Лучшее от McSweeney's, том 1

— Мне понравился эпизод, когда он бросается на женщину с ножом, — говорит Эрик.

— Так ей и надо, — замечает Энид.

— Прошу прощения, — извиняется жена, вставая из-за стола.

Через несколько минут я нахожу ее на дорожке — она стоит, согнувшись пополам.

— Как будто что прорывается изнутри.

— Может, попросить, чтобы нас рассчитали?

Она глядит на меня как на ненормального.

— Жене что-то нездоровится, — объявляю я, вернувшись к столу. — Придется ехать.

— Нездоровится? Но ведь с ней ничего серьезного, правда?

Эрик и Энид спешно выходят, а я жду, пока выпишут чек. Друзья подбрасывают нас до дома. Я отпираю входную дверь, жена отталкивает меня и мчится в ванную. Эрик, Энид и я стоим в гостиной и ждем.

— Как ты, в порядке? — кричу я жене.

— Нет! — отвечает она.

— Может, ей лучше в больницу? — предлагает Энид.

— Врачи не обращаются в больницу, — говорю я.

Жена — врач, оказывает экстренную медицинскую помощь. Весь день она на работе, собирает пациентов по частям, ну а потом возвращается домой, ко мне. Так что я совсем не из тех, кто привык о ком-то заботиться. Я — тот, кто вечно балансирует на грани.

— Если что — звони, — говорят Эрик и Энид, уходя.

Она лежит в ванной на полу, прижавшись щекой к белой плитке.

— Ничего, пройдет, — успокаивает она сама себя.

Я подкладываю ей под голову коврик и тихонько выхожу. Из кухни звоню знакомому врачу. Стою в темноте и разговариваю шепотом:

— Она лежит там, на полу. Лежит и все. Что делать?

— Ничего, — отвечает врач, даже слегка оскорбленный мыслью о том, что вообще что-то нужно предпринимать. — Посматривай за ней. Либо все пройдет, либо случится что-то еще. Смотри и жди.

«Смотри и жди». Я размышляю о наших с женой отношениях. Мы давно уже не ладим. И приспособились жить в этой атмосфере, удушливой и уничтожающей — обоим любопытно, как далеко оно зайдет.

Я сажусь на краешек ванны и смотрю на нее:

— Что-то мне неспокойно.

— А ты успокойся, — отвечает она. — И нечего тут сидеть и пялиться.

Днем между нами произошла стычка, уж и не помню из-за чего. Помню только, что обозвал ее стервой.

— Я была стервой до того, как познакомилась с тобой, и буду ею еще долго после твоего ухода. Так что это не новость.

Я хотел сказать, что бросаю ее. Что вот, мол, она уверена, будто я никогда не уйду, потому и вытирает об меня ноги. Но я уйду. Мне хотелось сесть в машину и уехать. И поставить точку.

Ссора закончилась, когда она бросила взгляд на часы:

— Полседьмого. А в семь мы встречаемся с Эриком и Энид. Так что давай, надевай чистую рубашку.

Она лежит на полу, на щеке у нее отпечатался узор резинового коврика.

— Тебе как, удобно? — спрашиваю я.

У нее удивленный взгляд — как будто только осознала, что лежит на полу.

— Помоги, — с трудом поднимается она.

Ее губы, сжатые в узкую полоску, побелели.

— Принеси мусорное ведро, пакет, градусник, тайленол и стакан воды.

— Тошнит?

— Так, на всякий случай, хочу быть готова, — говорит она.

Всегда-то мы готовы. Вечная угроза всевозможных неприятностей — именно это нас и связывает, мы просто помешаны на том, чтобы предупредить все и вся. У нас всегда наготове ракетницы и огнетушители, портативные рации, надувной плот, небольшой генератор, сотня батареек всевозможных форм и размеров, тысяча наличными, запас туалетной бумаги и питьевой воды, достаточный, чтобы продержаться полгода. Во время поездок мы всегда берем с собой в ручную кладь дымозащитные капюшоны, протеиновые батончики, таблетки для очистки воды и большую пачку шоколадных драже.

Жена сует электронный градусник под язык; циферки ползут вверх — каждая десятая градуса отмечается сигналом.

— Тридцать восемь и шесть, — объявляю результат.

— Неужели температура? — недоверчиво спрашивает она.

— Жаль, что между нами все так плохо.

— Не так уж и плохо, — возражает жена. — Не жди слишком многого, вот и не разочаруешься.

Мы пытаемся заснуть; ее бросает то в жар, то в холод, она что-то там бормочет насчет «показаний к операции на брюшной полости», насчет «защитной фиксации и симптомов отдачи». Я никак не могу понять, это она про себя или про NBA.

— Невероятно! — жена садится в кровати прямая как палка и тут же сгибается пополам, морщась от боли. — Что-то так и рвется изнутри. Прямо как в фильме про пришельцев — вот-вот исторгну из себя нечто, выплюну наружу.

Она замолкает, потом переводит дух.

— И тогда все прекратится. Господи, кто бы мог подумать, что это случится со мной, да еще в субботу вечером!

— Может, аппендицит?

— Я уже думала об этом, но что-то сомневаюсь. Не те симптомы. Ни отсутствия аппетита, ни диареи. Я в самом деле была голодная, когда ела ту пиццу.

— Может, яичник? У женщин ведь много яичников?

— У женщин всего два яичника, — поправляет она. — Я уже думала — возможно, это синдром Миттельшмерца.

— Миттельшмерца?

— Отделение яйцеклетки, середина цикла.

В пять утра у нее уже тридцать девять и четыре. Она то обливается потом, то дрожит.

— Может, отвезти тебя домой, в город? Или до ближайшей больницы?

— Пожалуй, лучше так, чем на скорой. Подумать только: врач, доставленный на скорой, да еще с кислородной маской!

— Что ж, ладно.

Я одеваюсь, собираю вещи, прикидывая, что взять с собой: сотовый, записную книжку, ручку, что-нибудь почитать, пожевать, бумажник и карточку со страховым номером.

Мы быстро садимся в машину. Дольше медлить нельзя — состояние у нее явно нехорошее. Я гоню, выжимая семьдесят миль в час.

— Кажется, я умираю, — говорит жена.

Я подкатываю ко входу и помогаю жене выйти — она буквально виснет на мне. Машину я оставляю открытой, с работающим двигателем. Меня вдруг охватывает неодолимое желание бросить все и уйти.

В приемном отделении никого. На стойке регистратуры — звонок. Я жму на него дважды.

Появляется женщина.

— Что у вас?

— Жене плохо, — говорю я. — Она — врач.

Женщина садится за компьютер. Вводит имя и номер удостоверения личности. Потом — страховой номер, температуру и давление.

— Боли сильные?

— Да, — отвечает жена.

Через несколько минут приходит врач, он надавливает жене на живот.

— Похоже на прободение, — говорит он.

— Чего? — спрашиваю я.