Лучшее за год XXIII: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк

— И что же это, по-твоему, было?

— Ускоритель Пенроуза. Берется огромная масса вещества, вращающегося с достаточной скоростью, чтобы образовать вокруг себя орбиту, и по этой орбите запускаются снаряды, движущиеся против направления вращения общей массы. В результате траектория половины снарядов отклоняется внутрь орбиты и они попадают во вращающуюся массу, в то время как траектория остальных снарядов отклоняется в протиположном направлении и они начинают с огромной скоростью удаляться от общей массы. Вся эта система работает только при условии, что ее масса достаточно велика для того, чтобы развить скорость вращения больше скорости света.

— Черная дыра!

— Совершенно верно. И сейчас в нашем распоряжении находятся тридцать девять радиоактивных черных дыр, которые когда-то использовались в качестве ускорителей в ракетных установках, а теперь вроде как остались не у дел. Ну и плюс еще одна черная дыра в кузове вон того грузовика — прямо посреди трассы на Дьело-Бинза. И единственный способ избавиться от них, я считаю, — это воспользоваться еще одной черной дырой, побольше этих, и запустить их на орбиту. Из них исходит гамма-излучение, и при этом они постоянно поглощают материю. Так что если у тебя хватит ума использовать одну из вон тех установок или, не дай бог, применить оружие…

— ГОСПОДИ ИИСУСЕ! — Гросжан увидел, что его люди как раз готовят ракетную установку, чтобы расстрелять контейнер артиллерийскими снарядами. Он бешено замахал руками и бросился к ним, крича: — Нет! Стойте! ARRETE! ARRETE! [243]

Военные подчинились приказу. Гросжан выглядел совсем растерянным:

— А мы еще жаловались на то, как нелегко избавляться от ядерного оружия.

— Ну да, все относительно, — согласился Мативи. — А теперь посмотри вон туда. — Он показал в сторону шоссе.

243

Остановитесь! (фр.).

Недалеко от линии оцепления стояло два фургона с логотипом «ВАООНДЕРКОНГО», как на форме у Нгойи, и светящейся рекламой «ЗДЕСЬ ВЫ МОЖЕТЕ КУПИТЬ СВЕТ И ТЕПЛО». С этих фургонов велась активная торговля небольшими просмоленными брусочками, которые в темноте светились мягким зеленоватым светом. Из близлежащих домов выходили люди, разглядывали брусочки, приценивались и в конце концов покупали эти импровизированные лампочки, от которых было и тепло, и светло.

— Если это то, что я думаю, надо немедленно остановить их. — Гросжан метнулся было в сторону фургонов. — Это же очень опасно!

— Я думаю, тебе не стоит вмешиваться. Ну да, от этих лампочек погибнет два десятка семей, но тут уж ничего не поделаешь. В конце концов, городу нужны свет и тепло. — В голосе Мативи звучал злобный энтузиазм. — Так что люди Жана-Батиста таким образом удовлетворяют самые насущные потребности своих сограждан. Или я не прав, Жан-Батист?

Нгойи все еще сидел в машине Мативи и с грустью наблюдал, как его подчиненные продают мирным жителям радионуклиды. Ему было стыдно смотреть в глаза Мативи. Он достал из внутреннего кармана пистолет, из которого утром собирался пристрелить Мативи, и начал медленно и методично чистить его затвор — наверняка утром осечка вышла из-за неполадки в затворе.

— А теперь, когда вы оцепили территорию, я думаю, можно начинать действовать. Я уже связался с МАГАТЭ. Отряд немедленного реагирования скоро будет здесь.

Нгойи невозмутимо вытащил из барабана патрон, протер его и вставил на место. Гросжана, похоже, удивили слова Мативи.

— Ты хочешь сказать, что уже существуют отряды немедленного реагирования для подобного рода чрезвычайных ситуаций?

— А как же иначе? Ты ведь не думаешь, что здесь произошло нечто из ряда вон выходящее? Так бывает с любым новым оружием. Как только физики создают его, обязательно находятся какие-нибудь мелкокалиберные диктаторы, которые начинают тянуть к нему свои жадные ручищи и в конце концов благополучно до него дотягиваются, абсолютно позабыв, разумеется, известить об этом мировую общественность. В любой стране мира, где угодно, могут находиться десятки и сотни таких вот черных дырок. При одной лишь мысли об этом у меня волосы встают дыбом. Я говорил с одним инженером, который недавно вернулся в Европу из одной такой страны… Судя по его загару, это тоже была какая-то южная страна. Он сказал, что там таких штук предостаточно, — он сам видел несколько тысяч. Специалисты ООН сейчас пытаются найти способ их уничтожить, но пока что все эксперименты по закрытию черных дыр заканчиваются так называемым испарением Хокинга — это явление по своей разрушительной силе сопоставимо со взрывом ядерной боеголовки весом около тысячи тонн. А если хотя бы одна из таких штук окажется вне контейнера, она войдет в земную кору, как камень в воду, доберется до земного ядра, потом направится обратно к поверхности, потом снова начнет приближаться к ядру — и этот маятник постепенно будет раскачиваться все медленнее и медленнее, постоянно поглощая земную материю, пока в конце концов не уничтожит всю планету. Земля попадет внутрь черной дыры. Никто не знает, сколько времени будет продолжаться агония — несколько недель или несколько веков. На этот счет мнения астрофизиков сильно расходятся. И знаешь, что во всем этом самое забавное? — Мативи натянуто улыбнулся. — Знаешь, что не перестает меня радовать?

