Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003)

Он вспомнил о той женщине. В отличие от девочки на пляже, ее муж был уже далеко от мира живых. Его раны закрылись, тело достигло того максимума, который можно выжать из несовершенной человеческой плоти — но и все.

Совершенство, как Грэм теперь понял, это не всегда хорошо.

Человек в шезлонге пропал. Галька снова зашевелилась, ноги утопали в ней. Он почувствовал, будто что-то держит его за ботинки. Во рту опять появился металлический привкус. Выросшая из-под земли цепь обвилась вокруг руки. По ее звеньям текла кровь, черная в неверном свете. В чем разница между железом и плотью? Железо твердое, рука мягкая, но в конце концов и то и другое лишь механизмы. Машинам нужны люди, чтобы правильно функционировать. Тело сковали усталость и внимание машины.

Прошел час, два, и Грэм, мало-помалу, испытал чувство освобождения. А он-то думал, что этот механизм будет постепенно погребен в камнях. Звуки, издаваемые машиной, он приписывал чему-то другому.

В своей жизни он часто ошибался, и ошибиться здесь тоже было нетрудно. Грэм добрел до жены и прижал ее к себе, чувствуя кости сквозь ткань куртки. Когда он услышал, что она перестает дышать, это его не удивило. Он смотрел, как небо на востоке медленно наполняется огнем. Солнце скоро встанет, но сейчас, чтобы видеть пульсирующий механизм, опутавший весь пляж, свет не нужен. Несколько мгновений берег казался обновленным, камни снова зашевелились, и от новой машины остались только фрагменты каких-то деталей. Пляж стал выглядеть как в первый раз, много лет назад.

Как и Джулия, пляж стремился к совершенству. Но в отличие от нее, ему еще предстояло достичь этого. Она же была более чем реальна для Грэма, и даже красива в лучах восходящего солнца. Ее аромат был глубоко в нем, был частью его самого. И по крайней мере часть ее теперь совершенна.

Том Диш Гензель Поучительный мемуар, или Кое-что касательно угрозы детского ожирения Пер. В.Полищук

Том Диш больше известен как автор таких научно-фантастических романов, как «Концентрационный лагерь, 334» и «На крыльях песни». Тем не менее из-под пера Т. Диша вышло также немалое количество книжек для детей, критических эссе и стихов. В числе его последних публикаций — сборник «Детский сад грамматики», «После прочтения сжечь и другие критические эссе». Нижеследующее стихотворение, в котором остроумно обыгрывается хорошо известная сказка про Гензеля, Гретель и старуху-ведьму [10] впервые увидело свет в альманахе «The Antioch Review», изданном в Огайо осенью 2002 года.

10

Первоисточником сказки, которая обыгрывается в стихотворении, следует считать сказку братьев Гримм (русский аналог — сказка про Жихарку и Бабу-ягу). В XIX веке большая часть известных европейских сказок (в том числе сказки Г. Х. Андерсена, братьев Гримм, Ш. Перро) была переведена на английский, адаптирована и собрана в антологию, которая весьма популярна в США. — Прим. пер.

