.

— Светик, с тобой все хорошо? Я что-то не то сказал?

— Все нормально. — Света очнулась от оцепенения и посмотрел на меня. — Неважно, что ты говорил, важно, как ты это говорил и что в это вкладывал.

— Хочешь сказать, что я настолько выразительно прочитал два стиха «Божественной комедии», что тебя зацепило?

— Ты читал, используя магию, ты маг слова, теперь я знаю точно.

— Что это значит? — озадаченно спросил я, присаживаясь рядом с ней на диван. — Что ты почувствовала?

— Я почувствовала могильный холод. Знаешь, такое чувство бывает, когда входишь через кладбищенские ворота, видишь все эти плиты, кресты. Гадость… — Света поморщилась. — В этом я полностью поддерживаю язычников — тела надо сжигать, а прах развеивать по ветру.

— Не знаю, мне иногда кажется, что хоронить тело, которое уже покинула душа — это то же самое, что хоронить старую куртку, к примеру.

— А еще христианин! Разве ты не веришь в Страшный суд и Воскрешение мертвых?

— Для каждого будет свой суд, персональный. Во всяком случае, мне так кажется.

— Забавно, так обычно все маги и говорят.

— И много ты их знаешь?

— Порядочно, познакомлю тебя. Но магов слова среди них, увы, нет, так что придется тебе самому всему учиться. Не будет у тебя наставника.

— Тем лучше, я люблю до всего доходить сам. И вообще я, кажется, начал кое-что припоминать. Есть ритуальная магия, магия жеста, а это магия слова. То есть, я вкладываю магию в то, что говорю и тем самым воздействую на человека. Вот я захотел, чтобы ты почувствовала себя Вергилием и у меня получилось. А что еще можно делать с помощью магии?

— Да все что хочешь, только чем больше ты у магии берешь, тем больше отдавать приходится.

— А что отдавать?

— Каждому свое. Кто свою молодость, кто красоту, кто любовь, а кто все сразу, а под конец и душу. Почитай средневековых отцов церкви, практически все они говорят, что магия от дьявола, а чудо от Бога.

— А чем магия отличается от чуда?

— Сложный вопрос. Но, по сути, магия — это умение, навык, а чудо — это воплощение твоей веры. Наверное, так, впрочем, не знаю.

— Может, мне тогда этой магией и не пользоваться вовсе?

— Почему ты так решил? Ты сначала попробуй, посмотри, что да как, а потом сам решишь. Я вот пользуюсь и пока не умерла.

— А тебе зачем?

— Да так, по мелочам. — Светлана ухмыльнулась. — Наказать обидчика, удачный заказ на разработку графики получить или, скажем, очень сильно пожелать, чтобы хорошего молодого человека встретила.

— А я, кстати, тоже хотел встретить женщину, подобную тебе.

— Ну вот видишь. Когда оба мага этого хотят, все и выходит. Слушай, есть у меня одна идейка. Погоди… — Света поднялась с дивана и подошла к книжному шкафу.

Покопавшись на полках, она наконец-то удовлетворенно хмыкнула и протянула мне нужную книгу. Это был один из многочисленных сборников западноевропейского сонета. Я сел на диван, пролистал оглавление, найдя множество знакомых мне имен.

— К чему мне этот сборник? — спросил я. — Почти все эти поэты у меня есть отдельно.

— Тут собрана именно любовная лирика.

— Ну и что?

— Ты попробуй прочитать что-нибудь, ну, что тебе нравится, что тебе знакомо. А когда ты будешь читать, то я очень бы хотела, чтобы ты как раз думал о том самом опыте, о котором ты не хотел говорить вслух.

— Ну… — Я несколько смутился. — Ты что, хочешь, чтобы я тебя приворожил с помощью магии и средневековых сонетов?

— Хотя бы попытайся. — Света ободряюще улыбнулась мне.

Я взял книгу и стал рассеянно листать. Это было издание 1988-го года. Тогда были времена, когда не делали абы каких сборников. Мне даже на секунду представилась редколлегия издательства, в которую входили известные переводчики, филологии, специалисты по зарубежной литературе, которые наверняка сидели и до хрипоты спорили, включать ли тот или иной сонет в этот сборник. Впрочем, все могло быть совсем не так.

Я перелистывал пожелтевшие страницы. Мильтон сменял Марвелла, а Петрарка Медичи. Я все листал страницу за страницей, и внезапно мой взгляд наткнулся на строчки, которые показались мне подходящими. Я поднялся с дивана и, держа в руках раскрытую книгу, посмотрел Свете в глаза. Затем мой взгляд опустился чуть ниже, скользнул по ее шее, плечам, груди, ногам. И когда я почувствовал, что хочу эту женщину, действительно очень сильно хочу ее получить прямо здесь и сейчас, я начал читать:

Ты застилаешь очи пеленою Желанья будишь, зажигаешь кровь, Ты делаешь настойчивой любовь, И мукам нашим ты подчас виною.

Я почувствовал, что мой голос изменился. Он стал тверже, в нем появились какие-то странные, до этой минуты неизвестные мне интонации. Слова звучали как единое целое, как заклинание. Я чувствовал, как с каждым произнесенным словом в меня входила сила. Мне тогда казалось, что с помощью этой силы можно двигать горы и разрушать города. Но мне это не было нужно. В тот момент мне хотелось только ее и ничего больше. Я продолжал читать:

Зачем, уже развенчанная мною, Во мне, надежда, ты родишься вновь? Приманок новых сердце не готовь: Я твоего внимания не стою. [5]

5

Пьетро Бембо «Ты застилаешь очи пеленою…». Перевод Е. Солоновича.

Со вторым четверостишием ко мне пришло ясное понимание того, что между мной и Светой сейчас установилась незримая, но при этом очень прочная связь. Сила, вошедшая в меня, начала мягко струиться по моему телу. Я перехватил книгу левой рукой, а правую направил на Светлану. Рука сама собой сложилась в какой-то странный знак, затем кисть руки резко изменила свое положение, затем еще раз. Моя рука сжалась в кулак, будто что-то схватив. А я продолжал читать:

Счастливым счастье новое пророчь, Что если плачут, то от сладкой боли, А мне давно ничем нельзя помочь… [6]

6

он же

Ощущение были таким, будто я оседлал ветер или молнию. Я чувствовал, что полностью подчинил другого человека своей воле. Я смотрел на Светлану и видел, как ее взгляд затуманивается, голова чуть откидывается назад, пухловатые губы приоткрываются. На лице отразилось нетерпение. Мышцы ее ног расслабились. Она откинулась на спинку дивана и издала тоскливый, полной муки и желания звук. Я понял, что у меня все получается и пришел от этого в полнейший восторг. Но при этом я чувствовал, что мне обязательно нужно закончить стихотворение. А дальше…