Лучшее за год 2005. Мистика, магический реализм, фэнтези
Шрифт:
Через несколько секунд появился Хоббс, он нес поднос с кофейником и двумя фарфоровыми чашечками кофе. Аромат от напитка шел восхитительный.
— Не выношу кружек, — сказал старик. — Пить следует из приличных чашек, верно, советник Блейк?
— Спасибо. — Кофе обжег ему губы. — Мне представляется, последние несколько недель вам пришлось непросто.
— Да что вы, брошенные камни никогда не касаются этого дома. Обо мне не беспокойтесь.
— Простите…
Хоббс казался приятным благовоспитанным старичком.
— Они решили, что вы Антихрист. Не хотелось бы вам на время куда-нибудь переехать, ради вашей же безопасности? Мы прямо сейчас можем поселить вас в новую квартиру. И возместим
Хоббс потягивал кофе, будто размышляя над полученным предложением. На лице его не было морщин, глаза были ясны, но при этом он все же казался старым.
— Мне здесь нравится, — сказал он наконец. — Я же не обязан переезжать, не так ли?
— Мы не можем вас заставить, мистер Хоббс. Вы ничего плохого не сделали. Но мы беспокоимся о вашей безопасности и не хотим, чтобы возобновились беспорядки.
— Тогда я останусь. Мне здесь нравится.
— Но…
Хоббс поднял худую ухоженную руку, вежливо и настойчиво призвав собеседника замолчать. По этому жесту можно было предположить, что когда-то он занимал важные должности.
— Но я и есть Антихрист, советник Блейк. Они не могут причинить мне вреда.
«Ну вот, приехали», — подумал Джеф. И те спятили, и этот не в своем уме. Может, ему нравится быть в центре внимания. Может, ему от этого становится не так одиноко.
— Понятно, — с опаской заговорил он. — А что будет, если они приведут… хм… здешнего викария и попробуют выдворить вас отсюда, прибегнув к силе Божьей?
Впервые за все это время на лице Хоббса пробежала тень досады, и он слегка наморщил лоб.
— Теперь вы надо мной насмехаетесь, советник Блейк.
«Надо ему подыграть». Джефу вспомнились занятия в воскресной школе, и в голову ему пришла мысль, за которую он и ухватился.
— Если вы Антихрист, то почему приехали в Харсли-Райз? Почему, например, не на Ближний Восток?
— Все дело в атмосфере. — Хоббс встал и посмотрел на кофейник, а потом снова наполнил обе чашечки. — Здесь для меня вдоволь подходящего сырья: кругом равнодушие, мнительность и трусость. Вы считаете себя христианином, советник?
— Полагаю, да.
— В таком случае вам, наверно, думается, что в каждом человеке есть частичка Бога. А я лично считаю, что всякий несет в себе частичку меня. — Он засветился обаятельной улыбкой, мгновенно превратившись в любимого доброго дядюшку. — Говоря политическим языком, я назвал бы себя выразителем мнения оппозиции.
Какое-то время Джеф не отрывал от собеседника взгляда. Тот казался нормальным во всех отношениях и совершенно безобидным. Если не считать его молодого и при этом старческого лица, а также отсутствия всякой жизни на участке перед домом и этого холодного-холодного воздуха. Джеф видел, как воздух вылетает у него изо рта и повисает тонким облачком, но при этом ему было совсем не холодно. На часах теперь было 11:15. Джеф машинально наклонил голову, чтобы осушить чашечку кофе. Он рассчитывал, что напиток уже остыл и у него будет отличный повод попрощаться.
Кофе обжег ему рот. Он вздрогнул.
— Все еще горячий, — отметил Хоббс. — Мне проводить вас к выходу?
— Спасибо. — Джеф встал. Ему пришлось окинуть помещение взглядом, прежде чем он понял, где дверь. — Но вы все-таки подумайте о том, что я вам говорил, да?
— А вы о том, что говорил я. — Он улыбнулся. — А по поводу Грэма Вэнса особенно не переживайте, правильно?
