Лучше, чем Чинаски

– Ну особой религиозности я в тебе тоже не заметила.

Я смотрю на нее. Ее доброе сердце не проклято осознанием ничтожности и тленности всех существующих систем миросознания.

– У религии нет монополии на духовность. И я ищу себя не в чьих-то учениях, а в самом себе, – иногда от безысходности мне просто хочется сказать вслух свою правду, несмотря на осознание того, что эта правда не будет понята реципиентом. Сейчас один из таких моментов.

Маша смотрит на меня непонимающим, но любящим взглядом.

Почему инквизиция больше не жжет еретиков? Я бы смотрелся очень гармонично на костре и не вносил бы смуту в души Маш.

– Давай я прогоню тебя по цифрам еще раз, – Маша решает вернуться в зону комфорта.

– А давай! – я наполняю свой стакан и предлагаю ей выпить тоже. Она категорически качает головой. Будучи слабым ничтожеством, не обделенным интеллектом, я понимаю, что это причиняет ей боль, и я в порыве безысходности своего духовного одиночества хочу заполнять внутреннюю пустоту этой болью. Надо будет завести петицию на change.org с призывом вернуть инквизиционные костры.

К началу презентации я уже пьян и, качаясь, иду в переговорную, где меня ждут все остальные. Маша идет рядом со мной и пытается как-то меня поддерживать. Бедная девочка.

Но, будучи бывалым алкоголиком, я знаю, как держать себя в руках. Я тут читал про одного актера, который все время был пьяным вдрызг на съемочной площадке, но, как только начинались съемки, он входил в образ и все следы интоксикации пропадали. Сразу после команды «Стоп!» он падал на пол.

Так вот, там за дверью спектакль под названием «Нас действительно ебет положение нашей компании». И я, будучи главой филиала, – главный герой этого спектакля.

Маша смотрит на меня:

– Давай скажем, что ты себя плохо чувствуешь?

– Маша, врать не хорошо.

– Если шеф увидит тебя в таком виде, он тебя уволит.

– К сожалению, Петр Александрович, добрая душа, никогда меня не уволит.

– Ты – пьян.

– Ты не видела меня пьяным.

Я подмигиваю ей, толкаю дверь и захожу в переговорную.

Команда «Мотор!» дана. А значит, время надеть маску и играть.

Я улыбаюсь собравшимся с порога.

Они прекращают свои сплетни и садятся на свои места.

– Доброго всем дня, – говорю я, оглядываясь на всех этих крыс.

Я сажусь за стол и открываю свой компьютер.

Наш практикант настраивает видеоконференцию с Москвой.

– Добрый день, Петр Александрович! – я широко улыбаюсь огромному интеллигентному выбритому лицу в очках и с седыми волосами на экране проектора.

– Здравствуй! Как ты? – он обращается ко мне, игнорируя остальных.

– Великолепно. Как погода в Москве?

– Наконец-то наступило лето.

– Замечательно!

В офисе ходят слухи (я, может, и прожигатель жизни, но все равно руководитель и держу руку на пульсе того, что происходит в моей «команде»), что я незаконнорожденный сын или племянник Петра Александровича. Это неправда. Нас с ним ничего не роднит. Вернее, мы почти что стали родственниками. Если бы Она была жива, то он бы был моим тестем…

Мысли о Ней наполняют мою голову, застилая туманом мое сознание. Надо оставаться сконцентрированным. Цифры, показатели продаж. Ее улыбка, тепло Ее губ. Квартальный доход, перспективы роста. Нежность Ее рук, греющихся в моих ладонях…

Я чувствую, как капли пота проступают на моем лбу (лбе?). Цифры. Ее голос, шепчущий, как сильно она меня любит.

Толчок. Я смотрю по сторонам. Все пялятся на меня. Видимо, кто-то отдал команду «Снято!». Я пытаюсь что-то сказать, но выдаю пьяную какофонию.

Конец ознакомительного фрагмента.