Лучшая принцесса своего времени

– И надо же было мадам Маргарите до тридцати шести лет хранить невинность, чтобы потом потерять её, разорив наше королевство! – роптали французы.

Таким образом, детство Елизаветы закончилось. Единственное, что омрачало его, это несчастный брак родителей. Поэтому принцесса твёрдо решила:

– Мой собственный брак будет обязательно счастливым!

Однако слухи, ходившие по всей Европе, о холодности Филиппа к первой супруге-португалке и о его, якобы, жестоком обращении со своей второй женой-англичанкой наполнили сердце юной Елизаветы если не страхом, то опасением. Недаром воспитание её будущего мужа было поручено священникам, убившим в нём самые лучшие порывы души в стремлении воспитать монарха, достойного звания «католического короля». Тем временем, получив после подписания договора в Като-Камбрези портрет своей очаровательной невесты, Филип II выказал такое нетерпение в стремлении как можно скорее жениться, что его фаворит Руй Гомес де Сильва с трудом убедил своего господина выдержать обычные шесть месяцев траура по королеве Марии Тюдор.

Генрих II находился в Виллер-Котере, своём охотничьем замке в Компьенском лесу, когда получил сообщение от своего верного слуги, коннетабля Монморанси, что испанское посольство прибудет во Францию где-то в июне 1559 года. Не теряя времени даром, король вернулся в Париж, чтобы подготовиться к двойному бракосочетанию своей дочери и сестры. После прибытия в Лувр Генрих послал за двенадцатью председателями парижского парламента и, ознакомив их со всеми статьями брачного договора, сообщил о переезде двора в монастырь августинцев, так как дворцовый зал Святого Людовика нуждался в полной переделке для проведения банкетов по случаю свадебных торжеств. Затем Генрих отправил письмо своим верным подданным, прево и жителям Парижа, желая, чтобы они подготовились к встрече испанских послов. Кроме того, к фасаду дворца Турнель была пристроена великолепная галерея, украшенная дорогими гобеленами. А улицу Сент-Антуан перед ней тщательно отремонтировали и вычистили для предстоящих турниров в честь новобрачных. К работе также срочно приступили королевские обойщики, декораторы и плотники. А ювелиры занялись чисткой и полировкой драгоценностей короны. Также был составлен список придворных, которые должны были сопровождать Елизавету в Испанию.

Что же касается приданого невесты, то им лично занялась Екатерина Медичи, поэтому неудивительно, что оно поражало своим великолепием и изысканным вкусом, которым славилась флорентийка. В списке нарядов, предназначенных для Елизаветы, упоминаются, в том числе, четыре мантии из золотой парчи и одна из малинового бархата; два пальто, обшитых золотой и серебряной окантовкой; белые и голубые платья всех оттенков из атласа и дамасского шёлка, украшенные золотой и серебряной вышивкой и отделанные мехом; несколько атласных нижних юбок. Кроме того, принцесса получила два комплекта бархатных драпировок, золотую и серебряную посуду, носилки со шторами из золотой парчи и шесть скакунов. В качестве особого подарка Генрих II преподнёс дочери два полных гарнитура украшений, включая драгоценные камни для окантовки платья.

Любовное нетерпение Филиппа II проявилось в том, что он лично проследил за снаряжением своего посольства в Париж. Его возглавил Фернанадо Альварес де Толедо, герцог Альба. Герцога сопровождал Руй Гомес де Сильва, граф де Мелито, а также принц Оранский и граф Эгмонт. Эти представители высшей знати Испании и Нидерландов (входивших во владения Филиппа), должны были стать заложниками, гарантирующими выполнение испанцами мирного договора, заключённого в Като-Камбрези.

19 июня 1559 года на расстоянии лье от Парижа послов встретили принц Конде, кардиналы де Бурбон и де Гиз, и герцог Невер в сопровождении пажей, одетых в их цвета, и лакеев в богатых ливреях. Возглавлял этот блестящий отряд юный герцог Лотарингии, зять Генриха II, обратившийся от имени французского короля с приветственной речью к Альбе, который должен был по доверенности жениться на Елизавете де Валуа. Ибо Филипп II заявил:

– Короли Испании никогда не ездили за своими жёнами, наоборот, принцесс привозили в их страну и в их дом.

После ответной речи Альбы герцог Лотарингский занял место рядом с ним и, выстроившись в одну процессию, встречающие и гости с триумфом въехали в Париж, добравшись до Лувра около шести часов вечера. Тем временем большой зал дворца уже был подготовлен к приёму послов. Там был воздвигнут помост, где под парадным балдахином стояли три кресла: одно для короля, другое для королевы и третье, на некотором расстоянии, для Елизаветы. Как только серебряные трубы герольдов и приветственные крики собравшейся толпы возвестили о приближении герцога Альбы, Екатерина с самыми знатными придворными дамами и принцесса вошли в зал и заняли свои места. Затем громкие звуки музыки возвестили о появлении Генриха II, направлявшегося к воротам Лувра. Впереди него маршировали триста швейцарских гвардейцев и двести камергеров и других придворных. При этом, как было замечено, король о чём-то весело беседовал с сопровождавшим его дофином. Процессия остановилась как раз в тот момент, когда к воротам приблизился спешившийся Альба в сопровождении герцога Лотарингии. При виде короля Альба встал на колени, чтобы, согласно испанскому этикету, облобызать его ноги. Однако Генрих поднял герцога с колен и сердечно обнял его со словами:

– Вам очень рады.

После чего король протянул руку для поцелуя другим испанским дворянам, удостоив графа Мелито, фаворита Филиппа II, особым приветствием.

Когда Генрих II, взяв Альбу под руку, подвёл к королеве, тот облобызал руку Екатерины и, не дожидаясь дальнейших представлений, приблизился к Елизавете, встал на колени и почтительно поцеловал край её платья. Побледнев, принцесса, в свой черёд, протянула ему руку и сказала:

– Прошу Вас, герцог, встаньте с колен!

Поприветствовав её от имени своего господина речью на испанском языке, герцог затем преподнёс принцессе письмо от католического короля, шкатулку с великолепными драгоценностями и миниатюрный портрет Филиппа II, украшенный бриллиантами, который можно было носить на шее. Во время приветственной речи Елизавета поднялась с кресла и до конца выслушала Альбу стоя. Если письмо и шкатулку она приняла с милостивой улыбкой, то портрет жениха поднесла к губам и поцеловала. Как только Альба представил ей остальных приехавших с ним вельмож, те расположились полукругом по бокам её кресла, образовав живописную группу. Отдав также дань уважения прекрасной Марии Стюарт, стоявшей по правую руку от Екатерины Медичи, Альба подошёл к Маргарите Валуа, сестре короля, и галантно произнёс:

– Хочу заверить Ваше Высочество, что герцог Савойский уже выехал и скоро будет в Париже!

В конце приёма испанские послы проводили королеву Екатерину и принцессу Елизавету до дверей зала.

Под резиденцию Альбы во французской столице был отведён отель Вильруа, где герцога ожидали с пяти до десяти часов вечера прево Парижа и другие представители городских властей в парадных одеяниях. Если свита Альбы явилась туда в назначенный срок, то герцог на протяжении пяти часов так и не появился. Узнав от испанцев, что их господин отправился прямо в Лувр, прево послал туда одного из своих лучников. Оказалось, что после окончания королевской аудиенции Альба принял приглашение маршала де Сент-Андре на ужин в его отеле. Когда делегация городских властей прибыла туда, банкет уже закончился и герцог на кастильском языке любезно заверил прево в любви и уважении, питаемом его католическим величеством к муниципалитету Парижа.

20 июня, на следующий день после приезда герцога Альбы, в зале Лувра в присутствии собравшегося двора кардинал Бурбон совершил обручение принцессы с королём Филиппом. До того в присутствии членов королевской семьи в личных покоях королевы был впервые публично зачитан брачный контракт Елизаветы. В этом документе король и королева Франции обещали дать своей старшей дочери в приданое 400 000 золотых экю. Причём третья часть этой суммы должна была быть выплачена сразу после свадьбы; вторая часть в годовщину этой церемонии; а остальные в течение последующих шести месяцев. Его величество католический король Испании назначил со своей стороны в качестве приданого своей будущей супруге на случай её вдовства ежегодную сумму в 133 333 золотых экю, что составляло доход, пропорциональный одной трети её приданого. Кроме того, Филипп пообещал подарить своей невесте драгоценностей на сумму 50 000 золотых экю. Было также решено, что Елизавета будет пользоваться этим доходом в случае, если она переживёт своего королевского супруга, без ограничений или вычетов; и что она сможет свободно вернуться во Францию, взяв свои драгоценности, и другое вышеперечисленное имущество. Ещё король Испании пообещал предоставить своей супруге доход, достаточный для содержания её двора во всём великолепии, как до сих пор было в обычае у королев Испании. Елизавета также отказалась от прав наследования в отношении всего имущества по отцовской и материнской линии.

Контракт был подписан и подтверждён герцогом Альбой от имени Филиппа II. Затем последовала церемония обмена кольцами; в честь чего были даны бал и банкет. Во время всех торжественных церемоний принцесса, по свидетельствам очевидцев, держалась с восхитительным достоинством, приличествующим невесте католического монарха. Когда герцог Альба начал при ней восхвалять своего господина, она лишь сдержанно улыбалась. Вероятно, её поведение вполне удовлетворило главного министра Филиппа II. По крайней мере, слышно было, как на протяжении всего вечера он несколько раз повторил:

– Без всякого сомнения, истинно королевское изящество этой августейшей принцессы изгонит из сердца короля, нашего господина, все сожаления, которые он может испытывать по поводу потери своих предыдущих супруг, португалки и англичанки!

После окончания всех торжеств по случаю обручения Елизаветы король и королева в сопровождении своей дочери проследовали во дворец кардинала-епископа Парижа неподалёку от Нотр-Дам, где этикет предписывал королевским невестам проводить ночь перед публичной церемонией их бракосочетания.

Глава 4

Роковой поединок

Рано утром в четверг 21 июня 1559 года все колокола в столице радостно зазвонили. А залпы пушек разбудили достойных горожан, чтобы они смогли насладиться зрелищем королевской свадьбы. Улицы в окрестностях Нотр-Дам вскоре были запружены шумной толпой, мосты и крыши церквей и домов тоже заполнили зрители. Молодость и красота Елизаветы, а также слухи об её жестоком и холодном женихе возбудили к ней всеобщее сочувствие и любопытство. Перед собором мастер Шарль ле Конте воздвигнул открытый павильон, потолок которого был покрыт искусной резьбой и расписан геральдическими эмблемами. На равном расстоянии к нему были подвешены знамёна из голубого шёлка с гербами отца Елизаветы и её жениха. Пол же покрывали турецкие ковры. Около одиннадцати часов дня отряд швейцарской гвардии возвестил о приближении Альбы. Ему предшествовали пятьдесят пажей, одетых в ливреи дома Толедо. «Жених по доверенности» ехал в сопровождении принца Оранского в одежде из золотой парчи, сверкавшей драгоценностями и орденами, а на голове у него была корона. За ним следовали граф де Мелито и граф Эгмонт. Колокола Нотр-Дам отбили последний звон, когда герцог прибыл в епископский дворец. Через несколько минут показалась свадебная процессия. Первыми шли епископы и архиепископы в ризах из золотой парчи и кардиналы в митрах. За ними следовали двести камергеров, а потом – рыцари ордена Святого Михаила в мантиях. Потом появились великий конюший, граф де Буази, в плаще из золотой парчи, и коннетабль де Монморанси со своим жезлом. Герцогу Лотарингии предшествовал верховный камергер Франции герцог де Гиз. Дофин же сопровождал Альбу, шлейф мантии которого несли двенадцать пажей. Наконец, появился король Генрих с невестой. Елизавета усилила свою красоту золототканым платьем, настолько покрытым драгоценными камнями, что цвет ткани почти не был виден. Очевидцы свидетельствовали: