Лучшая зарубежная научная фантастика
Шрифт:
Я не выказала своего возмущения и продолжала допытываться:
— Какой договор?
Левеза вдруг потеряла терпение:
— Брось, Аква, ты же не ребенок! Договор, по которому они не уносят детей, чтобы те выросли большими и жирными. Чтобы их можно было съесть позже, когда они состарятся. А мы позволяем им пожирать старых и больных. Им нужна еда, а мы избавляемся от людей, единственная польза которых в том, что они опытны и умны. А это Лошадям ни к чему, потому что мы, разумеется, и сами все уже знаем. Поэтому мы не убиваем Котов.
Сейчас в ее глазах отражался свет. Совсем как в кошачьих.
— Именно этот договор.
— Я… мне очень жаль.
— Я пристрелила нескольких, когда они напали на старуху. Они поняли, что я главная, и сделали меня мишенью.
Мы с Грэмой переглянулись.
— Ты… — начала Грэма.
— Да, я. Коты, в отличие от вас, видят многое.
Грэма неестественно широко растянула губы, словно пытаясь охнуть. Но на этот раз у нее ничего не вышло. Когда мы зашагали следом за ней, Грэма осторожно подтолкнула меня головой.
Опять эти выдумки Левезы!
Левеза все быстрее шла вперед, словно не нуждалась в нас. Мне было ужасно неприятно сознавать, что, кажется, так оно и есть.
Подойдя к фургону, Левеза вынула нож и принялась потрошить куропатку. Я вскрикнула и отвернулась. Левеза подтолкнула тушку к твари, которая открыла глаза, но не шевельнулась. Ей пришлось облегчиться прямо в фургоне, так что смрад стоял еще ужаснее прежнего.
Левеза опустилась на четыре ноги и подошла к передку фургона.
— Поможете мне надеть хомут?
— Ты не спросила о Чуве.
— Как она? — бросила Левеза, просовывая голову в хомут.
— Напугана и несчастна. Она увидела пустой фургон и подумала, что ты мертва.
Грэма помогла ей приладить упряжь, и Левеза потащила фургон вперед.
— Ты уходишь сейчас?
Лагерь еще даже не сворачивали.
— Отставших пожирают. Сегодня я намерена быть впереди. Начинаем спускаться.
— Пойдем, — в бешенстве велела я Грэме, но та покачала головой и зашагала рядом с фургоном.
— У меня есть винтовка, — пояснила она. — Нам нужно охранять Левезу.
Мне следовало бы вернуться и позаботиться о Чуве, но казалось неправильным позволять кому-то охранять мою подругу. Когда мы проходили мимо лагеря, я крикнула Чуве:
— Твоя названая мама жива и здорова, дорогая. Мы пойдем с ней, чтобы защитить ее от нападения.
Итак, все мы держались вместе. Фургон подпрыгивал и дребезжал на камнях.
— Расскажи им, Мэй, почему этот мир нуждается в хищниках.
Я заглянула в фургон и увидела, что Кошка туго свернулась клубком, как пальцы, прячущиеся в копыте. Я ощутила исходившие от нее волны болезни. Увидела омерзительное мясо, к которому Кошка не притронулась, только глянула на меня мертвыми глазами.
— Давай же, Мэй, объясни!
Кошка вынудила себя говорить и покорно перекатилась на спину.
— Когда-то быва века, — прокартавила
она. — Когда-то была река, кругом паслось много коз, которыми питались волки.Речь ее была уморительна, словно она кривлялась. Именно так мы говорим, когда пытаемся пошутить.
— Там живи вовки… жили волки, а Предки всех истребили, потому что волки были хищниками.
Все это до того походило на анекдот, что я засмеялась.
— А потом реки стали умирать. Поскольку коз больше никто не иштреблял, их расплодилось слишком много. Они поедали все молодые деревья, корни которых удерживали берега от обвалов.
Я встряхнула головой, чтобы не засмеяться снова, хотя внутри все тряслось от страха. Мне хотелось плакать.
— Это не фффутка, — простонала Кошка.
Это не шутка…
Левеза откинула шею с таким видом, будто хотела преподать мне урок. Ее глаза сияли странной смесью изумления и торжества.
— Какие осколки воспоминаний остались у Котов?
— Мы знаем о семенах. О семенах внутри нас.
Уши Грэмы встали торчком.
Слова Левезы звучали в такт ее тяжелой поступи, словно ничто не могло ни испугать ее, ни поторопить.
— Коты знают, как перемешались Предки с животными. Они понимают, как сделана жизнь. Мы могли бы снова разделиться на Лошадей и Предков. И дать Котам другой источник пищи.
По мне это было уж слишком. Словно Земля вращалась под дуновением ветра. У меня закружилась голова.
Грэма маршировала с опущенной головой и задумчивым видом.
— Значит… тебе известно то, что знают другие люди?
Левеза громко рассмеялась:
— Знает! Она знает!
— А что знают Псы? — не унималась Грэма.
Кошка продолжала рассказывать вещи, звучавшие как неуклюжие шутки.
— Неживые вещи тоже произрастают из семян. Камни, воздух и вода состоят из крошечных частиц. Все Псы об этом знают.
— А Козы?
— О, Козам известно, где берет начало Вселенная.
— А электричество? — допытывалась Грэма, без страха подступая к Кошке. — Все, что знаем мы, бесполезно без электричества.
— Быки, — пояснила Кошка. — Никогда их не видела. Но слышала. Идите на юг и сразу поймете, где они, потому что у них есть лампы, которые сияют электричеством!
— Мы могли бы создать совсем новый табун, — пробормотала Левеза.
— Табун из всех людей, которые объединятся. Могли бы сложить их знания.
Кошка повернулась на живот и прикрыла глаза лапой. Грэма взглянула на нее, потом на меня, и мы подумали одно и то же. Раненая, без воды и еды… меня затошнило, словно болезнь Кошки угнездилась в моем животе. Почему Левеза не чувствует всего этого?
— Тогда нам пришлось бы постоянно оставаться вместе. И перемешаться между собой, иначе забыли бы все, — вмешалась Грэма, словно защищая Кошку.
— У Медведей есть что-то, именуемое письменностью. Какие-то записи. Но только у белых, самых больших. Далеко на юге.