Лучшая зарубежная научная фантастика

— Что еще вы бы хотели знать?

Я могла рассказать, что Папалотль была обнажена, потому что на момент гибели ждала любовника. Но не видела в том смысла. Либо Коаксок отлично осведомлена об эксцентричных увлечениях сестры и нисколько бы не удивилась, либо не знала ровным счетом ничего, и я лишь напрасно бы ее задела.

— Полученной информации вполне остаточно.

— Когда вы закончите… с телом? Мне необходимо… подготовить все для похорон.

Голос Коаксок вновь надломился. Она закрыла лицо руками.

— Мы передадим вам его как можно скорее, — сказала я, когда женщина вновь посмотрела мне в глаза.

— Ясно. Когда оно будет в надлежащем виде, — отозвалась она с горечью.

Что я могла ответить?

— Благодарю за уделенное время.

Она пожала плечами и больше не говорила. Уставилась в экран компьютера невидящим взглядом. Что за воспоминания одолевали ее в эту минуту… Я предпочла не выяснять.

Едва я вышла, как запищал передатчик: пришло сообщение. Мауицо ждал снаружи.

— Хотела бы переговорить с вами, это не займет много времени, — сказала я, снимая передатчик с пояса.

Мужчина кивнул.

— Я буду у Коаксок.

В коридоре я нашла укромный угол, где прослушала сообщение. Стены украшали фрески с изображениями ацтекских божеств. Защитник Уицилопочтли с лицом, покрытым голубой краской, и с обсидиановыми ножами на поясе; Тетцкатлипока, бог войны и судьбы, стоящий на фоне горящих небоскребов и поглаживающий голову ягуара…

От них мне становилось не по себе, настигало прошлое.

Совершенно очевидно, что Коаксок держалась традиций, возможно, с излишним рвением, как сама в том признавалась.

Сообщение пришло от шестого подразделения: из участка Теколи немедленно направился в бараки «Черного Тетца». Гвардейцам на территорию мешика путь был закрыт, но наблюдатель, занявший пост на ближайшей крыше, видел, как Теколи долго и яростно говорил по телефону во дворе. После вернулся в бараки и больше не показывался.

Я связалась с шестым подразделением и велела немедленно сообщить, едва Теколи высунет нос наружу.

После вернулась в офис Коаксок, где ждал Мауицо.

Когда я вошла, они сидели рядом и тихо переговаривались. Взгляд у мужчины был очень уж самозабвенный. Интересно, кем он был для Коаксок и кем — для Папалотль.

— Ваше Сиятельство, — произнес он, завидев меня. С акцентом ему удавалось справиться проще, чем подруге.

— Есть здесь угол, где мы могли бы поговорить наедине?

— Пройдемте в мой офис. Он рядом.

Коаксок продолжала смотреть перед собой, глаза ее влажно блестели, и лицо напоминало бесцветную маску.

— Коаксок… — позвал Мауицо.

Ответа не было. В одной руке она крутила трубку, так яростно, что запросто могла ее сломать.

Офис Мауицо оказался куда теснее офиса хозяйки ресторана. Стены пестрели изображениями спортсменов, которые парили над полем в неимоверных прыжках, чтобы закинуть мяч в вертикально установленное стальное кольцо. Колени и локти их были закрыты защитой.

Мауицо не стал садиться; он оперся о стол и скрестил руки на груди.

— Что вы хотите знать?

— Вы здесь работаете?

— Время от времени. Я программист из «Паоли Тек».

— С Коаксок давно знакомы?

Мужчина пожал плечами.

— Я встретил их с Папалотль, когда они приехали сюда, двенадцать лет назад. Мой клан помог им устроиться в квартале. Они были такие юные, — вряд ли в эту минуту он отдавал себе отчет, что сам едва ли старше Коаксок. — Совсем… другие.

— В смысле?

— Как птички, в страхе летящие прочь из леса.

— Война всему причиной, — произнесла я банальное. Но где-то в глубине моей души маленькая напуганная девочка, бежавшая из Теночтитлана, прекрасно осознавала, что это никакая не банальность, но единственная возможность описать прошлое, что под запретом, в трех словах.

— Вы правы, вероятно. Я родился в Фен Лю, мне это не знакомо.

— Они потеряли обоих родителей?

— Их родители были верны старому правительству, тому, которое войну проиграло. Жрецы Тетцкатлипоки пришли к ним однажды ночью и убили обоих на глазах у Папалотль. От этого она так и не оправилась, — голос Мауицо дрогнул. — И вот теперь…

Я не стала заканчивать его фразу, вполне сознавая всю глубину его горя.

— Вы хорошо ее знали.

— Не лучше, не хуже, чем Коаксок. — Слабый блеск в его глазах не ускользнул от меня. Лжец.

— Кажется, у нее было много поклонников, — осторожно надавила я на больное.

— Она никогда не отличалась… разборчивостью. Не то, что Коаксок.

— У той не было жениха.

— У нее был жених. Итцель, благородный человек, принадлежал к правящим кругам Теночтитлана. Убив их родителей, жрецы бросили сестер в тюрьму. Итцель пошел на сделку, чтобы освободить бедняжек. Но его уже нет в живых.

— Как он умер?

— Отряд повстанцев сел им на хвост у самой границы. Итцель передал управление эйркаром Коаксок, а сам выпрыгнул. У него было оружие. Эйркар преследователей удалось вывести из строя, но его все равно поймали и казнили.

— Смерть героя.

Мауицо грустно улыбнулся:

— И жизнь героя. Да. Совершенно ясно, почему Коаксок не может его забыть. — В голосе прозвучала горечь. Сомнений не оставалось: Мауицо надеялся покорить сердце Коаксок, но каждый раз наталкивался на тень мертвеца.

— Расскажите о Папалотль.

— Папалотль… Будет сложновато. Своенравная, независимая… Покинула клан, предала традиции, чтобы сосредоточиться на искусстве.

— Вы не одобряли ее выбор?

Мауицо поморщился.

— Я не видел того, что видела она. Я не знал войны. Как я мог ее судить? Как вообще кто-то мог это делать?

— Так вы любили ее, по-своему.

— Да, — помешкав, ответил мужчина. — Да, можно и так сказать.

Но в его словах я уловила более глубокий смысл, которого не могла постичь.