Лучший друг моего жениха

Кирилл прищуривается, глядя на меня.

– Не верю, - усмехается в итоге.
– Херово играешь, Дим. Но я зато в полной мере оценил, что ты за человек. Дружба тебе была нужна только, пока была выгодна, да? Увести невесту друга, почему нет? Слить документы Ланскому, чтобы убрать соперника с поля, отличный ход. Он перед моим носом этими бумажками тряс, не перепутаешь. Только не думай, что тебе это сойдет с рук, Власов. Может, я и утону, но ты, сука, потонешь со мной. Жизни я тебе не дам.

Кирилл, резко развернувшись, идет к выходу.

– Собирай свои вещи и сваливай прямо сейчас, - кидает в дверях.

– Больше ты здесь не работаешь.

Кравцов уходит, громко хлопнув дверью, а я падаю в кресло, тяжело выдыхая и закрывая глаза. Что, блядь, вообще происходит?

После робкого стука в дверь появляется Настя.

– Дмитрий Ильич, - спрашивает с легким страхом.
– У нас все в порядке?

Смотрю на нее и говорю:

– Все у нас плохо, Настя. Все очень плохо.

Еще минут пятнадцать я сижу, пялясь перед собой, а потом понимаю: надо что-то делать. С Кирилла сейчас никакого спроса, он на эмоциях и не верит в мою невиновность. В принципе я могу его понять. Если документы реально в доступе были у трех человек... То я даже не знаю, что и думать дальше.

В любом случае, сидеть тут нет никакого смысла. Даже без учета того, что Кравцов меня уволил к чертовой матери. Не могу уйти, пока не разберусь, что к чему. И для начала неплохо поговорить с Ланским. Может, он пойдет на диалог. Хотя после всего того, что случилось в последние дни...

И все-таки еду. Беспрепятственно попадаю в офис, но когда подхожу к нужной приемной, в дверях сталкиваюсь с Ритой. Она явно взбудоражена, тяжело дышит, губы трясутся, кажется, имела разговор с отцом, и ничем хорошим он не закончился.

И все равно, не могу не любоваться ей сейчас, понимая, как сильно скучал. По каждому ее вздоху, жесту, взгляду. Она замирает, встретившись со мной глазами, за мгновенье в них переливается столько эмоций сразу, что помимо воли внутри поселяется странное волнение.

Нервно сглотнув, она бросается в сторону от меня, но я хватаю ее за руку, притягивая к себе.

– Пусти, - ее голос не резкий, а как будто просящий, мягкий.

Но я молча качаю головой, таща ее по коридору. Она делает несколько шагов, упираясь, а потом словно смиряется и молча следует за мной. И в этой ее покорности я вдруг не вижу ничего хорошего. Словно она сейчас приняла какое-то решение, и мне почему-то кажется: мне оно не понравится.

Я вывожу ее на улицу и веду к своей машине. Просто не знаю, где здесь еще есть хоть какое-то уединенное место. Рита садится с тем же покорством, складывая на коленях руки, смотрит на них. Светлые волосы свисают, закрывая лицо.

Некоторое время мы так и сидим в тишине, пока я не зову ее:

– Рит.

Она вздрагивает всем телом, но тут же вся напрягается, поднимая на меня взгляд.

– Дим, - начинает говорить сама, - я же просила оставить меня в покое.

– Я не могу, - отвечаю честно, - я должен все тебе объяснить. Ты все не так поняла. Неужели ты всерьез считаешь, что я мог продать тебя?

Я начинаю рассказывать все, как было, по крайней мере, как я свел все это в своей голове. Только вот глаза Риты остаются равнодушными. В них ничего не меняется. Она слушает меня с какой-то немой скукой, словно никак не дождется, когда же я закончу. Замолкнув, смотрю на нее. Рита вздыхает, на несколько секунд вновь опуская голову и пряча за волосами взгляд. Наконец взглянув, говорит:

– Дим... Возможно, я и впрямь ошиблась в тебе, но...
– она пожимает плечами.
– Это не имеет значения. За эти дни я поняла, что поспешила с нашими отношениями. Не знаю, что мной управляло: обида на Кирилла, желание себя потешить мужским вниманием... Но между нами ничего не может быть. Извини.

Я часто моргаю, не в силах осознать услышанное. Что угодно готов был услышать, но не это. Слезы, крики, истерики, насмешки — только не участливое равнодушие. Разве это она? Моя Рита, которая тянулась ко мне? Просила моей ласки, защиты? Которая смотрела горящими глазами? Быть не может.

– Давай просто закончим, ладно, Дим?
– она сцепляет пальцы в замок, и за этим жестом мне видятся нервы, которые она прячет. Но я не понимаю, не могу понять, почему она так себя ведет?

Я молчу, девушка берется за дверную ручку и начинает вылезать. И уже когда оказывается на улице, я вылезаю следом и снова зову ее. Она на мгновенье замирает, но все же оборачивается, а я произношу:

– Я не могу закончить, Рит, - говорю честно, глядя ей в глаза, - потому что ты слишком мне дорога, и терять тебя я не собираюсь.

Несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза, а потом она молча разворачивается и идет к зданию. Я смотрю ей вслед, но она так ни разу и не оборачивается. И только когда тяжелая входная дверь закрывается за ней, я утыкаюсь лбом в машину, тяжело выдыхая и давая волю чувствам. Надо же, я и не знал, что может быть так херово.

Словно дали под дых, кислород перекрыли, и просто негде взять воздуха. Больше негде. Сажусь в машину и какое-то время сижу, тупо пялясь в пустоту. Только что Рита сидела рядом, и я считал, что теперь всё прояснится. Что нам стоит лишь поговорить, в глаза друг другу взглянуть, и всё, что творится вокруг, всё это недоразумение, окружающее нас, лопнет, испарится.

Но её слова, произнесенные устало, безразлично, напрочь выбили почву из-под ног. Стена, скрывающая невидимую правду, рухнула. Вот только неизвестность превратилась в ещё больший мрак.

Завожу двигатель и срываюсь с места. Просто еду, прямо, прямо, сворачиваю, снова прямо, без разбора, без цели, без направления. К черту, к черту. Бью по рулю и матерюсь на весь салон. Просто закончим. Просто.

Начинаю нервно смеяться, я сам не раз произносил эту фразу так же безразлично, не испытывая эмоций. Сам всегда придерживался убеждений, что выяснения отношений никому не нужны, мне они точно были в тягость. А вот сейчас я оказался по другую сторону.

Только нихрена я не успокоюсь. Быть не может, что моя Рита вот так быстро перегорела. И даже если она что-то реально вбила себе в голову, черт с ним. Я всё исправлю, ещё не поздно.

Но если до разговора можно было хоть какую-то причину найти, то сейчас... Сейчас что? Я видел, что она верит, не злится из-за Оли, да и про деньги понимает. Что я её не продавал и не отступал. Ей реально всё равно? Или есть что-то ещё? Она всё же нервничала. Обидеть не хотела? Бред.

Невольно вспоминаются слова Кирилла, которые я отфутболил, как только они прозвучали: