Лучшее от McSweeney's, том 1

— А, ерунда, — отмахивается она, выбрасывая использованную иглу.

Во сне она откатывается от меня подальше. Она видит странные сны.

— Мне приснилось, что я со своим бывшим парнем, он превратился в черную рабыню, взобрался на меня и пристроился между ног — какая-то лесбийская фантазия с элементами подчинения.

— Обними меня, — прошу я.

Она смотрит на меня возмущенно.

— Ну что за настырность? Почему ты вечно просишь о том, чего я не могу сделать, чего не могу дать?

— Не можешь обнять?

— Не могу.

— Это может каждый. Вон, даже швейцар может обнять меня.

— Ну так у него и проси, — парирует она. — Надо выходить замуж за кого-нибудь, кто как цветок в горшке — ни о чем не просит.

— А поливать?

— Совсем чуть-чуть — пусть будет кактусом или орхидеей.

— Не очень-то гуманно с твоей стороны, — замечаю я.

— Не вижу никакого резона быть гуманной.

К этому мне следует прислушаться. Однако она говорит, а я не слушаю. Я просто не верю ее словам.

На ужин с Эриком и Энид я отправляюсь один.

— Странно-то как, — удивляются они. — Вроде бы болезнь должна смягчить ее, научить ценить заботу других. Вроде она должна задуматься о том, как проживет оставшееся ей время. А что она говорит, когда ты спрашиваешь? — хотят знать Эрик и Энид.

— Ничего. Говорит, что ничего не хочет, ни в чем не нуждается и ничего не желает. Еще говорит — ей нечего дать другим.

Эрик и Энид качают головами.

— И что ты будешь делать?

Я пожимаю плечами. Ведь так оно было и раньше, еще до болезни. Вот о чем важно помнить — она всегда себя так вела, сейчас все лишь обострилось.

Через несколько дней звонит одна знакомая; мы иногда встречаемся с ней и ее мужем.

— Привет, как ты? Как Том? — интересуюсь я. И слышу:

— Том — негодяй, каких мало! Разве ты не в курсе? Он бросил меня.

— Когда?

— Недели две назад. Я думала, ты знаешь.

— Да я что-то забегался — в общем, не слышал.

— Ну да ладно… Я, собственно, вот зачем: может, встретимся, сходим куда-нибудь пообедать?

— Конечно. Было бы неплохо.

За обедом она слегка флиртует, что очень даже приятно — давно уже никто не обращал на меня внимания. Под конец, когда принесли кофе, она решает выложить, зачем позвала меня:

— Ты, наверно, голову уже сломал: зачем это я позвала тебя?

— Ну, вроде того, — соглашаюсь я, хотя мне очень даже приятно сидеть и слушать за обедом о горестях других.

— Слышала, твоя жена больна… Наверно, вы нечасто спите вместе, а? Я тут подумала… Может, мы с тобой могли бы встречаться?

Я даже не знаю, что хуже: полное отсутствие какой-либо попытки соблазнить, упоминание болезни моей жены, сама идея о том, что из-за нездоровья жены я захочу переспать с другой или же поразительная тупость. Но все это чересчур.

— Так как мое предложение? Или я тебе не нравлюсь? Что, совсем-совсем? Может, ты считаешь меня ненормальной?

— Да нет, просто занят, — сказал я, не зная, что еще придумать. Я не хотел обидеть ее, но и не желал, чтобы она решила, будто я обиделся. — Очень занят.

Жена возвращается с работы.

— Сегодня поступил к нам один — уж больно тебя напомнил.

— А что с ним случилось?

— Из окна выпрыгнул.

— Насмерть? — спрашиваю.

— Ага, — откликается она из кухни, моя руки в раковине.

— То есть, когда его привезли, он был уже мертв? — Что-то в тоне жены наводит меня на мысль — уж не она ли убила его?

— Мертвее не бывает.

— И что же в нем напомнило меня?

— Да он с женой поцапался.

— Вот как?

— Стоит она в гостиной и не успевает даже договорить, как он р-раз — сигает в окно. Она даже не закончила свою мысль. Представляешь? Последнее слово осталось не за ней.

— А она попыталась остановить его? — спрашиваю.

— Не знаю, — отвечает жена. — Я полицейский протокол не читала. Рассказала просто так — думала, тебе это покажется любопытным.

— Что будешь есть?

— Ничего, я не голодная.

— Но ведь надо что-то съесть.

— Зачем? У меня же рак. Я могу делать все, что в голову взбредет.

Нужно что-то предпринять.

Я покупаю билеты в Париж.

— Нам просто необходимо поехать, — убеждаю я жену и произношу волшебную фразу: — Случай экстренный, не терпящий отлагательств.

— Но ведь это ничего не даст. Не могу же я отложить болезнь хотя бы на день. Думаешь, прихожу с работы, а рака нет? Как бы не так — он повсюду со мной. Где бы мне ни случилось оказаться, я это я — больная раком. И в Париже у меня тоже будет рак.

Я отыскиваю карты, путеводители — все, что мы осмотрели и где побывали в прошлый раз, отмечено маркером. Я веду себя так, будто верю — если мы повторим путь, если вернемся туда, где нам было хорошо, жизнь сама собой наладится, в душу вернется покой и все встанет на свои места.

Я собираю вещи в дорогу: дымозащитные капюшоны, питьевая вода, фрукты, пачка шоколадных драже, журналы.

— Какой смысл? — недоумевает жена, бросая в чемодан пару-тройку вещей. — Можно думать, будто предусмотрел каждую мелочь, но все равно неизвестно, что ожидает впереди. Ты ничего не поймешь, пока не столкнешься с этим лицом к лицу.

Она указывает на кого-то на улице.

— Видишь того придурка — перебегает улицу прямо перед фурой? Почему у него нет рака? Он заслуживает того, чтобы умереть.

Она поднимает чемодан — слишком тяжелый. Выкладывает часть вещей. Оставляет капюшон на кровати.

— Если самолет заполнится дымом, я буду только счастлива, — говорит она. — Вдохну поглубже и умру первой.

Я запихиваю в свой чемодан оставленный ею капюшон, а еще ее дождевик, запасную пару туфель, бандаж для лодыжки, которая у жены иногда побаливает, многоразовые упаковки для льда — так, на всякий случай, — и витамин С. Поднимаю чемоданы и чувствую себя вьючным животным, настоящим шерпом. [13]

13

Шерпы — народность, живущая в Восточном Непале, в районе горы Джомолунгма, а также в Индии. Основные их занятия — торговля и участие в восхождениях на горные вершины в качестве носильщиков и проводников.

Французские таможенники не привыкли к лысым женщинам. Они обращаются к жене «сэр».

— Сэр, ваша очередь. Пожалуйста, перейдите сюда, сэр.

Жена стала мне мужем. И ей это нравится. Она улыбается. Ловит мой взгляд и тайком изображает супергероя-культуриста, напрягая мышцы.

— Человек-Рак, — произносит она.

— Какова цель вашего визита во Францию? — спрашивает чиновник. — Деловая поездка или туристическая?

— Примирение, — отвечаю я, глядя на нее, на этого Человека-Рака.