Лучшее эфирное время

Бедный Сол, он играл жалкую роль доверенного лица и мальчика на побегушках при знаменитости, в конечном итоге потеряв и свое лицо, и любимую женщину, вызвав шквал ехидных насмешек в бульварных газетенках. Но ему хватило сил выстоять, подняться из грязи и вновь вернуться к светской жизни.

– Я хочу, чтобы она вернулась, – признался он Хлое. – Я все еще люблю ее.

Хлоя сочувствовала Солу. Уже больше месяца с ней не было Джоша, и она пролила немало слез, рыдая в подушку бессонными ночами, моля о том, чтобы он был рядом.

Эмералд читала колонку Арми Арчерда с растущей тревогой:

«Хлоя Кэррьер, одна из главных претенденток на столь соблазнительную роль Миранды в «Саге», и Соломон Дэвидсон, который вскоре станет очередным экс-мужем Эмералд Барримор, похоже, говорили не только о погоде, встретившись на прошлой неделе за ужином в поло-клубе. Не влюбленный ли блеск в их глазах?»

Она отшвырнула газету, прикурила от зеленой малахитовой зажигалки сигарету «Шерман» и вставила ее в бледно-изумрудный мундштук.

Хлоя была аутсайдером, новичком. И не только потому, то она англичанка, но она ведь даже не актриса. Певица, которая промелькнула в шестидесятых-семидесятых с парой удачных шлягеров, но затем пропала. И вот теперь она вновь всплыла как более чем серьезная претендентка на ее, Эмералд, роль. Когда Эмералд впервые услышала о том, что Хлоя будет участвовать в пробах, она подумала, что это шутка. Но сейчас шутка оборачивалась серьезной угрозой не только для Эмералд, но и для ее почти бывшего, но все-таки мужа. И не то чтобы Эмералд хотела вернуть Сола, просто ей не хотелось, чтобы он достался Хлое.

В волнении Эмералд грызла мундштук своими крошечными, прекрасно вставленными зубами. Роль Миранды была очень важна для ее карьеры. На большом экране Эмералд уже не была столь блистательна, как раньше. А тот коммерческий фильм, в котором она сейчас снималась в Австралии, не спасет ее карьеру.

Несмотря на бесконечные замужества, проблемы с алкоголем и пристрастие к безудержному проматыванию с трудом заработанных денег на друзей и мужей, Эмералд оставалась верным дитя Голливуда и он все еще любил ее. Она расцвела в этом городе, стала его королевой, символом жизненной стойкости. Многие из ее современников не устояли против наркотиков, алкоголя, самоубийств и болезней. И никто не мог знать и даже догадываться о том, сколько таких трагедий было связано именно с творческими неудачами.

Мэрилин Монро. Бедная Норма Джин, она никогда не верила в себя, и это ее погубило. Эмералд и Мэрилин вместе учились в актерской студии. Милтон Грин, их строгий наставник и, кстати, блестящий фотограф, дерзкий, хитрый, знающий педагог, руководил их карьерой в начале шестидесятых. Девушки были близкими подругами. Они делились платьями, мужчинами, радостями и печалями. Смерть Мэрилин была тяжелым ударом для Эмералд.

Джеймс Дин – Джимми – дорогой Джимми – ее первый любовник. И неважно, что Питер Анжели, Урсула Андрес и еще многие другие были в его сетях в то долгое жаркое лето 1955 года. Она отдала ему всю себя, без остатка. Эмералд Барримор, восемнадцатилетняя, очаровательная, сексуальная, идол миллионов подростков, пожертвовала Джеймсу Дину, своенравному, непредсказуемому, сильному, свою девственность, о которой так много говорили.