Джеф замер на месте, и в голове его возник вопрос, но он решил оставить его при себе. Он подошел к окну и легонько постучал костяшками пальцев по стеклу. Обычное тонкое стекло, одинарное, а вовсе не двойное ударопрочное. Вот тогда-то ему захотелось убраться подальше от этого дома, и никогда в жизни не случалось ему еще
так сильно чего-то желать, как сейчас.Полицейская машина была припаркована на достаточном расстоянии.
— Окна ему ни разу не разбивали, даже кирпичами, черт возьми, — сказал сидевший за рулем констебль. До этого он все время молчал. — Никто из нас не хочет подходить к этому дому.
Машина тронулась. Джеф сцепил пальцы, чтобы унять дрожь, и стиснул их так, что они побелели. Все еще болели обожженные губы.
Из редакционной почты. Суббота, 28 апреля Уважаемые господа,
Начиная со вторника моя жизнь превратилась в настоящий кошмар, поскольку в любое время суток по улицам расхаживают эти женщины с детьми, участвующие, как принято говорить, в мирной демонстрации протеста. Пострадал мой автомобиль, а мой сад камней растащили, чтобы громить дома. Я прожил в Харсли-Райз тридцать лет, и мне пришлось упорным трудом зарабатывать средства на улучшение жилищных условий. Муниципалитету должно быть стыдно за то, что они не могут положить этому конец.
С уважением, Порядочный житель
Кабинет главы правительства выходил окнами на площадь, так что Джеф отлично видел толпы протестующих, которые расхаживали возле здания. С одной стороны подтягивалась возглавляемая миссис Эйвери армия рассерженных женщин с малышами; с другой собралась группа поменьше, несущая плакаты с призывами типа «Прислушайтесь к молчаливому большинству!» и «Позвольте нам жить спокойно!».
На плакатах сторонников миссис Эйвери красовались менее обоснованные призывы. Джеф прочел один из лозунгов: «Изгоним их огнем». А на футболке одного из малышей было написано: «Сатона среди нас».
— Судя по орфографии, все наши усилия по повышению уровня образования в Харсли пропали даром, — сказал Ленни Макэндрю и начал жевать шоколадное печенье.
Оба стояли у окна в ожидании. На нейтральной полосе между двумя лагерями сновали телевизионщики и полицейские; они расспрашивали демонстрантов так, как велел им профессиональный долг.
— Может, полиция их разгонит, — сказал Джеф.
— А как же право на мирные демонстрации, — отозвался Ленни. — Ведь они ничего противозаконного не совершили.
Джеф заметил миссис Эйвери, она со всей искренностью давала интервью репортеру с телевидения и эмоционально указывала рукой на здание муниципалитета. Малышка, которую она до этого держала за руку, куда-то незаметно смылась. Гудение голосов, слышное даже сквозь закрытые окна, нарастало и превращалось в гвалт.
Что-то явно рассердило миссис Эйвери. Она прекратила давать интервью и, расталкивая толпу, пробралась к группе, именовавшей себя «Обеспокоенные жители против нарушителей порядка». Она набросилась на мужчину в красном спортивном костюме, и после этого Джеф ее больше не видел: началась толкучка, а потом и драка.
— Этого-то я и боялся, — сказал Ленни. Темно-синими пятнышками в толпе выделялись полицейские, которые выбивались из сил, как плывущие против течения рыбки. — Теперь, Джеф, этим будет заниматься полиция. Мы здесь уже ничего не можем поделать. — Глава правительства закрыл жалюзи. — Пора тебе подумать о выборах.
— В данный момент как-то не тянет.
— И о Грэме Вэнсе.
У Джефа сердце ухнуло в пятки.
— В каком смысле мы должны о нем подумать?
— Либо ты, либо я должен передать дело в полицию, у нас на это есть достаточные полномочия. Мне понятно, отчего ты не хочешь делать это накануне выборов. Надо учесть и то, что, как только мы приступим к этому, придется информировать и социальные службы, потому что встает вопрос о защите детей. И после этого от нас почти ничего уже не будет зависеть.