Лучший полицейский детектив

— Ирина Алексеевна, мы приехали из Приозерска. Я — старший следователь городской прокуратуры Меньков, — он быстро вынул удостоверение из кармана куртки и раскрыл его. — А это… это мой помощник.

Настороженное выражение лица Комовой сменилось откровенно испуганным. У нее наверняка спазм перехватил горло, потому что заговорила она сипло:

— Что вам от меня нужно?

— Я даю вам слово, — Меньков старался выглядеть как можно менее официально, — что, если вы захотите, все, о чем мы будем говорить, останется между нами.

— А с чего вы взяли, что м ы с в а м и, — она выделила «мы с вами», причем, голос ее уже звучал нормально — не сдавленно и не сипло, — будем о чем-то говорить?

— А взял я, Ирина Алексеевна, это с того, что терпеть зло значит в конечном итоге признавать свое поражение перед ним.

— Лично я свое поражение признала, — она выглядела неуверенно.

— Нет, вы просто-напросто стараетесь убедить себя в этом, — Меньков старательно повторял «домашнее задание» — установку Татьяны. Он почти слово в слово повторял фразы, которые она заставляла его запоминать сегодня утром. — Но, сдается мне, у вас это плохо получается. Мы ведь говорим с вами об одном и том же, правильно? А именно: о причине вашего ухода из средней школы номер девяносто один города Приозерска.

— Да, — сказала Комова, и Меньков едва удержался от вздоха облегчения: ну, наконец-то.

… Новогодние праздники во всех школах проходят — если их проводят, конечно — по одной и той же схеме. То есть, празднование включает в себя официальную и неофициальную часть. Официальная, как ей и положено, скучная, неофициальная — веселая. Последняя, веселая, зачастую не исключает неформальное общение между учениками и педагогами. А вот в неформальной части существуют разные варианты общения.

В школе номер девяносто один города Приозерска вариант неформального общения выглядел незамысловато — совместное прослушивание музыки, сопровождающееся употреблением не очень крепких алкогольных напитков, то есть, шампанского, сухих вин и ликеров.

Молодая учительница английского языка Ирина Алексеевна Комова относила себя к авангардной, «продвинутой» части современной молодежи. Из области всех острых ощущений она не практиковала групповой секс и употребление тяжелых наркотиков — у нее просто то ли не хватало смелости эти вещи практиковать, то ли хватало благоразумия их не практиковать.

Попав на должность преподавателя средней школы в городе, где она училась в педагогическом институте иностранных языков, Ирина стала менее авангардной, менее «продвинутой» — положение обязывало.

Ей очень нравился старый-престарый фильм «Доживем до понедельника» — с красавцем Тихоновым-Штирлицем и красавицей Ириной Печерниковой в роли учительницы английского языка. Пожилого красавца учителя в девяносто первой школе не нашлось — единственным мужчиной в школе был физкультурник. А вот развязных ловеласов, ведущих себя «на грани фола», среди учащихся старших классов имелось в избытке.

За сорок с лишним лет, прошедших с момента выхода фильма с Тихоновым и Печерниковой, в обществе поменялось многое. Сейчас школьники избивали учителей и даже учительниц, причем, некоторые издевательства над педагогами снимали на свои мобильные телефоны.

Ирина Комова, учившаяся в провинциальной школе, правда, не наблюдала таких крайностей даже будучи ученицей старших классов. Но наглое поведение богатых соучеников и соучениц — «мажоров» и «мажорок» — она наблюдала очень часто.

В институте вместе с ней, конечно, учились дети достаточно богатых и высокопоставленных родителей — некоторые даже подкатывали на занятия на иномарках. Однако институт был не шибко престижным — кому охота напрягать в течение четырех с половиной лет мозги, заниматься зубрежкой только ради того, чтобы в лучшем случае стать преподавателем колледжа или лицея. Поэтому разделение студентов на касты отчетливый характер не носило.

Но попав преподавателем в школу, Комова поняла, что школа за прошедшие несколько лет здорово «продвинулась».

Поэтому относилась как к должному, например, к сомнительным комплиментам, которые отпускали ей десяти- и одиннадцатиклассники. Поэтому вовсе не удивлялась заголенным до невозможности, накрашенным, как дешевые шлюхи, и сверх меры надушенными дорогими духами десяти- и одиннадцатиклассницам.

В общем-то она, что называется, пришлась ко двору старшеклассникам и старшеклассницам. Старше их всего на несколько лет, говорящая на их языке — точнее, сленге. Модно и довольно смело одевающаяся.

Так что приглашение зайти в кабинет биологии восприняла безо всякого удивления — тем более, что передали ее две десятиклассницы. А уж исходило приглашение от особ мужского пола. Несколько удивило Комову только то, что кабинет оказался открытым — обычно на каникулы все кабинеты в школе запирались на ключ.

В кабинете, когда в него вошла Комова, уже находились шестеро школьников — две девушки и четверо юношей. Один из них, приложив палец к губам, на цыпочках подошел к двери и запер ее изнутри. На учительском столе лежало несколько больших листов бумаги, на листах стояли две бутылки шампанского, пластиковые стаканчики и раскрытая коробка конфет.

Один из юношей сразу стал открывать бутылку. Открывал он умело — не полностью выкрутил пробку, стравил немного газа из бутылки, потом вынул пробку и стал быстро разливать пенящуюся жидкость по стаканчикам.

— Извольте отведать, Ирина Алексеевна, — другой юноша галантно протянул учительнице стаканчик…

— Я позже вспомнила, — рассказывала Комова, — стаканчики были не совсем прозрачными, слегка матовыми что ли. Так вот, мне показалось, что на дне стаканчика, который предназначался мне, еще до того, как в него стали наливать шампанское, была налита какая-то жидкость. Если бы этого всего не случилось, я бы и не вспомнила.

Да уж, случилось. «Это все».

Шампанское оказалось отменным на вкус — и вкус этот отличался от вкуса всех шампанских вин, которые Ирина пила раньше.

— Не абы что — «Моэт и Шандон», — сообщил виночерпий, едва Комова сделала первый глоток.

После первого стаканчика у Ирины слегка закружилась голова. После второго голова ее кружилась еще больше, но это было очень приятное чувство — словно теплая, ласковая морская волна укачивает.

А потом Комова поплыла уже едва ли не в прямом смысле слова…

Защитная система где-то в глубине ее сознания выдала сигнал: «Опасность!». И она очнулась — чтобы почувствовать руки, крепко держащие ее сзади за бедра. А сама она держалась руками за крышку стола. Взгляд ее с трудом фиксировал происходящее вокруг нее — все виделось искаженно и плыло, словно отражение в пленке мыльного пузыря. Но даже так Ирина смогла рассмотреть человека с видеокамерой, стоявшего в двух шагах от нее — сбоку. А еще она обнаружила, что одета в какой-то пиджачок, и белую сорочку, а на шее у нее болтается галстук. Подняла голову — увидела прямо перед лицом мужские гениталии. Наклонила голову вниз — увидела свои голые ноги.