Лучше, чем пираты

— Не слушайте, добрые католики! Заткните уши! Это дьявол всех нас искушает! — вскричал капеллан падре Алонсо.

Но, Диего возразил:

— Отец лжи не будет говорить с таким ужасным акцентом. Это какой-то иностранец, но не дьявол.

Услышав голос с огромного вражеского корабля и последовавшую перепалку командира и священника, команда «Сан Себастьяна» навострила уши. А с серого корабля все неслись и неслись слова на испанском:

—…Мы представляем военно-морские силы Советского Союза, сильнейшей державы Юга. Этот остров Советский, который вы называете Гуам, принадлежит нам, как и все острова Марианской Советской Социалистической Республики. И командир эскадренного миноносца с бортовым номером 472 приказывает вам немедленно сдаться. В этом случае вам всем будет сохранена жизнь. В противном случае, вы будете уничтожены. Сопротивление бесполезно. Ваше оружие не способно нанести урон нашему кораблю. Мы пока продемонстрировали вам лишь малую часть наших возможностей. Пустить на дно оба ваших галеона для нас не составит труда. Но мы не хотим вашей бессмысленной гибели. Призываю еще раз убрать паруса, лечь в дрейф и поднять белые флаги. Тогда мы примем вашу капитуляцию и не причиним вам вреда…

Все замерли на галеоне, напряженно вслушиваясь и ожидая решения своей участи от командира. Сотни глаз уставились на Диего. И ему пришлось принимать очень непростое решение. Еще раз взвесив все, он понял, что не желает допускать напрасную гибель своих людей. Но, с другой стороны, он не желал и сдаваться до тех пор, пока не убедится, что это на самом деле боевой корабль какой-то могучей морской державы, неизвестной до этого дня, а не дьявольский морок.

Потому он замахал руками в сторону серого корабля и крикнул в ответ:

— Эй, там! Если вы не слуги дьявола, а настоящие люди из плоти и крови, моряки неизвестной мне страны, то я должен сам убедиться в этом прежде, чем приму решение. Потому я требую сначала переговоров у вас на борту! И со мной отправится наш корабельный священник со святым распятием!

Диего не знал, услышали его, или нет, но кричать иностранец прекратил. Истолковав это, как знак согласия, Диего приказал:

— Спустить шлюпку с шестью гребцами! И поднимите над ней белый флаг для переговоров. А вы, падре, готовьте распятие и святую воду. Если там на самом деле находится дьявол, то он сбежит, едва вы ступите с молитвой на борт того серого корабля!

Никто из команды не посмел возразить. Но, обстановка немного разрядилась. По рядам прошел шепот, который быстро перерос в открытое и эмоциональное обсуждение среди матросов, которые засыпали друг друга вопросами: «Если эти белые арабские цифры обозначают номер корабля, значит, у них что же, почти пять сотен вот таких огромных кораблей? И что означает „миноносец“? А раз эскадренный, то эскадры таких кораблей у них, получается, точно есть? И как они ходят без парусов? И почему мы до сих пор ничего не слышали про такую сильнейшую страну?»

Глаза капеллана округлились от страха, но, падре Алонсо держался героически. Прихватив все необходимое, положив даже Святое Евангелие в свою холщовую сумку, он спустился в шлюпку по веревочному трапу и всю дорогу держал над головой большое распятие, ни на минуту не прекращая читать молитвы.

* * *

— Кажется, они начинают как-то реагировать на твою брехню, Арсен! — сказал командир эсминца, наблюдая в окуляры бинокля, как какой-то человек с испанской бородкой и усами, со шпагой на широком ремне, в широкополой шляпе, одетый в зеленый камзол, в широкие синие штаны, вроде галифе, заправленные в высокие сапоги из коричневой кожи, дает указания остальным с высоты полуюта. И как матросы, повинуясь его крикам и жестам, начинают спускать на воду шлюпку-шестерку.

Когда лодка закачалась на воде, а над ней взвился белый флаг, Павел Петрович сразу понял, что происходит, приказав:

— Приготовиться принять на борт парламентеров!

