Лучшие уходят первыми

Я слушала капитана, приоткрыв рот. В моем понимании капитан полиции не может изъясняться подобным языком. У него другое образование и жизненные задачи тоже другие. Ему такой язык не нужен. Следующий мой вопрос напрашивался сам собой. Я спросила:

– А вы в полиции… – Я не посмела сказать «случайно» и заткнулась, проглотив слово.

Он понял и скромно признался:

– Я философ по образованию.

– А почему же тогда?

– Так получилось, Александра Дмитриевна. Надо же кому-то, как по-вашему? Честь, долг перед обществом, нетерпимость к преступникам… Или так может чувствовать только Майкл Винчестер? В книжке? А в жизни не бывает?

Капитан повторил мои слова. В его голосе мне почудилась насмешка, но смотрел он на меня без улыбки, словно уличал в отсутствии вышеупомянутых качеств.

– Не знаю, – ответила я честно. – Думаю, не бывает. Даже уверена, что в жизни так не бывает. «Вот тебе!» – Последнее про себя.

Капитан промолчал. Пауза затягивалась.

– Спасибо, Александра Дмитриевна. – Он поднялся из-за стола. – Вы мне очень помогли. Если вспомните что-нибудь важное, вот мой телефон, непременно позвоните. – Он оттарабанил текст, известный всем любителям криминальных сериалов, положил на стол клочок с нацарапанным номером и протянул руку, прощаясь. – Кстати, не помните, среди украшений Герасимовой не было серебряного черепа на кожаном шнурке?

– Черепа? Это же для молодняка. Нет, конечно! Она вообще бижу не увлекалась.

– Понятно. Еще раз спасибо.

– Я могу увидеть… ее? – спросила я, заглядывая ему в глаза.

Капитан с сомнением смотрел на меня.

– Ну, если вы считаете, что… Давайте завтра… – Он задумался. – В восемь утра около входа в городскую больницу… или у морга. Как вам удобнее? Это рядом.

– Лучше у входа в больницу, – поспешно ответила я, испытывая тоскливый ужас.

– Студия займется похоронами. Позвоните им, предложите помощь. Вам не следует оставаться одной. Послезавтра в двенадцать состоится гражданская панихида в конференц-зале студии, потом служба в соборе Казанской Божией Матери. – Он помолчал. Положил руку мне на плечо и слегка сжал. – До свидания, Александра Дмитриевна. Да, хотел спросить… – Он посмотрел на меня взглядом великого детектива. – Почему вы… оставляли мокрые следы?

– Ох! – вырвалось у меня. – Кран! Совсем забыла! – Я ринулась в ванную. Воды в озере заметно прибавилось. На его поверхности, покачиваясь, плавали розовые бигуди. – Черт бы его побрал!

Капитан присвистнул:

– Нужно вызвать сантехника!

Потрясающе! Будто я сама не знаю! Я одарила капитана выразительным взглядом.

– Он уже был, позавчера! – Я чувствовала, что еще минута, и я расплачусь.

– У вас есть какие-нибудь инструменты?

– Есть. Этот придурок оставил здесь свой чемодан.

– Кто – придурок?

– Наш сантехник Эдик.

– Тащите чемодан сюда!

В том, как он это сказал, чувствовался настоящий мужской характер. И в его взгляде… Определенно в нем было то, что роднило капитана с Майклом Винчестером!

Глава 11 Регина

Одышливый старик, охая и спотыкаясь, привел капитана Алексеева в небольшой полутемный зрительный зал с подиумом в центре, на который отвесно падал яркий свет шести софитов.

– Вон они сидят, Регина Павловна, – сказал он махнув рукой. – В первом ряду, с Чертушкой.

В первом ряду сидели двое. Крупная блондинка в белом жакете и тощий мужчина, негр или мулат, судя по цвету наголо обритой головы с мощной теменной костью – видимо, тот, кого старик назвал Чертушкой. Когда Федор подошел ближе, то увидел, что на голое тело мужчины надет кожаный жилет лилового цвета и он действительно негр. Или мулат с кожей прекрасного теплого шоколадного оттенка. Его выразительные глаза, большие и слегка выпученные, с любопытством покосились на капитана. Женщина не обратила на пришельца ни малейшего внимания. Она зычно отчитывала худосочную девушку, стоявшую на подиуме.

