Лубянская ласточка

– Если я стану на вас работать.

– Безусловно. Но, узнав наше предложение, вы поймете: никакого вреда ваша информация для Франции не составит.

– А вы не боитесь, что я сейчас вызову полицию и…

– И меня заберут в ДСТ? Нисколько. Моя дипломатическая карточка при мне – я пользуюсь дипломатическим иммунитетом, а вам, человеку, скажем деликатно, находящемуся в не совсем вменяемом состоянии, вряд ли поверят. Но вы так не поступите, потому что денег, судя по всему, вам взять негде. За неуплату карточных долгов – я знаю, хотя сам карт в руки не беру, – наказывают, и серьезно. Особенно профессиональные игроки.

– Вы правы, я полицию звать не стану. Выкладывайте ваши условия.

– Нас интересует техническая инструкция по эксплуатации шифровальной машины ZCR-5, которую французский МИД давно не использует. Вы же специалист – все знаете лучше меня.

– А зачем тогда вам это нужно?

– Вопрос некорректный, однако я постараюсь ответить. К нам попал на Фольклендах подобный аппарат, но без инструкций. Аргентинцы им длительное время пользовались. Инструкция поможет нам без лишних хлопот понять, как они дошли до такой жизни, что стали угрожать интересам Великобритании.

Пуатье совершенно успокоился, когда услышал название аппарата и цель, которую преследуют англичане. На следующий день они встретились в том же сквере и обменялись пакетами. «Вы, мсье Пуатье, не волнуйтесь – больше мне ничего от вас пока не надо».

Люсьену не понравилось слово «пока», но радость от полученных денег вытеснила неприятный осадок от последней реплики англичанина. С возвратом долга Люсьен не стал тянуть и страшно обрадовал шулеров, сообщив: «Деньги есть».

Жизнь Люсьена мало-помалу вошла в размеренное русло: работа – карты, карты – работа. Затягивалась постепенно рана, которую нанесла Натали. Как вдруг ему домой позвонил Блэр:

– Хочу пригласить вас поужинать, мсье Пуатье.

– Вряд ли у меня найдется свободное время на этой неделе. Позвоните мне… позвоните лучше всего в следующий вторник, мсье Блэр. – Люсьен начал понимать, во что он вляпался, оказав «услугу» англичанину.

– Боюсь, я тоже не располагаю достаточным временем, чтобы ждать так долго. Но если вы заняты, могу подойти к вам в министерство. У меня есть такая возможность. Годится?

– В том же скверике послезавтра, рядом неплохой ресторан, – злобно процедил Люсьен, до которого, наконец, дошло, что «беспокоить» его будут всю оставшуюся жизнь.

Пуатье постепенно втянулся в процесс и продавал самую секретную информацию англичанину, а точнее, офицеру внешней разведки КГБ СССР. Эта была классическая операция вербовки под чужим флагом, проделанная изящно и чисто. Мысль о том, что Натали причастна к сложившейся ситуации, никогда не посещала беднягу Люсьена: они давно уже, с того самого дня, не встречались.

Прошло восемь лет. Январской ночью 1983 года в МИД Франции поступила дипломатическая почта из посольства Франции в Москве. Только сам министр, а затем и глава кабинета ознакомились с содержанием одного из сообщений, прежде чем оно было передано президенту республики. В сообщении доводилось до сведения министра о поразительном открытии, сделанном тогда в посольстве Франции начальником службы кодирования. В документе, подписанном Ренаром Баране, первым советником посольства, в частности, говорилось: «Во время ремонта одной из шифровальных машин было обнаружено, что в корпусе одного из конденсаторов содержится сложное электронное устройство, предназначенное, по всей видимости, для передачи во внешнюю электросеть телеграфной информации». В документе далее уточнялось, что аналогичные электронные устройства найдены во всех остальных пяти шифровальных машинах, использовавшихся посольством для связи с Парижем.

Новость была ошеломляющая! Она означала, что в течение восьми лет КГБ получал информацию обо всех шифро-телеграммах, принимавшихся и отсылавшихся посольством Франции в Москве, включая самые секретные.

Два лишних проводка, обнаруженных в конденсаторах, были напрямую подсоединены к электросети. Силовой кабель шифровальных машин, следовательно, являлся носителем тока к внешней цепи и передавал информацию прямо на Лубянку. Система функционировала в точности как примитивное устройство для прослушивания телефонных разговоров. Гениальность идеи заключалась в том, что подключение к конденсатору позволяло перехватывать содержание сообщений до шифровки, которая практически не поддается прочтению. В результате Лубянка получала «чистые тексты», что в свою очередь позволяло установить систему шифров. Таким образом, КГБ имел возможность читать французские шифротелеграммы практически во всех столицах мира. В течение восьми лет безотказно работал источник наиболее секретной политической информации.

Обладая бесценной секретной информацией, Советский Союз мог совершать опережающие действия или играть на внутренних противоречиях среди членов НАТО. К тому же Франция потеряла десятки миллионов, подписывая торговые соглашения с Москвой, только потому, что Советы знали все планы партнера, его возможные уступки и припрятанные козыри. Всего и не перечислить. Такой оперативный успех был достигнут благодаря тому, что КГБ своевременно получил от своего агента информацию об отправке из Парижа в Москву шести шифровальных машин. Машины отправлялись по две в каждом контейнере по железной дороге в обычных грузовых вагонах, используемых посольствами для перевозок тяжелого и громоздкого оборудования. Эти вагоны проходили в течение двух суток по советской территории.

Операция под названием «Сверчок» получила самую высокую оценку у руководства КГБ СССР. Сам председатель дал указание руководителям соответствующих подразделений представить к награждению ее непосредственных участников. Никто не был забыт… или почти никто. Сотрудники оперативно-технического управления, которые в максимально короткие сроки, что называется «на ходу», обработали французские шифровальные машины, были награждены орденами Красной Звезды. Их руководитель получил орден Красного Знамени. Сотрудник парижской резидентуры, осуществлявший связь с агентом Мимозой и проведший операцию по вербовке Валета, был также награжден орденом Красного Знамени. Резидент, который отвечал за все и вся в своей епархии, был представлен к ордену Ленина.

Что касается Виктора, то, с учетом всех его предыдущих заслуг и за воспитание ценного агента, он был удостоен высшей ведомственной награды – знака «Почетный сотрудник госбезопасности».

А Валет продолжал добывать материалы для «англичанина» еще долгие годы. Как сложилась его судьба, Натали было совершенно неинтересно. Она забыла о нем, как только выгнала незадачливого любовника за дверь.

А что же сама Натали, чем наградила ее Родина? Никому и в голову не могла прийти мысль о представлении ее к правительственной награде. Да она вряд ли и нуждалась в ней. Однако во время очередного посещения Москвы Натали получила благодарность от руководства, что ей было передано через того же Виктора, а самое главное – заверили в том, что в ближайшее время ее мать, долгое время стоявшая в очереди на улучшение жилищных условий, получит двухкомнатную квартиру в Новых Черемушках. Вот это награда!

Мужчины давно не представляли тайны для опытной и просвещенной Натали. Они проложили путь к ее намеченной цели – богатству и секс с ними – кто говорит о любви? – способ добиться желаемого. Что из того, что данное занятие нравится ей и само по себе? Она и не скрывает. Но женщины?..

«Олицетворение» содержания картины «Искушение святого Августина» служило первым всплеском еще не разбуженной чувственности. Московские приключения взрослой Натали не оставляли времени для желаний, дремавших в глубинах подсознания. Только в Париже, в кругу обеспеченных и «раскрепощенных», у нее возник сексуальный интерес и к дочерям Евы. Была ли она бисексуальной от природы? Конечно, определенный «гормональный крен» имелся, но, пожалуй, не меньшую, если не большую ответственность за эти эксперименты следует возложить на стереотипы, господствовавшие в головах «избранных», и на… банальное любопытство. И без сомнения, на любовь к прогулкам по краю пропасти.

Все, на что накладывалось табу, Натали пробовала «на зуб». Именно сладость запретного плода всегда определяла ее поступки, будь то рискованные парковки с карточкой ассоциации медицинских работников Франции на лобовом стекле «мерседеса», или махинации с контрабандным антиквариатом, или – как высшая степень приобщения к «деликатесам» цивилизованного мира – чувственные эксперименты с сестрой по полу. Сексуальная свобода, как известно, не знает границ: двое, иногда трое любовников сразу – обычное дело. Если бы Натали читала дневники Александры Коллонтай, то с удовольствием поставила бы свою подпись под лозунгом Валькирии русской революции: «Конечно, и у женщины бывают периоды повышенных сексуальных запросов… Чем богаче личность, тем любовь многограннее, красивее, богаче, тем меньше места для узкого сексуализма – дорогу крылатому Эросу!»