Лучший экипаж Солнечной. Саботажник. У Билли есть хреновина

– Вам оставить? – ехидно спросил Боровский.

– И побольше, – кивнул Рашен, повернулся и зашагал в ту сторону, где Ива спустилась к краю воды и присела на теплый от солнца бетон.

– Лучший экипаж Солнечной… – пробормотал он себе под нос. – Лучший экипаж Солнечной… Да, Andrey, так и есть на самом деле. И ты, глупышка, был в нем совсем не последний человек. Ох, как жаль…

Ива улыбнулась адмиралу навстречу мягкой, чуть рассеянной улыбкой. Рашен сел рядом и понуро уставился в воду.

– Вещи собрала? – буркнул адмирал. – Когда прилетит Фил, у тебя будет совсем немного времени.

– Времени… – задумчиво протянула Ива. – А хорошая у нас радиационная защита, правда?

Адмирал непонимающе уставился на нее.

– Уж какая есть, – пробормотал он. – Внешнюю обшивку теперь отодрать придется и захоронить. И чем скорее, тем лучше. Ужас, сколько работы, проще весь корабль выкинуть. Ты видела, как излучает?

– Я все думаю об Эндрю, – объяснила Ива. – Какую дозу он получил, как вам кажется?

– Где? – осторожно спросил Рашен, машинально отодвигаясь. Адмирал, конечно, привык иметь дело с нервными расстройствами у членов экипажа, но откровенных сумасшедших до сих пор стеснялся. «Бедная девочка, – подумал он. – Вот и тебя война достала. Зацепила по самому больному месту. Как жаль». – Где получил?

– В лапе, – сказала Ива, тыча пальцем в сторону корабля. И снова улыбнулась, застенчиво и как бы виновато.

Рашен обернулся настолько резко, насколько позволяло здоровье. Громада «Тушканчика» выглядела сейчас очень странно. Вместо мощной обтекаемой кормы в задней части судна красовался распустившийся бутон. Это торчали во все стороны «лапы» – консоли, еще сутки назад державшие мертвой хваткой реакторный отсек.

– У него был такой голос, когда он прощался… Вы не заметили, шеф? Он будто бы шел или лез куда–то. Знаете, я весь день сегодня просидела над схемой корабля. В реакторном есть пазухи, по которым можно выбраться прямо к лапам. А в самих лапах тоже ведь шахты…

«Эндрю работал в тяжелом скафандре, – вспомнил Рашен. – Неповоротливая штука, но зато всюду свинец. Так… Что там еще? Термозащита в четыре слоя. Экзоскелет. С какой скоростью он мог двигаться? В училище мы пробовали бегать в таких скафандрах. У меня не вышло. А какой ширины кабельная шахта в лапе? Секундочку… Интересно, кто из нас более псих, я или Кенди?»

– Вы здорово с ним поссорились? – спросил он.

– Я идиотка, – сказала Ива. – Ну, дура я была, и все тут. Я просто никак не могла понять, что мы очень разные, и… Ну, у него есть право быть таким, какой он есть. Вот… А он, по–моему, насмерть обиделся.

– Насмерть… – эхом повторил адмирал, размышляя. – Насмерть…

– Дура я была, так что ж мне теперь, застрелиться?! Не понимала я, что он такой ранимый…

– Угу…

– Чего «угу»?! – злобно выпалила Ива, забывая, что Рашен какой–никакой, а все–таки трехзвездный адмирал.

– Я говорю – мальчик всегда особенно быстро соображал в критических ситуациях, – объяснил Рашен. Адмирал поднялся на ноги, упер руки в бока и нахмурился. Ива тоже встала.

– А еще у него инстинкт самосохранения просто зверский, – продолжал думать вслух Рашен, не замечая, что говорит об Эндрю уже в настоящем времени, будто тот и не мертв вовсе.

– А–а…

– Бэ! – адмирал потянул из воротника микрофон. – А ты, Иветта, на самом деле редкостная дура. Будь я тебе отцом, всыпал бы по первое число! Завела себе мужика с богатым прошлым – так береги его! А этот… Откуда он только взялся на мою голову, отставной сумасшедший и бывший уголовник! Где мне его теперь искать, а?! Тонкая и ранимая натура, чтоб ему ни дна, ни покрышки… А если он загнулся там? Сутки же прошли уже!

Ива надулась, сунула руки в карманы и демонстративно встала к адмиралу спиной.

– Боровский! – рявкнул адмирал в микрофон. – Внимание! Всех, кто может стоять на ногах, поднимай немедленно! И в корму! Обшарить все закоулки, где может поместиться человек! В каждую дырку заглянуть! Вдруг он сознание потерял, или что еще… Обязательно в лапах посмотри, может, он там валяется!

– Кто?! – обалдело спросил Боровский.

– Да лейтенант Вернер, мать его!!! – заорал Рашен.

Некоторое время Боровский молчал, осмысливая происходящее.

– Это, конечно, совершенно не мое дело, – начал он, – но мне кажется…

– Вы–пол–нять! – пролаял Рашен и переключился на другую волну. Сделал несколько глубоких вдохов, чтобы привести нервы в порядок, и сказал уже гораздо спокойнее: – Успенский вызывает де Вилье. Ответьте, Виктор. Срочное дело.

– Ну? – отозвался староста.

– У вас там моих людей случаем нет?

– Пока что не видел. А хорошая идея! – обрадовался де Вилье. – Я как раз думаю, чего они у вас в лагере без дела болтаются. А мне…

– Виктор, я серьезно.

– Да вроде нет.

– А не замечали никого?

– Что, дезертиры?

– Не совсем. Просто мог уйти погулять один деятель. Вы его помните, Andrey. Лохматый такой, с хвостом.

– И с рогами… Нет, командир, не было его здесь.

– А где доктор Ллойд?

– Да вечером еще сел на свою таратайку и в Новгород укатил. Резко так, я даже удивился. Вроде какая–то идея его осенила. Сами понимаете – ученый, что с него возьмешь…

– Та–ак… – протянул Рашен. – Ну, спасибо, Виктор.

– Людей–то дадите?

– Да какие это люди – так, инвалидная команда. Не могу пока, болеют все. До свидания.

Ива, поджав губы, прохаживалась вдоль берега туда–сюда. Рация у нее в кармане тихо бурчала на разные голоса. Это дежурная вахта, облачившись в скафандры, чтобы не подцепить лишний рентген, прочесывала корму «Тушканчика».

– Новгород… – вздохнул адмирал. – Не поеду. Надоело мне здесь.

– Что так? – сухо поинтересовалась Ива.

– Не знаю. Противные какие–то места.

– Совесть мучает? – невесело усмехнулась Ива.

– Да с чего ты взяла? – окрысился адмирал. – Кто ты вообще такая?! Нет у меня совести и не было никогда! Я адмирал, ясно?!

Он повернулся и, спотыкаясь, зашагал к лагерю, что–то злобно бормоча себе под нос. Остановился на полпути и через плечо бросил на Иву сумрачный взгляд.

– Ты за ним поедешь! – крикнул он. – Именно ты! Как подлечишься, тут же бери катер и лети! Сама его прошляпила, сама и ищи теперь! Все! И отстаньте вы от меня со своими проблемами! Задолбали! Вот, читай! Наслаждайся! – Он швырнул под ноги густо исписанную белую тряпку. – Ранимый он, видите ли… Да он просто дурак! И–ди–от! Невр–р–растеник!!!