— Что? — Лицо банту [244] Гросжана стало светлее, чем у бура. [245] В этот момент в салоне машины Мативи раздался слегка приглушенный выстрел.

— Самое забавное, что никогда нельзя знать наверняка, нет ли таких штук еще в каком-нибудь укромном месте. Кто угодно и где угодно может проводить несанкционированные эксперименты с черными дырами. И мы об этом никогда не узнаем, потому что подобные проекты всегда строго засекречены. Точно так же мы никогда не можем быть уверены в том, что какая-нибудь черная дыра уже не вырвалась на свободу. Может быть, она, как эдакий огромный детский мяч, уже давным-давно совершает свои немыслимые скачки в недрах нашей планеты. Если это так, то, рано или поздно, мы, конечно, обо всем догадаемся по гравитационным аномалиям, изменившимся показателям сейсмометров и других приборов… Может быть, нашему миру осталось жить совсем немного — каких-нибудь два десятка лет, а мы как были идиотами, так и остаемся. В общем, Луи, будь так добр, проверь надежность ограждения и охраны.

244

Банту — группа народов в Южной и Средней Африке.

245

Бур — голландский поселенец в Южной Африке.

Гросжан с усилием сглотнул, потом кивнул. Мативи, насвистывая, направился к своей машине, достал из кармана телефон, набрал номер — о чудо, телефон работал!

— Привет, милая… Нет, пока нет, еще пару дней… Да, все как всегда. Нет, ничего опасного, все прошло благополучно… Представляешь, в меня стреляли, но, как всегда, мимо. А все потому, что евклидово пространство безнадежно устарело… Да, евклидово. Объясню, когда приеду… Ну ладно, мне пора. Прилетаю послезавтра в девять утра рейсом из Киншасы.

Мативи положил телефон в карман и подошел к машине. По всему лобовому стеклу с пассажирской стороны растеклась кровь — Нгойи застрелился. «Ну что же, он сам решил свою собственную проблему, — подумал Мативи, — а машину все равно завтра возвращать в прокат. Хорошо хоть боковое окно было открыто — салон пострадал гораздо меньше, чем тогда в Квебеке, где то же самое проделал подлец Ламант. Помнится, тамошние проходимцы из службы проката заставили чистить салон».

Мативи посмотрел вокруг:

— Ну что, шарик голубой, опять я спас тебя от верной гибели? Право же, не стоит благодарности!

Мативи улыбнулся. Впервые за много дней.

Крис Роберсон Золотая гора [246]

Джонстон Лин стояла у открытой двери трамвая, обхватив согнутой рукой поручень, и, прищурив голубые глаза от яркого утреннего света, смотрела на юг, туда, где пронзала небо игла орбитального лифта. Солнце находилось в положении Холодной Росы, в начале месяца Собаки, когда температура стремительно повышается, а солнечный свет все ярче разгорается в южном небе. Лето было не за горами, и Лин надеялась оказаться далеко отсюда, пока оно не наступило. Когда трамвай загромыхал по улицам города Девяти Драконов, она обратилась к своим записям, чтобы уточнить адрес последнего интервьюируемого и просмотреть обрывочные сведения о нем, которые она почерпнула из их короткой предварительной встречи.

246

«Gold Mountain», by Chris Roberson. Copyright © 2005. First published in Postscripts 5. Reprinted by permission of the author.

Лин провела в Девяти Драконах больше трех месяцев и с нетерпением ждала возвращения домой, на север. Ее не прельщали ни южный климат, ни постоянно влажный морской воздух, ни знойное южное солнце. Не слишком сроднилась она и с немногословием жителей Гуандуна, с его бесконечными фермами, протянувшимися во все стороны, с неспешной, незатейливой деревенской мудростью южных крестьян. Лин, как истинная дочь Пекина, северной столицы, привыкла к сутолоке многолюдных городских улиц, к вечерам в Королевской опере, и послеобеденному отдыху в тени декоративных садиков, к франтоватым офицерам Армии Восьми Знамен [247] и к остроумным придворным ученым в ярко-красных островерхих шляпах. Девять Драконов же, как и портовый город Благоухающей Гавани [248] по ту сторону залива, служили средоточием крестьян, рыбаков, рабочих да чиновников. Единственными культурными людьми, встречающимися здесь, бывали путешественники, которые держали путь к Золотой Горе, но они, проехав через город к основанию орбитального лифта и не успев оглядеться по сторонам и набрать в легкие южного воздуха, оказывались на борту гондолы, которая взмывала ввысь по электромагнитным рельсам Золотой Горы к тросу Небесного Моста и оттуда уже стартовала на высоту тридцати шести тысяч километров над головой к орбитальному городу Алмазной Вершины.

247

Восемь Знамен — традиционное название восьми корпусов, на которые делились основные вооруженные силы империи Цин (Цин — последняя династия монархического Китая).

248

Гонконг в переводе с китайского означает «благоухающая гавань».