Лучше умереть!

— Теперь остается лишь уложить ее в постель. По-моему, теперь она вне опасности. Завтра утром я зайду ее проведать.

Овид поклонился, что-то пробормотал, выражая свою благодарность, и доктор Ришар ушел. Дижонец замер возле кровати, на которой неподвижно лежала примерщица госпожи Огюстин.

— Какое счастье, что она не умерла, — прошептал он, — ибо мне сильно не поздоровилось бы от того заключения, которое написал бы доктор. Но плутовка вне опасности, так что бояться уже нечего. Врач решил, что речь идет о ревнивце, вздумавшем с помощью канадского зелья вырвать у любовницы признание в измене, и он никому ничего не расскажет… Странное совпадение! Ведь это именно тот человек, которого я встретил в день своего приезда сюда в лесу со стариком. И я никак не мог вспомнить, где видел его прежде… Теперь ясно: на борту « Лорд-Мэра». Он расспрашивал канадца о свойствах «ликера истины»… И надо же так случиться, что он оказался здесь и спас Аманду! Любой другой ничего бы не понял и решил, что это — отравление. Мне определенно везет! Теперь я знаю все, о чем думает милое дитя, а сведущий человек, как говорят в народе, двух несведущих стоит! И правильно говорят. Я все время начеку, и Аманда не сможет уже мне ничем навредить…

Глава 2

Люси пребывала во власти смертельной тоски. Воскресенье прошло, а Люсьен, изменив вдруг своим привычкам, так и не пришел. И никакой весточки не прислал… ни словечка не написал… даже не извинился… Что кроется за этим внезапным исчезновением, какую угрозу таит в себе его молчание? Тщетно бедная девушка ломала голову над этой загадкой.

Жанна страдала тоже и, может быть, даже больше, чем дочь, но не было у нее ни сил, ни храбрости, чтобы рассказать всю правду. Час за часом Люси становилась все мрачнее и печальнее. Ведь, судя по всему, Люсьен бросил ее. И в сердце девушки кровоточила теперь глубокая рана. По побледневшим щекам катились крупные слезы, но она даже не осознавала этого.

Люси терпеливо ждала еще два дня, но душевная боль стала просто непереносимой, и она решила, что нужно все узнать, и написала Люсьену письмо. Но ответа не получила. Молчание Люсьена было страшным ударом для нее.

— Она отняла его у меня! — прошептала девушка. — Она украла его у меня!

И душу ее ожгла ревность.

— Ну что ж! — решила она. — Тогда я сама к нему пойду; не для того, чтобы выклянчивать у него любовь и упрекать за предательство, нет, но чтобы узнать, почему он так подло бросил меня.

Люсьен заканчивал работу на заводе в семь; в половине восьмого Люси явилась на улицу Миромесниль. Ей уже несколько раз доводилось провожать Люсьена до дверей этого дома, и он показал ей окна своей квартиры; поэтому она знала, что он живет на четвертом этаже, но понятия не имела, какая из дверей на площадке ведет в его жилище. Так что ей пришлось обратиться в привратницкую. Привратник с женой сидели за ужином.

— Простите, где живет господин Лабру? — запинаясь, спросила Люси.

— Четвертый этаж, дверь… — начала было консьержка.

Но муж толкнул ее локтем в бок.

— Господина Лабру дома нет, — сухо заявил он, — господин Лабру уехал.

— Уехал! — повторила девушка. — И надолго?

— Знать не знаем. Господин Лабру не имеет обыкновения отчитываться перед нами.

Опустив голову, Люси вышла.

— Ну и бестолочь же ты! Забыла, о чем просил нас господин Люсьен? — вскричал привратник, как только они с женой остались одни. — « Если меня будет спрашивать женщина, то будь она в годах или совсем молоденькая, отвечайте, что я уехал». Неужели неясно?

Люси медленно перешла на другую сторону улицы.

«Если Люсьен и в самом деле в отъезде, — думала она, — он, наверное, потом это как-то объяснит».