Она любила его страстно до самой его смерти, которая последовала через несколько месяцев. Короткий траур – в конце концов ей было всего лишь восемнадцать – и Эмералд снова влюблена. Этот вариант был более надежный, и на киностудии с облегчением вздохнули, когда состоялась свадьба. Молодой подающий надежды актер. К несчастью Эмералд, он не слишком часто появлялся в ее постели. И когда она застала его с другим мужчиной, ему пришлось уйти. Развод, снова слезы и снова траур. Потом в ее жизнь ворвался Стэнли О'Херлихи. Как может человек так сознательно губить себя? Может быть, все ирландцы самоубийцы, но Стэнли, похоже, превзошел в этом всех. Он был маленьким, немолодым и уродливым, с неутолимой жаждой виски и женщин. Писательство было его жизненным стимулом, и он посвящал этому занятию все утренние часы.

Когда они поженились в первый раз, ему было пятьдесят, ей – двадцать. Его искушенность в сексе оставляла желать много лучшего: ежедневный прием двух бутылок ирландского виски совсем не способствовал его активности в постели. После коротких неудачных попыток он, как правило, возвращался к своему рабочему столу, брался за ручку и писал ночь напролет, оставляя в одиночестве свою прелестную, неудовлетворенную, молодую жену. На ее двадцать первую годовщину он подарил ей вибратор, с саркастической припиской. Она принесла его в студию, и ее напарник в фильме показал, что надо делать и с вибратором, и с ним самим.

По какой-то необъяснимой причине очевидное безразличие Стэнли к ее чарам все больше притягивало Эмералд, и она была исполнена решимости заставить его полюбить. Он говорил ей, что никогда в жизни по-настоящему не любил ни одну женщину и что если уж полюбит, так только не ее, поскольку ни умом, ни интеллектом она ему не подходит; но чем больше он оскорблял ее, тем больше она сходила по нему с ума.

Два раза она в ярости уходила от него, уходила к мужчинам, которые были моложе, красивее, заботливее, – к мужчинам, которые сексуально удовлетворяли ее, говорили комплименты, хвалили, хотели жениться. Но Эмералд они были безразличны. Они были удобной декорацией и служили лишь временной утехой в постели, но не более.

Она тосковала по Стэну О'Херлихи, который время от времени великодушно позволял Эмералд возвращаться в его жизнь. Она покорно терпела его пьяные выходки, скверный ирландский характер, грязные похождения с самыми помоечными официантками и проститутками, которые, похоже, волновали его куда больше, чем она. Ему нужен был извращенный секс. Она терпела все это, пока в конце концов, после двух свадеб и разводов и десяти лет несчастливого супружества, Стэнли не врезался в дерево на своем «порше»; мгновенная смерть унесла и его, и чернокожую проститутку, которая была с ним в машине.

Эмералд была в глубоком трауре. Это произошло в 1970 году; она была в расцвете красоты и сексуальности, но, как ни странно, кинематограф она теперь не привлекала. Киностудии признавали ее как знаменитость, но уже не рассматривали как серьезную актрису, хотя к тому времени за ее плечами было уже пятьдесят фильмов. После столь длительного успеха она вдруг стала «некассовой» актрисой.

В светской жизни Голливуда она оставалась в кругу избранных, но для новой волны молодых режиссеров и продюсеров была вчерашним днем. Все-таки ей было уже далеко за тридцать, хотя ее ослепительная внешность и не выдавала следов увядания.

Эмералд философски отнеслась к тому, что Голливуд повернулся к ней спиной, и переехала в Италию. Там она выучила язык, снялась в нескольких дешевых итальянских и французских фильмах, пару раз вышла замуж, путешествовала, тратила все, что зарабатывала, до цента, и ждала того дня, когда она с триумфом вернется в Голливуд.

И вот сейчас, в своем гостиничном номере в Сиднее, любуясь, как садится солнце, скрываясь за фасадом красивого белого здания оперы, как догорают его отблески в водах сиднейской гавани, Эмералд думала о том, что она должна сделать все возможное и невозможное, чтобы получить роль Миранды. Она готова на все. Абсолютно на все.