Лучшие страхи года
Шрифт:
— Может, он француз или еще кто… — предположил я.
— Мальчик, пожалуйста, послушай меня, — сказал Элви, уже готовый сломаться после весьма неприятной минуты молчания. — Мы на пороге смерти! Откопай нас!
Мальчик опустился на колени и набрал полную пригоршню песка. Разжав пальцы, он пустил песчинки лететь по воле океанского ветра. Терпение Микки Берди достигло предела.
— Тормознутый ты, что ли? — заорал он, заскрежетав зубами. — Прекрати тут слоняться и вытащи меня! Сейчас же!
Мальчик снова остановился, на этот раз возвышаясь нал головой Микки.
— Я знаю, что ты меня понимаешь, поэтому повторяю только один раз, — проговорил Микки, сузив глаза. — Воспользуйся руками, схвати палку или еще что. Мне не важно. Я только знаю, что, если ты не начнешь копать, я тебя найду, когда выберусь отсюда. Убью твою семью, а потом и тебя, очень медленно.
Мы с Элви были просто ошарашены глупостью Микки. Мальчик просто взял и пошел прочь, а потом исчез в высокой траве, росшей за пляжем.
— Микки, ты гребаный идиот! — завопил Элви, в таком гневе я его еще никогда не видел. — Если ты спугнул парнишку своими угрозами… Э-эй!!! Вернись!!! У нас есть деньги!!! Э-э-э-эй!!!
Пока Микки кипятился, мы с Элви отчаянно оглядывали заросли кустарника, ища мальчика. Мы продолжали звать на помощь, надеясь разжалобить пацана, но все без толку. Элви потерял его из виду.
— Я не в обиде на парня за то, что он ушел, — причитал мой друг. — Видимо, ему еще никогда в своей жизни не приходилось сталкиваться с такой кучей крысиного дерьма.
— Элви, расслабься, — сказал я, увидев, как мальчик выбирается из кустов дальше по берегу. — Он возвращается. И похоже, что-то несет.
— Лучше бы это была лопата или заточенная, как лопата, палка, — взорвался Микки. — А то я сверну поганцу шею прямо на этом долбаном пляже.
— Нет-нет… Это похоже на… клюшки для гольфа!
Микки все еще дышал, но неглубокие вдохи слышались все реже. Голова его была островом посреди озерца из его собственной крови. И при каждом выдохе еще один зуб выплывал из утратившей очертания челюсти.
— Он все еще здесь? — выпалил Элви, покрутив головой туда-сюда. Похоже, он был глубоко потрясен, хотя мальчишка нас с ним и пальцем не тронул.
Я ненавидел Микки Верди. Он прикончил на моих глазах дюжину человек, и последние несколько месяцев я провел в страхе, что буду следующим. Но мы с Элви оба просили пощадить Микки, когда двенадцатилетний пацан превращал его голову в кашу. Во время всей этой средневековой пытки на лице парня не отразилось ни тени эмоции. Когда все было кончено, он забросил порыжевшие клюшки в океан и снова скрылся в высокой траве.
— Думаю, ушел на некоторое время, — прошептал я, и тут солнце исчезло за горизонтом.
Микки Верди больше не дышал.
Какими бы невыносимо жаркими ни были днем солнечные лучи, ночь на пляже оказалась в тысячу раз хуже.
Жесточайший холод проник в каждую клетку моего тела еще до того, как усилился ветер. Я был настолько истощен, что мог бы сомкнуть веки и никогда больше не просыпаться. Но мы с Элви
не смыкали глаз, ожидая возвращения юного убийцы Микки.Несколько часов прошли спокойно. Казалось все более вероятным, что пляж в конце концов заберет нас.
— Я вынужден закрыть глаза, Джим, — в первый раз за несколько часов заговорил Элви. — Я просто не могу больше бодрствовать.
— Давай-давай, я скажу тебе, если его увижу.
Над океаном в безоблачном небе светила полная луна. Идеальный вечер для полночной рыбалки.
Элви немедленно провалился в глубокий сон, а я продолжал пристально смотреть на него. Не сказал бы, что в своей жизни я часто испытывал чувство вины. Но сейчас оно нахлынуло на меня, прибывая с каждой секундой.
— Вы умные мальчики, — как-то сказал нам с Элви мой отец, — но прогнили до самого нутра. У вас могут быть все мозги мира, но если при этом нет сердца — вы все равно останетесь дураками.
Папа был прав только наполовину. Элви был хорошим человеком. Его единственная ошибка состояла в том, что большую часть жизни он таскался за мной. И наконец, я плохо кончил и утянул его за собой в толчок. И все, что теперь оставалось, ждать, пока кто-нибудь не смоет нас.
— Прости меня, Элви, — сказал я так громко, как только мог.
Даже если Элви и слышал меня, он не ответил.
Похоже, я проспал несколько часов. Меня разбудил топот босых ног по песку. Все, что я мог сделать, — поступить так, как если бы услышал ночью шум под кроватью. Не открывая глаз, я попытался представить, что все это игра воображения. А затем я ощутил, как меня накрывают мокрым полотенцем.
— Не-е-ет! — завопил я и дернул головой.
Открыв глаза, я обнаружил, что смотрю прямо в лицо маленькой сопливой девочке с широко раскрытыми глазами. Она была завернута в несколько пляжных полотенец — возможно, чтобы защититься от ветра. Моя реакция испугала ее.
— Не уходи… пожалуйста, — проскрежетал я, когда она попятилась. — Мне нужна помощь!
Тут мое иссушенное горло отказалось издавать звуки. Я пытался заговорить, но не смог. К моему облегчению, девочка вернулась. В конце концов, я был всего в фут высотой и вряд ли представлял для нее особую угрозу.
Я наблюдал, как девочка роется в маленьком пластиковом ведерке. Похоже, ей было не больше семи. Перепачканное грязью лицо венчала темная челка, а ноги были покрыты царапинами — типичные летние боевые отметины.
Влажным полотенцем девочка стерла засохшую кровь с моего лица, а потом влила в меня целую банку теплой апельсиновой шипучки. Жадно глотая, я заметил, что она уже накрыла голову Микки пляжной сумкой.
Полностью осушив банку, я указал губами на Элви:
— Ты можешь посмотреть, все ли в порядке с моим другом? Ты должна откопать его первым: он серьезно болен.
Левочка уже ковыляла к Элви, когда ее отвлек посторонний шум с дальнего конца пляжа. В лунном блеске я увидел знакомые спутанные волосы и длинные ноги. Девочка тоже увидела его. Саронг из пляжных полотенец упал на песок. Мальчик прибавил ходу.