Лучший исторический детектив

Пан Пётр посмотрел на сыщика, смерил его с головы до ног и хмыкнул.

— Чтоб вы понимали! То ж ребёнок, а это муж! Разве ж не ясно?

— Ясно. Но разве пани Христина мужа не любила?

— Любила, не любила… Какая теперь разница? — ответил сторож.

Он нервничал и явно хотел уйти отсюда куда подальше.

— Ну, конечно… А я вам скажу, что разница имеется, — задумчиво ответил Мрозовский. — Хотя пани Христина дочке памятник еще не справила, но и без него могилка выглядит куда ухоженней, чем этот склеп. Пани Христина не приходит к мужу помянуть?

— Может, и не приходит, — замялся сторож. — Знаете, как оно, похоронила, поминки справила и позабыла. Она женщина молодая, видная. Зачем её лучшие годы на кладбище проводить?

— Ага, значит, говорите, что не приходит она на кладбище?

— Э… Я не говорил, что она совсем не приходит, я мог и не заметить. Я ж не за тем здесь, чтоб за всеми следить. Меня только к мёртвым приставили.

— Следите, за кем хотите, — махнул рукой Мрозовский и подошел к столику, что прятался рядом в кустах сирени. На столике лежали кой-какие остатки еды, аккуратно прикрытые рушником. — А это что? Кроме вас ещё кто-то за порядком следит?

Сторож икнул и резко покраснел как индюк.

— Кому здесь следить ещё, — сказал сторож, замялся, зло глянул на столик в кустах и пнул с досады оградку.

— Вы бы поаккуратнее с чужим имуществом, пан Пётр. Не ровен час разломаете. И потом что? За свои кровные восстанавливать придется, — назидательно сказал весьма довольный Мрозовский и потёр руки. — Ну, что ж… Приступим?

— К чему?!

— К дознанию, любезный пан! К дознанию!

— А разве для того, не нужно документ мне выписать и в Управу вызвать?

— А зачем вас в Управу вызывать? — пожал плечами Мрозовский. — Вас туда вызывать — дорогое удовольствие. Вы ж там по всем кабинетам гуляете, как по бульвару. А оно мне надо? Я нервничаю, настойки пью. А поездку на воды кто мне оплатит?

— Какие воды? — спросил сторож, теряя терпение.

— Лечение, дорогой вы мой! Вот закончу это дело и на курорт.

Сторож хотел съязвить, но промолчал. Потом хмыкнул и, как бы между прочим, поинтересовался:

— А как скоро планируете закончить?

— Скоро, Пан Пётр, скоро, — ответил Мрозовский и уселся за столиком поудобнее. — Что вы стоите, словно вас здесь сватают? Присаживайтесь, вы же что-то хотели мне рассказать? Помнится, проявляли желание.

Последние фразы он сказал довольно громко, делая ударение на слове «хотели». Сторож явно смутился и даже обиделся на Мрозовского. Очень покраснел, завертелся ужиком и стал шептать:

— Вы это прекратите, пан сыщик! Разве можно так-то на всё кладбище?! И ничего я вам не хотел рассказывать, это вы что-то выдумали или сон вам какой приснился.

Со стороны могло показаться, что сторож очень эмоционально рассказывает сыщику из Управы что-то весьма любопытное или даже неприличное, ибо при этом лицо у сыщика выглядело довольным, а у сторожа взволнованным и разрумяненным.

Мрозовский одним жестом остановил словесный поток и довольно громко сказал:

— Вы, пан Пётр, зря так горячитесь, а пикантные подробности, вами вымышленные, меня не интересуют.

От такой двусмысленной фразы сторож подпрыгнул, икнул и снова зло пнул оградку.

— Зря вы так, говорю! — уже тише добавил Мрозовский. — Я о вас, можно сказать, заботу проявляю. А оно мне надо? Я вас спрашиваю. Вот и оградка уже покосилась. Что теперь пан Германов о нас с вами подумает? Нехорошо ведь подумает! Приличные с виду люди, а приходят к нему на могилу и имущество портят. Я бы обиделся.

Сторож слушал монолог Мрозовского и ошалело вращал глазами, не в силах что-либо ещё добавить. В нескольких метрах затрещали кусты за старинным склепом и сторож тихо вскрикнул.

— Нервная у вас работа, пан Пётр. Так и до невроза недалеко. Кого вы испугались? Пса бездомного? Точно вам говорю, что собака приблудилась. Давайте я его сейчас пальну, — с этими словами Мрозовский полез за пояс за маузером.

— А вдруг это не собака?! — зашептал сторож, схватил Мрозовского за руку и испуганно заглянул в глаза. — Вдруг там человек?! А вы его пальнуть хотите, живого…

— А откуда у вас здесь живые, пан Пётр? Что-то вы шутите надо мной, да? Здесь же одни покойники. Откуда живым взяться? Похорон сегодня нет, и не предвидится, иначе вас бы известили. Так откуда живые, пан Пётр? — Сторож молчал и дышал, как загнанная лошадь. — Я, пожалуй, вернусь сейчас в Управу, чтобы заявление написать своему начальнику. Помните? Вы к нему еще приходили недавно. Так вот… Напишу я ему заявление, чтобы разрешил ордер выписать на ваш арест, и будем мы с вами разговор в нашем подвале продолжать.

Сторож совсем осунулся. Он смотрел на Мрозовского слезящимися глазами, открывая рот, как рыба.

— Что-то хотели сказать? — спросил Мрозовский.

— Хотел, — сипло выдохнул сторож. — Не нужно арестовывать.

— Ну как же не нужно…

— Здесь он, — шепнул сторож.

— Кто?!

— Да тише вы! Пристрелит он меня, если поймёт, что я вам сейчас всё рассказал. Точно пристрелит!

— Ну, стрелять мы ему не дадим, потому что мы сами стрелять хотим. Только о ком вы говорите, что-то не пойму, — улыбнулся Мрозовский.

— Да, этот… Германов здесь.

Сторож назвал фамилию и закрыл глаза, как на расстреле. Он был уверен, что сейчас в его лбу изобразят маленькую дырочку. Или не маленькую. Но выстрел не произошёл, и он медленно открыл глаза.

— Затаился… Чёрт такой!.. Этот такой, что может и шлёпнуть. Ему что зайца, что человека.

Мрозовский перестал улыбаться, потому что роль шлёпнутого зайца никогда не была его мечтой.

— Значит, пан Пётр, на том и закончим. Жаль, что вам нечего поведать правосудию. Мы очень рассчитывали на вас, но коль скоро рассказывать нечего, то я поеду в Управу. А вы приходите. Если что узнаете.

Мрозовский торопливо семенил по узкой кладбищенской тропинке, с трудом разбирая дорогу. Ему очень хотелось добежать до брички и уехать отсюда к чёртой матери или ещё дальше. Мрозовский на ходу вытирал капли пота со лба и затылка, мучился одышкой и откровенно потел под начинающим припекать солнцем. Но теперь он знал, куда ему захочется пойти завтра. Пани Христина была незаслуженно позабыта, а ведь во всей этой истории она могла играть далеко не последнюю роль.

* * *

Тина только сейчас выпроводила скандальную клиентку и теперь раскладывала на столе отрез, чтобы скроить платье. Клиентка была старой, но не в том смысле, что давней знакомой, в том, что она была стара, как жестяное ведро, что стояло в чулане. Старуха испугала Настусю, то называя Линусей, то требуя самой назвать имя. Настуся расплакалась и вцепилась в Христинин подол.