Лучшие слова – интонации

Через полчаса они вошли в вестибюль современной коммерческой клиники «В здоровом теле».

– Здравствуйте, ваши проблемы? – обратилась к ним миловидная девушка-регистратор.

– Да вот… – начал было Гриша, но девушка положила перед ним бланк договора и попросила расписаться в трех местах.

Гриша расписался. Регистратор сообщила, что первичный осмотр стоит две с половиной тысячи рублей, и указала на окошко кассы, где следует заплатить деньги. Гриша положил в окошко пятитысячную купюру, взял чек и, не ожидая сдачу, вернулся к стойке регистрации. За барьером он увидел сразу двух зеркально похожих друг на друга девиц и никак не мог сообразить, какой из них следует отдать оплаченную бумажку. Вдруг Гриша тяжело задышал, было видно, что ему становится совсем худо.

– Девушка, – заволновалась жена, – скажите, где прием?

– Одну минуту, – ответила распорядительница, – я должна занести в компьютер факт оплаты и выдать талон!

Тем временем жена прочитала на табло расстановку персонала, подхватила Гришу под руку и поспешила в кабинет первичного приема.

– Стойте! – взвизгнула девушка вслед. – Вы не надели бахилы.

Юркнув между твердой стеной и аморфным Гришей, она перегородила проход.

– Наденьте, пожалуйста, бахилы! – голос прозвучал сухо, как бой металлокерамики.

Спорить было бесполезно. Жена вывела Гришу обратно в прихожую и, усадив на диван, обклеила ботинки синими целлофановыми мешочками. Сдерживаясь, чтобы не заплакать, она с трудом приподняла грузное тело мужа и, подперев его своим хрупким плечиком, вторично повела по коридору к кабинету первичного приема.

С минуту они стояли перед дверью, ожидая пригласительного распоряжения. Постучали – ответа не последовало. Плюнув на все приличия, жена распахнула дверь и втащила Гришу в небольшое стерильное помещение. Напротив двери, у окна, стоял стол, за столом сидел врач и что-то сосредоточенно писал.

– Доктор, осмотрите, пожалуйста, моего мужа, ему плохо, – задыхаясь от напряжения, сказала жена и усадила Гришу на единственный свободный стул.

Врач продолжал писать. Его спина выгибалась то в одну, то в другую сторону в зависимости от того, начинал он строку или заканчивал.

Неожиданно Гриша потерял сознание и повалился на пол. Произошло это так стремительно, что жена только всплеснула руками и бросилась поднимать мужа.

– Одну минуту, – врач обернулся, поглядел на пожилую пару и продолжил запись.

Наконец он отложил бумаги и подошел к Грише вплотную.

– Что болит? – спросил он, разминая пальцы.

– Ему плохо! – ответила за мужа жена. – Сделайте что-нибудь!

– Вижу, женщина, не слепой. Надо сдать анализы. Я выпишу направление. Завтра утром приходите натощак. Попросите сделать вам экспресс-диагностику – и с результатами ко мне. Всего доброго!

Он вышел из кабинета. Жена, не веря в происходящее, с минуту слушала затухающий перестук его каблуков. Наконец она поняла, что врач действительно ушел и первичный прием окончен.

– Пойдем, Гриша, отсюда. Я сама.

Не снимая бахил, они вышли из клиники и направились к машине.

– Вы будете сдавать анализы? Мне оформлять или нет? – закричала им вслед девушка-регистратор.

– Ответь ей, – шепнул Гриша.

На воздухе ему стало легче.

– Садись, пожалуйста, – буркнула жена.

Она запихнула Григория в машину, захлопнула за ним дверцу салона и, обхватив лицо ладонями, с минуту стояла неподвижно. Затем (опомнившись!) женщина юркнула в машину, с места взяла максимум стартовой скорости и, как на спортивных ралли, помчалась вперед, опережая ветер. Ехали молча. Гриша, пригревшись на заднем сидении, уснул. Ему приснился сон.

Сон Гриши

По дороге им встретилась симпатичная девушка. Она стояла прямо на проезжей части и голосовала, подняв вверх белую «мраморную» руку. Одета была девушка в белый короткий хитон и напоминала античную статую. Жена остановила машину, бросила в зеркало заднего вида: «Жди, дорогой!», подошла к девушке и завела с ней оживленный разговор.

Говорили они минут пять. Оказалось, зовут «мраморную» незнакомку Пандора. Женщины обменялись какими-то коробками и разошлись, послав при этом друг другу воздушные поцелуи.

– Нам надо срочно вернуться в клинику, – сказала жена, перекладывая коробку с руки на заднее сидение, – потерпи, Гриша. Будем надеяться на лучшее.

Машина развернулась через двойную сплошную линию и помчалась обратно в клинику.

…В вестибюле их радостно встретила девушка-регистратор:

– Ха, умирающие лебеди вернулись!

Отстранив жену, она припала к груди Григория и стала вместе с градусником измерять его температуру.

– Сколько? – спросил Гриша, когда девушка извлекла градусник.

– Одна тысяча сто рублей, – ответила девушка.

– Так много? – удивился Гриша.

– А вы как думали? Грипп – дело серьезное! Теперь давайте измерим ваше внутреннее давление, – говоря слово «внутреннее», девушка улыбнулась и присела рядом с Гришей так, что ее колени уперлись в его левое бедро.

Гриша затаил дыхание.

– Ну вот, так я и знала, – огорченно пропел девичий голосок, – три тысячи четыреста рублей! У вас очень высокое давление. Нужна срочная госпитализация. День стационара стоит четырнадцать тысяч пятьсот рублей. Вам необходимо лечь минимум на три года. Положение очень серьезное!

– Тебя звать-то как, милочка? – спросил Гриша, высчитывая в уме полную стоимость госпитализации.

– Звать? – переспросила девушка. – Ну, положим, Пандорой звать.

«Пандора!..» – с ужасом подумал Гриша. Его «внутренний» (тот самый) калькулятор закончил предварительные расчеты и выдал на-гора итоговую стоимость госпитализации. Пятизначная цифра ткнула Гришу в самое сердце. Он вздрогнул, шумно вдохнул в легкие воздух и открыл глаза.

– Что с тобой, тебе плохо? – не оборачиваясь, спросила жена.

Несколько минут Гриша вживался в происходящее. Затем откинулся на спинку сидения, закрыл глаза и буркнул себе под нос:

– Получи, Пандо-ора, два гнилые помидо-ора!

– Что ты сказал? – переспросила жена, выруливая на деревенский большак. – Какая Пандора?..

Ищите интонацию!

– Слова только мешают понимать друг друга.

Антуан де Сент-Экзюпери. Маленький принц

«Писать о любви лучше стихами, это очевидно, – думал я, бросая в корзину текст очередной чувственной мизансцены, – не дается мне любовная проза. Пишу слова – как горсть пустых орехов перебираю: на зубах трещат, а вкуса никакого. Помню, Гаврилыч наставлял нас: “Слово – не сумма приставок и окончаний, но таинственный иероглиф бытия! К примеру, «любовь», – тут он умолкал, подходил к окну и неспешно раскуривал прямо на уроке свою знаменитую бриаровую трубку, – эта продольная закорючка из шести литер, похожая на холостой патрон в русской рулетке, может спасти смельчака, а может и не встретиться…”».