Лучший друг девушек – Мендельсон

Ходить в магазин Насте нравилось еще и потому, что центральный вход «Павловского» был оснащен раздвижными стеклянными дверями с фотоэлементами. Как только эти двери установили, народ валом повалил в магазин – не делать покупки, а шмыгать взад-вперед через эту чудо-технику. Пришлось на первое время, пока жителям города не надоело шмыгать, поставить у входа в универмаг пост с милиционером. Его внушительный вид не давал горожанам распоясаться и портить сложный механизм.

Вот и сегодня Настя с Мариной подходили к этим дверям, когда с обратной стороны показался привлекательный субъект. Он шел, увешанный пакетами и сумками, направляясь к выходу из магазина, и странно пялился на подруг. Настя даже обернулась, чтобы убедиться, что субъект глядит именно на них с Мариной. Сзади больше никого не было. И в эту самую минуту она подумала, что стеклянные двери перед ним не откроются! Откуда взялась в ее голове эта мысль, она не знала, но удержала за руку подругу, и они остановились перед входом. Субъект по инерции продолжил свой путь… ударился лбом о стекло и упал.

Настя бросилась к нему на помощь. Перед ней двери раскрылись, как ни в чем не бывало.

Молодой блондин симпатичной наружности открыл свои голубые глаза, и Настя поняла, что пропала.

– Как же вы так неосторожно! – Она протирала носовым платком с розовыми цветочками по краям его лоб, на котором неумолимо росла огромная шишка, и причитала: – Как же вас так угораздило?!

Блондин хлопал глазами и медленно приходил в сознание.

Вот он какой, мужчина всей ее жизни! Ее Супермен! Блондин с голубыми глазами. Сейчас Настя поможет ему подняться, проводит до машины – у него обязательно должен быть автомобиль, куда же он тащил столько пакетов, не в общественный же транспорт. Он начнет ее благодарить, предложит подвезти, и они познакомятся. Или нет, так хорошо все не бывает, где-то обязательно запрятан подвох.

– Что случилось?! Кого убили?! – кричал подвох, подбегая к лежащему блондину и склонившейся над ним Насте. – Ах, это ты?! Зачем ты его повалила?! – кричала Римма Вишневская, взявшаяся непонятно откуда. – Вставай, Владик, вставай скорей! Стоит только мужика на пять минут оставить одного, сразу набегают пронырливые девицы и норовят его уложить посреди общественного места!

И Римма принялась собирать разлетевшиеся в стороны пакеты и сумки. Настя помогла блондину подняться. Он мило улыбнулся и хотел что-то сказать, но Римма подхватила его под руку и поволокла к выходу.

– Интересный субъект, – заметила Марина, наблюдавшая разыгравшуюся сцену со стороны.

– Он не субъект, он – мужчина всей жизни Вишневской, – вздохнула Настя, – и где только берут таких? Дали бы адресок!

Ей в руки тут же сунули бесплатный номер рекламного журнала, обложку которого украшал какой-то полураздетый, а вернее, полуодетый стриптизер. Из всей одежды у него был номер телефона, напечатанный на интимном месте. Настя сунула журнал Марине и направилась в первый попавшийся бутик. Настроение, несмотря ни на что, было боевое. Хоть деньги и не жали ей карманы, она решила перемерить все самые дорогие платья в магазине. Не все, но половину точно, вторую перемеряет Маринка.

Пусть то, что понравится, они купят не сразу. Зато сегодня зафиксируют все модели, подруга взяла с собой фотоаппарат. И смогут рассматривать их весь месяц!

Как того и ожидала Настя, Шаманская отстранила ее от торжественной регистрации, возложив эту почетную обязанность на Вишневскую. Та после эпизода перед раздвижными дверями недобро косилась на коллегу, обвиняя во всех смертных грехах. Основной был один: Настя, перекрасившаяся в блондинку, стала слишком хороша, и теперь приходилось караулить Владика, заходившего за Риммой по окончании трудового дня.

