Лучшая рабыня для тирана

Я делаю глубокий вдох, когда оказываюсь на улице. Человек, лицо которого расплывается, как бы я ни пыталась приглядеться к его чертам, ведет меня к автомобилю. Сажает внутрь и закрывает за мной дверь.

В салоне есть кто-то еще. Он сидит напротив, пряча свой лик в темноте, но я чувствую на себе его изучающий взгляд.

— Move, — мужской тенор отдает приказ, и автомобиль плавно трогается с места.

Все, на что я способна, — прислониться лбом к окну и закрыть глаза. Не обращаю внимания на попутчика, который так же не предпринимает попыток заговорить со мной. Он держится на расстоянии, не выходя из тени.

Почему-то уснуть не получается. Я готова впасть в вековую спячку. И никогда не просыпаться. Зачем видеть мир, если он наполнен мерзостью и страданиями?

Не спасают мысли об Артеме.

Я... начинаю забывать его личико.

Вскоре автомобиль тормозит, и меня вновь тормошат.

— Are you ok? — звучит голос с другого конца салона.

Наконец, незнакомец показывается из тени и смотрит на меня со смесью беспокойства и сочувствия.

Молодой смуглокожий мужчина выходит из машины, разворачивается, протягивая ко мне руки, и помогает выйти наружу. Прижимает к своему боку, крепко обвивая за талию, и я разглядываю его вблизи.

Он не русской национальности. Может быть, араб? От него приятно пахнет, и он ведет меня прямо к высокому зданию, верхушка которого скрыта за темными облаками в ночи.

Из глубины моего горла вырывается сиплый смешок, когда я перевожу взгляд и натыкаюсь на яркую вывеску с надписью «ЮПИТЕР», которую прежде миновала десятки раз.

Я не могу закрыть свой рот, и вскоре короткие смешки перерастают в неконтролируемый, истерический смех.

Почему я вновь оказываюсь в этом месте?

— Ника!

Я мотаю головой, когда до меня доносится крик Архипова.

Это галлюцинация? Я все себе вообразила? Создала в чертогах разума безопасный островок, закрывшись от внешнего мира и реальных угроз.

И его голос мне мерещится, как и высокая приближающаяся фигура.

— Ника… — чужие руки отрывают меня от иностранца и прочно обхватывают. Я утыкаюсь лицом в твердую грудь, чувствую, как под щекой колотится в сумасшедшем ритме чужое сердце. — Боже, успел!.. — моя галлюцинация тяжело дышит, чуть ли не стонет. Затем отрывает от себя и наклоняется, чтобы увидеть мои глаза. — Тебе не причинили тебе боль?!

Вместо меня отвечает мужчина, с которым я ехала в автомобиле. Он изъясняется на английском языке, а я слишком... не в себе, чтобы разобрать больше двух слов.

Вдруг земля исчезает из-под ног. Тиран подхватывает меня и несет к принадлежавшему ему жилому небоскребу.

Неожиданно для самой себя я начинаю дергать конечностями. Всплескиваю руками, импульсивно и хаотично.

— Пусти! — воплю на Архипова. — Монстр!

— Да блять! — рычит наркотический плод моего воображения и ускоряется. — Ника! Успокойся... прошу...

Со всей дури бью его кулаком по груди.

— Я... для тебя... ты это... — во мне просыпается злость.

Я в ярости оттого, что не могу сформулировать мысль и донести ее. Я в бешенстве из-за проделок собственного сознания, подкинувшего образы обличия Тирана и его «Юпитера».

Я не понимаю, хочу ли плакать, или драться. Или все в раз.

— Отдал меня ему... — рыдаю взахлеб, не прекращая колотить Архипова, вырываться из его объятий. — Подстроил... все?! Ты?! — с яростью хватаю мужчину за лицо, оттягиваю кожу, царапаю, вынуждая посмотреть на меня. — Проверял... меня... на прочность?! — реву, рычу, стискивая зубы. — Твоя очередная... игра... чудовище!

— Я не делал этого с тобой, Ника! — отвечает моя галлюцинация. — Я... — заносит меня в лифт. — Я виноват лишь в том, что не придушил Тарханова раньше. Прости.

Мне становится холодно. Я зябну и клацаю зубами, ощущая, как боль зверская обволакивает внутренности.

— Ника?!

— Больно... — скулю, скручиваясь в позу эмбриона.

— Не отключайся, поняла? Не смей! Продержись еще немного... Девочка, ну же! Врач уже ед...

Остаток фразы тонет в слепящей мгле, накрывающей меня с головой.

Глава 26

Чувствую, как кто-то гладит меня по голове. По волосам. Так приятно. Когда-то очень-очень давно, в моем глубоком детстве, так гладила мама. Когда папа был жив, она любила. Меня, Ренату. Наверное, любит и сейчас, но отвыкла проявлять любовь.

Почему я об этом думаю сейчас?

— Ника?.. Ника? Доминика?

Какой знакомый мелодичный тембр, словно перезвон колокольчиков. Кажется, будто владелице этого голоса я свое имя не называла. Тем не менее, подсознательно чувствую, что знаю ее. Но как будто что-то мешает мне вспомнить имя...

— Ника? — присоединяется другой голос. Мужской, тяжелый. Тоже до жути знакомый.

Я знаю, знаю его.

Тиран.

Это Тиран.

Он здесь?

Что он тут делает?!

Не могу открыть глаз, и во мне зарождается целая буря из страданий, внутренней боли и ненависти!

Он — зло. Предатель. Настоящий тиран! Как же он соответствует своему имени.

Не могу даже подобрать слов, чтобы хоть как-то охарактеризовать его поступок. Подло, низко, ужасно.

Страшно...

Мне было страшно.

— Может, я останусь с ней сама?

— Прекрати, Юль. Мы это уже обсуждали. Я никуда не уйду, — безапелляционно.

Юля. Вот кто рядом со мной, кто гладит по голове. Это Юля Архипова!

— Что случилось? Ты так толком и не объяснил.

Тиран бурчит под нос, я ясно слышу:

— Просто не надо было приезжать... — а затем громче: — Сколько раз я тебя просил?! Не приезжай сюда.

— Не приехала бы, даже не узнала, в каком состоянии Ника!

— Все, не кричи.

— Сам не кричи.

Мне удается разлепить глаза. Не сразу, но прогресс есть. Я больше не в темноте, сквозь ресницы пробивается свет. Солнечный свет. Сейчас день. И самое главное — мне больше не страшно. Потому что рядом со мной Юля, и чтобы ни натворил ее брат, каким бы виноватым он ни был, я не боюсь. Уверена на все триста процентов, что она защитит меня. Эта девушка — единственная в моей жизни за последние годы, к кому я вот так прониклась. Причем почти сразу. Может даже быть, что Юля напоминает мне Ренату.