– Ты, Машка, смотри, если опять будешь строить глазки своему паршивому кобелю, вышвырну к чертовой матери. А его на порог больше не пущу. Усекла? И двигайся живее, плечи разверни, головку навскидку! Пошла! Стоп! – заорала она через секунду. – Да что с тобой сегодня? Ползешь, как брюхатая муха!

– Мне туфель пятку натер, – пробурчала девушка.

– Потерпишь. Мы, бабы, все стерпим. Давай еще раз! Ну! Игорек, как тебе?

Негр перевел взгляд на женщину, склонил голову к плечу, выпятил толстые губы, поскреб под мышкой, подумал и изрек:

– Цвет! Я бы усилил лиловую ноту. И покороче с боков…

– Извините, – произнес Федор.

Женщина и негр повернулись на звук его голоса. Регина, а это была именно она, готовясь обругать, а негр, приподняв бровь и улыбаясь, как старому знакомому.

– Ну! – рявкнула Регина, выжидательно глядя на капитана.

– Капитан Алексеев, – представился тот. – Заречный райотдел.

Негр в восхищении закатил глаза и выдвинул нижнюю челюсть. Модельки подошли ближе, раскатав губы.

– На предмет? – спросила Регина, буравя капитана хмурым взглядом.

– Регина Павловна, – сказал Федор внушительно, – где мы можем поговорить?

– Ладно, – сказала она, тяжело поднимаясь. – Пошли, капитан. Игорек, останешься за главного. Потом обсудим. И смотри, построже с ними! – Она двинулась из зала, нимало не заботясь о госте.

В коридоре Регина обернулась к капитану и пробасила по-свойски, как будто знала его с детства:

– Идем ко мне!

Она достала из сумки сигареты и, вопросительно взглянув, протянула ему.

– Я не курю, – сказал Федор скучно.

Регина щелкнула зажигалкой, затянулась, выпустила дым.

– Ну и молодец, – сказала она хрипло, глядя в глаза капитану нахальными желтыми зенками. – Здоровеньким помрешь. Выпить хочешь?

– На работе не употребляем.

Федор от души забавлялся ситуацией. У него имелось чувство юмора, и Регина ему, пожалуй, понравилась. Она не притворялась, не играла, в ней чувствовалась первозданная хамка. И была она, как показалось Федору, изрядно под мухой.

– Да ладно! – махнула рукой Регина, развернулась и поперла по коридору как танк. За ней тянулся шлейф сигаретного дыма и мрачных удушливых духов.

Она отворила дверь и сказала, оглянувшись на Федора:

– Входи, капитан, будь как дома.

Регина уселась за письменный стол, не выпуская сигареты изо рта, достала литровую бутыль «Johnnie Walker» и два стакана. Плеснула на дно, уставилась в упор на капитана:

– Давай за упокой души Людмилы Герасимовой. Поехали! Первая колом, вторая соколом! Отказа не принимаю. – Она опрокинула содержимое стакана в рот, не поморщившись, утерлась рукой. – Не хочешь? Ну и черт с тобой! Я ж знаю, зачем ты пришел. Учти, у меня железное алиби. А потом, если бы я решилась убить, то не Людку, а Витьку-кобеля. Из-за таких, как Витька, не убивают! Он же дурак! А дураков, как ты знаешь, и в церкви бьют. Вот ты скажи, что она в нем нашла? Умная баба, с характером, передачи хорошие делала, бабки зарабатывала. На хрен ей Чумаров? – Регина вопросительно смотрела на Федора, и тот в ответ пожал плечами. – Я терплю, потому что куда денешься? – продолжала женщина, выпуская к потолку струю дыма. – Пятнадцать лет скованные одной цепью, хоть и остохерел до обморока, но никуда не денешься, свой, родной… А ей зачем? Только не говорите мне, что тут любовь! А то со смеху подохну!