Прежде чем отправиться домой, девушка остановилась и, подняв голову, взглянула на окна квартиры Люсьена. И внезапно вздрогнула, смертельно побледнев: в его квартире горел свет.

— Ах! — сдавленно произнесла она. — Они солгали мне: Люсьен дома… Зачем они это сделали?

Стараясь ступать как можно тверже, Люси перешла через улицу и вновь вошла в дом. Консьерж, собираясь закрыть ворота, вышел в этот момент из привратницкой и узнал девушку.

— Как, это опять вы! — сказал он, преграждая ей путь.

— Да, это я. Вы обманули меня: господин Лабру не уехал.

— Я ответил вам то, что и должен был ответить.

— Но господин Лабру дома!

— Вы, барышня, определенно умом повредились!

Грубый тон, обидные слова возмутили Люси.

— Что вы себе позволяете, сударь, вы даже не знаете, с кем разговариваете! — воскликнула она.

— С кем? — с усмешкой произнес консьерж. — С вами, черт побери! Нам вас достаточно хорошо описали, вот мы и сказали то, что было велено… Ведь именно вас нам и запретили пропускать в дом! И велел нам это господин Лабру. А! Вы, значит, видели свет в окнах. Ну так знайте: да, он дома, но не желает видеть вас.

Люси почувствовала, что у нее подгибаются ноги. Девушку охватила дрожь.

— Так, значит, — едва слышно пролепетала она, — меня описал вам господин Лабру? И велел не пускать к нему?

— Господи, ну конечно же! И я вас туда не пущу…

Люси вышла, пошатываясь, и пошла куда глаза глядят, оторопевшая почти до безумия; она ничего не понимала, ибо в голове у нее вдруг сделалось совсем пусто. Однако постепенно она пришла в себя, к ней вернулась способность размышлять, а вместе с ней — сознание жестокой реальности. Пожалуй, более страшного удара ей нанести было невозможно. Люсьен позаботился о том, чтобы в привратницкой знали, как она выглядит; он запретил пропускать ее в дом. Он ее не только бросил, не только не хотел больше видеть, но еще и устроил так, чтобы ее оскорбляли и гнали какие-то людишки, словно она интриганка или уличная девка. Это невероятно, необъяснимо, чудовищно, но это так.

Жанна Фортье — мамаша Лизон — вернулась домой незадолго до ухода Люси. Долгое отсутствие девушки встревожило ее. И теперь материнское сердце замирало от страха. Вот уже несколько дней на душе у бедной Жанны было тяжело. Ведь горе, обрушившееся на ее ребенка, никак не могло обойти ее стороной. И Жанна с бьющимся сердцем сидела, как на иголках, прислушиваясь к малейшему звуку на лестнице; наконец ступеньки на шестом этаже заскрипели под чьими-то неверными шагами. Клермонская беглянка бросилась на лестничную площадку.

— Это вы, миленькая?

— Да, мамаша Лизон, я…

Мгновение спустя Люси была уже наверху; с рыданиями она бросилась в объятия разносчицы хлеба.

— Господи, детка, Господи, что случилось? — спросила та; хотя она и не знала причину отчаяния девушки, сердце у нее сжалось от страха.

— Что случилось, мамаша Лизон? — повторила Люси и разрыдалась еще безутешнее. — Меня бросили, предали! Он не любит меня больше… И хочет совсем забыть…

— Люси, девочка моя, не стоит так отчаиваться. Господин Лабру рано или поздно даст о себе знать.

— Пару часов назад я и сама так думала, а теперь уже никаких сомнений не осталось. Решила все узнать — и узнала. Я ходила к господину Люсьену.

— К Люсьену? Вы ходили к нему? Вы виделись с ним? И он сказал, почему не желает больше любить вас?

— Если бы я с ним повидалась… выслушала его… это было бы просто счастьем. Все муки ада я предпочла бы тому позору, что мне пришлось вынести по его воле!

— Позору? — ошеломленно переспросила разносчица хлеба.

— Да! Люсьен описал меня консьержу, и тот выгнал меня.