Когда беззаботен и строен я был…Я что-то хотел рассказать, но забыл.Когда я был юным и стройным… Пардон.Гудит в голове склеротический звон,И сосредоточиться мне не даетОгромный и толстый живот.Так вот.О, вспомнил! Я мальчиком был,Но волею рока диету забыл:Мы с Гензель, сестричкой, гуляли в лесу,Не чуя беды на носу.Увы! В лапы ведьме попалися мы,А это, поверьте, похуже тюрьмы.Старуха та в пряничном доме жила —А там леденцы в окнах вместо стекла,Зефирная мебель, на кровле — бисквит.Старушку от сладкого, ясно, тошнит —Живя в той дремучей чащобе одна,Мясца возжелала онаИ нас изловила.Критический взгляд:«А что-то ты, миленький мой, худоват.Сестренка что спичка, как щепка ты сам.Нет, кости себе я на стол не подам!Я постное кушать совсем не люблю.Ну что ж, не беда. Потерплю».И бабушка рьяно за дело взялась —Откармливать нас на убой принялась.Посадила нас в клеткиИ молвила: «Детки!Ваша новая жизнь началась!»Решила, видать, не жалея затрат,Впихнуть в нас и пряничный домик, и садНесет нам зефир, шоколад, мармелад,Пирожные и лимонад,Печенье, варенье, к нему леденцы,И все повторяет: «Ням-ням, молодцы,Ах, какой аппетит!»И в рот нам глядит,Будто мы ей родные птенцы.Уж сладкое комом мне в горле встает,Живот на глазах все растет да растет,А бабушка рядом лежит в гамакеС поваренной книгой в руке.Какое терпенье! Какое смиренье!Внушает оно уваженье.Старуха порой покидает насестИ мне сообщает: «А Гретель не ест!Ну что за дела!Я ей пышку дала!Я б сожрала в единый присест!А эта нахалка всего-то за деньКонфетку склюет — ну совсем дребедень,Вот и сала в ней мало,Ах, ждать я устала!Неужели покушать ей лень?!»Сестрица во тьмеПридвигалась ко мне —Положение дел обсудить.Говорю: «Нет проблем,Я лучше поем,Растолстею, но буду жить!Ты послушай, сестра…»На язык остра:«Жирный боров!» — вскричала она.«Погоди! — говорю. —Нетерпеньем горю!Ты напрасно худа и бледна.Если мы растолстеем,То спастись сумеем,Потому что не влезем в печь.Так что лопай, сестренка,И чавкай звонко,Чтобы старухе нас не испечь.У меня есть идея —Поправляйся скорее.Мы обманем ведьму вдвоем:Попросим беспечноПоказать, как в печкуЗалезать, на примере ее».О женщины! «Ложь!»(Их разве поймешь?)«А фигура?» — рыдала она.«Не глупи, сестрица,Не то томитьсяТы в духовке будешь одна!»И старуха кормила-поила насИ твердила, что прирастанье мясУтешенье для старческих глаз.Прерывала кормежкой нам сладкие сныПо ночам, при свете звезд и луныГоворила: «Дружочек,Вот этот кусочекВы с Гретель скушать должны».Я лелеял свой план,Жевал марципан,Был готов пойти на обман —И пришлось сестрицеСо мной согласиться,Чтоб покинуть сей ресторан.Читатель, ты знаешь, что было потом:Мы, ведьму изжарив, покинули дом,Точней, что осталось,Ибо самую малостьМы не съели в порыве своем.Но, прежде чем, гордо пыхтя, удалиться,Подвал обыскать предложила сестрица.И о чудо! О чудо!Сокровищ три пудаМы нашли, рискнув там порыться.Читатель, мораль мемуара проста:Я бодр и, поди, доживу лет до ста,И сестрица при мне,Довольна вполне,Как и я, здорова, толста.

Мелисса Харди Акеро Пер. Н. Вашкевич

Мелисса Харди является на сегодняшний день одним из лучших мастеров рассказа. Она одинаково свободно работает в жанрах современного реализма, магического реализма и чистого фэнтези. Рассказы Харди публиковались во многих журналах, у нее есть несколько авторских сборников («A Cry of Bees», «Constant Fire», «The Uncharted Heart»). Писательница живет в Лондоне, штат Онтарио.

«Акеро» — это прекрасно написанный увлекательный рассказ, который представляет собой нечто среднее между историческим фэнтези и магическим реализмом. Впервые опубликован в декабрьском выпуске «The Atlantic Monthly».

Свидетельство матери-настоятельницы Марии-Терезы Возу

2 февраля 1899 года

Мать Мария-Тереза Возу, некогда начальница послушниц в монастыре Сен-Жильдар, а ныне настоятельница ордена, осторожно опустилась в то самое кресло, в котором много лет назад скончалась ее прежняя подопечная Бернадетта Субиру. Монах-бенедиктинец, приехавший записать свидетельство матери Марии, наблюдал за тем, как монашки устраивали в кресле тучное тело старой абатиссы, защищенное, словно носорог броней, многочисленными одеждами. Наконец, приняв удобное положение и сложив на коленях покрытые темными пятнами руки, настоятельница приготовилась слушать посетителя. Лицо пожилой женщины было неподвижно. Правая щека ее изредка подергивалась.

— Стало быть, папа собирается канонизировать эту девчонку Субиру? — в вопросе матери-настоятельницы звучала явная неприязнь.

— Совершенно верно, — подтвердил бенедиктинец. Настоятельница повернула голову и взглянула на монаха. Ее большое лицо в накрахмаленных складках апостольника парило над черной рясой, словно полная луна. Длинный острый нос нависал надо ртом, подобно клюву хищной птицы, круглые, выцветшие глаза казались стеклянными.

— Не вижу к тому никаких оснований, — процедила она сквозь зубы.

Первая идентификация тела

22 сентября 1909 года

Тридцать лет прошло с погребения Бернадетты Субиру, лурдской пастушки, которой в гроте Масабьелль восемнадцать раз являлась Богородица, когда епископ Неверский монсиньор Гот-ти направил доктору Давиду и доктору Журдану письмо с просьбой присутствовать при эксгумации тела в монастыре Сен-Жильдар.

«Многолетняя работа епископальной комиссии по каноническому дознанию подошла к завершению, и святость Бернадетты Субиру не подлежит сомнению, — писал монсиньор Готти. — Теперь комиссия должна идентифицировать тело и оценить состояние святых мощей. На мою канцелярию возложено обязательство проследить за соблюдением законов гражданского и церковного права. Посему я нуждаюсь в вашем содействии и прошу вас присутствовать при эксгумации тела».

В соответствии с договоренностью оба врача и монсиньор Готти встретились в половине девятого означенного дня в часовне Святого Иосифа монастыря Сен-Жильдар, где покоилось тело Бернадетты Субиру. Вскоре к ним присоединились еще пятеро: аббат Перро, мать-настоятельница Мари-Жозефина Форестье с помощницей, сестра Александрина, а также мэр и вице-мэр Невера. Тут же присутствовали два каменщика и два плотника, которые и должны были провести извлечение тела.

Следуя инструкциям епископа, каменщики сняли плиту с гробницы и извлекли на поверхность деревянный гроб.

— Увесистая монашка, — пробормотал один из каменщиков, берясь за гроб.

— Внутри деревянного гроба еще один, цинковый, — пояснил другой. — Обычное дело. Зачем, думаешь, я взял с собой консервный нож? Эй, вы! — крикнул он плотникам. — Помогите, что ли!

Четверо мужчин с трудом перенесли гроб в смежное помещение, где предполагалось проводить освидетельствование. Рабочие поставили гроб на скамью, сняли доски и стали вскрывать цинковую крышку. Пока каменщики орудовали резцами, присутствующие замерли, ожидая, что вот-вот раздастся ужасное зловоние: монашки потихоньку поднесли к носам платки и слегка отвернулись, лица джентльменов напряглись так, что от губ и ноздрей остались лишь тонкие щелки.

Первым заговорил доктор Давид.

— Только посмотрите, Журдан! — воскликнул он. — На трупный запах и намека нет.

Монашки опустили платки и опасливо потянули воздух.

— И правда! — подтвердила мать-настоятельница. — Удивительно!

Тем временем каменщики сняли металлическую крышку, и все осторожно приблизились к гробу и заглянули вовнутрь.

— Только взгляните, монсиньор! — шепнул епископу вице-мэр. — Тело необыкновенно хорошо сохранилось! И если бы не бледность…

— Не удивительно, раз речь идет о нашей лурдской святой! — прокомментировал мэр, склонившись к настоятельнице.