Лучшие страхи года

— Нам нужно его открыть, — сказал я.

Хэдли не стал спорить, но, как и я, двигался очень медленно. Он сел на корточки и, положив руку на крышку гроба, отстегнул защелку со своей стороны. Я отстегнул свою скользкими от пота, дрожащими пальцами, а потом тоже взялся за крышку. На мгновение наши взгляды встретились, и только это помогло нам не растерять остатки решимости. Вместе мы открыли гроб.

* * *

Сначала появился запах: смесь гнилых фруктов, антисептика и формальдегида с добавлением пластика, навоза и серы. Вонь ударила в ноздри и растеклась по всему грузовому отсеку. В свете ламп я увидел два блестящих черных пластиковых мешка, влажных от конденсата и от того, что натекло изнутри. Я знал, что это трупы детей, но когда увидел их, мне стало физически больно. Один мешок лежал поверх другого, и было ясно, что внутри не одно тело. Я окинул взглядом мокрый пластик, отмечая то контур руки, то очертания головы. В нижней части просматривалось свернутое калачиком тельце. Оно было размером с грудного младенца.

Вдруг самолет затрясся, словно испуганный пони, и верхний мешок съехал в сторону. Под ним находилось тело девочки лет восьми-девяти, вывалившееся из второго мешка. Она лежала в углу, причудливо изогнувшись, словно какая-то безумная циркачка, ее круглый живот с ранами от штыка снова раздулся, а изломанные руки были в три раза толще обычного. Кожа в трупных пятнах полопалась почти везде, кроме лица, которое осталось чистым и невинным, как у ангелочка.

Именно ее лицо потрясло меня. Ее хорошенькое личико.

В глазах у меня потемнело, и я невольно ухватился за крышку гроба, но не посмел ее сдвинуть. К горлу подступила тошнота.

Жирная блестящая муха выползла из мешка, лениво поднялась в воздух и полетела в сторону Хэдли. Он стоял, сжавшись, словно в ожидании удара. Его глаза неотрывно следили за кружением мухи. А потом он неожиданно шагнул назад, вскинул руки и ударил ее (я услышал хлопок ладоней), и из его рта вырвался такой звук, как будто его тошнило.

Когда я поднялся на ноги, в висках у меня стучало, а колени подкашивались. Я ухватился за ближайший гроб, чувствуя подкатившую к горлу едкую горечь.

— Закрой его, — пробормотал Хэдли неразборчиво, как будто говорил с набитым ртом. — Закрой.

Руки меня не слушались. Собравшись с духом, я вытянул ногу и пинком захлопнул крышку гроба. Звук был громким, словно орудийный залп. В ушах у меня зашумело, как от резкого перепада давления.

Хэдли уперся руками в колени и низко опустил голову, глубоко дыша через рот.

— Господи, — прохрипел он.

Я заметил какое-то движение. У первого рядя гробов стояла Пембри с перекошенным от отвращения лицом.

— Что… это… за… вонь?

— Все нормально. — Мне все-таки удалось поднять руку и изобразить какой-то легкомысленный жест. — Мы нашли проблему. Вот только пришлось гроб открыть. Идите на место.

Пембри обхватила себя руками и вернулась к креслу.

Через некоторое время я понял, что вонь слегка развеялась, и силы начали ко мне возвращаться.

— Нам нужно его закрепить, — обратился я к Хэдли.

Он посмотрел на меня прищуренными глазами. Его руки были сжаты в кулаки, тело напряжено. В уголках глаз блестела влага. Он ничего не ответил.

Когда я закрыл защелки, гроб снова стал для меня обычным грузом. Мы передвинули его на место. Через несколько минут сверху уже стояли остальные гробы, крепежные ремни были застегнуты, и сетка надежно натянута.

Хэдли дождался, когда я закончу, а потом шагнул ко мне.

— Я скажу командиру, что вы решили проблему, — сказал он, — и попрошу его лететь быстрее.

Я кивнул.

— И еще, — добавил он. — Если увидите эту муху, убейте ее.

— А вы не?..

— Нет.

Я не знал, что еще можно сказать, и поэтому ответил:

— Да, сэр.

Пембри сидела с наморщенным носом и притворялась, что спит. Глаза Эрнандеса были открыты. Он жестом поманил меня к себе.

— Вы выпустили их поиграть? — спросил он.

Я стоял над ним и молчал. В сердце вдруг что-то кольнуло, как бывало в детстве, когда я вдруг понимал, что лето закончилось.

Когда мы приземлились в Дувре, каждый гроб встречала похоронная процессия. Мне рассказывали, что, когда привезли остальные тела, о формальностях уже никто не вспоминал и их встречал один только армейский капеллан. В конце недели я уже был в Панаме, объедался индейкой и накачивался дешевым ромом. А потом меня отправили на Маршалловы острова доставлять припасы на ракетную базу. Бортоператору в ВВС работа всегда найдется.

Примечание автора

Из девятисот жертв массового самоубийства в Джонстауне почти треть составляли дети, не достигшие восемнадцати лет. Этот рассказ посвящен людям, которые потеряли своих родных и близких в Джонстауне, и военнослужащим — мужчинам и женщинам, которые доставили тела на родину.

(перевод М. Ковровой)

Ричард Боус ГДЕ АНГЕЛЫ СРАЖАЮТСЯ… [13]

13

В оригинале «If Angels Fight» — цитата из пьесы Уильяма Шекспира «Ричард II». Здесь и далее цитаты приводятся в переводе А. И. Курошевой.

1.

За окном в лучах утреннего октябрьского солнца сверкала голубая гладь Атлантики. Волнение вод было почти незаметным — обычное явление на побережье Коннектикута сразу после рассвета. Я пил невкусный чай, время от времени дремал и снова просыпался.

За последние сорок лет я ездил на поезде из Нью-Йорка в Бостон сотни раз. Ездил в одиночку, с друзьями, с любовницами; возвращался домой на каникулы, выезжал в отпуск, спешил на похороны.

Этим утром со мной ехал человек, который некогда был моим лучшим и, без сомнения, самым старым другом.

Хотя мы редко виделись за все эти десятилетия, похоже, нам удалось сохранить связь. Мы очень торопились, но нам пришлось выбрать поезд: бостонский аэропорт Логан был закрыт накануне ночью из-за угрозы теракта.

Я разослал письма, в которых отменил все встречи, сообщив, что вынужден ненадолго уехать из города по семейным обстоятельствам. И ни к чему было упоминать о том, что речь шла вовсе не о моей, а о чужой и гораздо более незаурядной семье.

Старый друг заметил мое волнение, и оно его позабавило.

Когда я думал о нем, на ум мне приходили шекспировские строки:

Все воды моря бурного не смоют Елей с помазанного короля. [14]

Услышав их, он погрузился в молчание. Я к этому времени не спал уже почти сутки. Наверное, я снова задремал, потому что вдруг очутился внутри темной башни, свет в которую проникал лишь через две крохотные щели наверху. Я обнаружил вмонтированные в каменную стену упоры для рук и ног и начал карабкаться вверх. Когда мне удалось добраться до щелей, голос над моей головой произнес:

14

У. Шекспир «Ричард И», акт III, сцена 2.