Настя могла каждый день наблюдать, как топчется на пороге заднего крыльца загса голубоглазый блондин. Шаманская посадила ее на регистрацию актов гражданского состояния, то есть фактически дней рождений и смертей. О последнем начальница напомнила с особенной радостью, словно хоронила саму Перепелкину. Но Настя не собиралась сдаваться, мечта о гламурном наряде придавала ей силы временно сидеть и записывать дни рождения. К счастью, люди умирали реже, чем рождались.

– Хасан Абдурахман ибн Хоттаб!

– Что? – Настя оторвалась от журнала и посмотрела на отца младенца. Его довольная физиономия выражала такую неподдельную радость, что она подумала, от радости тот сошел с ума. – Как вы хотите назвать своего первенца?

– Я же говорю, – папаша часто заморгал глазами, – Хасан Абдурахман ибн…

– Молодой человек, – обратилась к нему Настя ласково и нежно, – предлагаю вам посоветоваться с женой и только после этого вернуться и оформить свидетельство о рождении сына.

– Нечего тут советоваться, – разозлился счастливый родитель. – У нас с женой был договор: если рождается девочка, то имя придумывает она, если рождается мальчик, – он не сдержал улыбку, – то я. – И тут же посуровел: – А я хочу назвать сына Абдурахманом!

– Анастасия! – В кабинет зашла Шаманская, услышавшая обрывок фразы. – Не спорьте с господином…

– Кукушкиным, – обрадованно подсказал молодой родитель.

– Не спорьте с господином Кукушкиным, хочет он назвать сына Абдурахманом, пусть называет.

– Благодарю! – Кукушкин победоносно поглядел на Настю. – Записывайте, девушка: Хасан Абдурахман ибн Хоттаб. Мой любимый сказочный герой, – пояснил он изумленной Шаманской.

– Может быть, – невнятно пробормотала та, – ограничимся Хасаном?

– Да, – подхватила предложение начальница Настя, – давайте ограничимся! Только представьте, как вашего сына будут дразнить в школе. Хоттабычем Кукушкиным! Думаете, ему будет приятно?

– Я сказал, – уже менее убежденно произнес молодой отец, – Хасан Абдурахман…

– У меня много дел, – спохватилась Шаманская и зашептала на ухо Насте: – Никаких Хоттабычей! Ты что? Начальство нас за это по головке не погладит.

– Давайте, – предложила Настя, когда за Шаманской закрылась дверь, – назовем вашего мальчика Павлом или Аркадием. Как здорово: Аркаша Кукушкин!

– Ладно, – неожиданно быстро согласился отец ребенка, отводя глаза от Насти в сторону, – чего уж там мудрить, пишите Аркадий.

Раньше за нормальное человеческое имя ей пришлось бы сражаться гораздо дольше. Настя пожала плечами, что за люди – родители? Неужели, когда у нее родится ребенок, она испортит ему жизнь, назвав Ромео или Отелло? Нет, Ромео лучше. Ромео Перепелкин! Глупость какая, она сначала выйдет замуж, сменит фамилию, затем родит ребенка. Но выйдет ли Настя замуж? Впрочем, взгляды на жизнь меняются, сначала ты уверена в одном, после думаешь о противоположном и в конце концов не сомневаешься в альтернативе одному и другому.

Вовсе не обязательно рожать ребеночка после официального оформления отношений. Можно родить его для себя, правда, тогда он останется Перепелкиным, но его можно назвать не Ромео. К примеру, Константин. Очень удачно, Константин Перепелкин. Интересно, к тому времени, когда Настя соберется обзаводиться потомством, Шаманская допустит ее до торжественных церемоний? Или оставит за этим столом пожизненно? Настя вздохнула и выглянула в окно.

Голубоглазый блондин топтался на пороге загса. Настя пожалела, что не имеет вредных привычек, а ведь раньше она этим гордилась. Как было бы здорово, так, невзначай, выйти на крыльцо с сигаретой в руке и попросить блондина дать ей прикурить. Эх, Вишневская даст ей прикурить, в этом можно не сомневаться. Она вцепилась в этого несчастного парня мертвой хваткой озабоченного бульдога. Но они совершенно не подходят друг другу. Говорят, что противоположности притягиваются. К ней, Насте, никто так и не притянулся, а скоро праздновать двадцативосьмилетие. Да разве ж это праздник?