Повернувшись к замполиту, он проговорил:

— Смотри-ка, Арсен, ты был прав, что испанцы нас за демонов приняли. Вон священник с большим крестом сюда едет вместе с их командиром. Так что прояви красноречие. Тебе надо убедить их, что мы тут такие же люди, а не черти какие-нибудь.

Потом Павел Петрович достал из кармана кителя тот самый компактный коммуникатор, который принес ему накануне Соловьев. Штуковина, действительно, оказалась очень удобной. И, набрав номер, как научил особист, командир эсминца позвонил ему. Когда тот ответил, Колясников описал ситуацию с испанцами, которые, похоже, все-таки решили сдаваться. А еще он сказал Соловьеву:

— Ты вот что, Яша, сделай. Раз у нас остров этот теперь не Гуам, а Советский, то распорядись, чтобы красные флаги подняли на берегу. Нужно, чтобы испанцы их заметили. Раз у нас государство, то и флаги должны висеть. И вообще, надо бы нам что-нибудь быстренько придумать, вроде потемкинских деревенек, чтобы видели эти пленные, что схвачено все у нас здесь накрепко. Чтобы они даже не подумали о побеге. Кстати, конвоирование — это твоя работа. Вот и думай, как и где пленных размещать и охранять. Их на двух кораблях человек триста.

* * *

На верхней палубе возле бассейна по-прежнему все было тихо. И Лариса Иванова уже хотела собраться и уйти в каюту, оставив супругов Марченко в компании друг друга, когда внезапно на военном корабле раздались какие-то звонки, а потом взвыла сирена. И любопытство заставило Ларису вскочить с лежака, чтобы подбежать к прозрачному ограждению верхней палубы, сделанному из толстых стеклянных панелей, поверх которых шла золотистая труба поручня. И Лаура наблюдала за тем, как серый корабль, на котором она совсем недавно выступала с концертом, величественно выходил из бухты.

Алиса Марченко тоже присоединилась к Ларисе. А потом подошел и Олег, который сказал:

— Интересно, куда это военные морячки сорвались?

— Думаю, что причина вон в тех парусах, которые у горизонта виднеются. Наверное, наши хотят поближе к паруснику подойти, чтобы проверить, — сказала ему жена.

И они стали оживленно обсуждать, какой стране этот парусник может принадлежать, строя самые невероятные предположения. А потом рассмотрели, что парусника даже два. Получалось хоть какое-то развлечение. Но, когда вдали послышался грохот орудий, все поняли, что дело серьезное. А вскоре еще и Соловьев прибежал с красным флагом и с двумя матросами, которые тут же полезли на куцую мачту «Богини» этот флаг вешать.

* * *

На вторые сутки после происшествия с перемещением во времени Яков Соловьев уже понимал, что навалилось дел столько, сколько ему не переделать и до конца жизни. Но, стараясь не поддаваться эмоциям, он четко определил приоритеты и уговорил самого себя решать все задачи по мере их поступления. Потому вопрос с пленными и арестованными он тоже намеревался решить ни сию минуту, а по мере развития ситуации. Вот только неожиданное появление испанских парусников спутало все планы. Когда капитан второго ранга позвонил Якову и сообщил, что предполагается еще три сотни пленных, Соловьев был застигнут врасплох.

Ведь пленных тоже надо размещать в более или менее человеческих условиях и кормить, хотя бы баландой. И, если их запереть, например, в трюме эсминца, то, во-первых, никакого толку от них не будет, а во-вторых, это означало, что придется расходовать на них ценнейшие продовольственные ресурсы, не получая ничего взамен, кроме их мочи и экскрементов. Этого Соловьеву совсем не хотелось, тем более, что непонятно было, куда же девать столько вторичного продукта, который эти триста заключенных произведут. Хватало ему уже забот о пленных англичанах, которых имелось в десять раз меньше. И потому Соловьев сразу же вспомнил систему трудовых лагерей, разросшуюся при товарище Сталине. А ведь труд заключенных использовался на благо страны: на строительство дорог, каналов, плотин и оборонительных сооружений. Да много чего еще этот контингент строил. Можно сказать, заключенные да пленные немцы всю страну после войны заново и отстроили.