Лукавый сексуальный лжец

сторону стойки, и даже самые доброжелательные вмиг забывают о хороших

манерах. Помощников бармена у нас тут нет, так что все приходится делать

самой, но Фред – отличный босс, и с ним весело шутить. Еще он в разы

лучше меня умеет общаться с мудаками.

Поэтому именно он обслуживает тех парней у бильярда, а не я.

Обычно я становлюсь дотошной, когда дело доходит до работы, и до

начала смены организую все именно так, как мне нравится: нож, два вида

пиллеров, мадлер, ручная соковыжималка, фигурный нож, джулеп-стрейнер,

барные ложки, мерный стакан. Порядок на столе – порядок в голове.

Я собралась нарезать фрукты, когда на стойку облокачивается клиент и

просит два «Белых русских» – один со льдом, один без. Я киваю и беру два

больших стакана, когда ко мне сзади подходит Фред.

– Дай знать, если ребятишки будут себя плохо вести, – говорит он,

кивком показывая в сторону бильярдного стола, где стоит компания и с

громким улюлюканьем слушает рассказчика.

Они выглядят типичными студентами UCSD, которые тут завсегдатаи:

высокие, привлекательные и загорелые. На ком-то футболка с принтом, на

ком-то классическая рубашка. Смешивая напитки, я поглядываю в их сторону

и, судя по росту, телосложению и загару, делаю вывод, что они играют в

водное поло.

Один из них, темноволосый и с таким ртом, при взгляде на который

мысли только сексе, смотрит на меня, не отводя глаз. Он хорош собой –

вообще-то, если честно, они все там хороши – и что-то в нем заставляет меня

снова поднять на него взгляд, не желая опускать.

Он так непостижимо великолепен, но, к сожалению, с явным

самолюбием до небес.

Что напоминает мне о прошлом, и я тут же теряю интерес.

Поворачиваюсь к Фреду и, достав из-под стойки стеклянную банку с

надписью «Автомобильный фонд», ставлю ее перед ним.

– Думаю, мы оба знаем, что тебе не стоит обо мне беспокоиться, –

говорю я, и он, улыбаясь и покачивая головой, бросает взгляд в сторону

банки, пока готовит напитки. – Так значит, сегодня мы тут с тобой вдвоем?

– Думаю, да, – отвечает он и ставит два пива на стойку. – В эти выходные

никаких больших соревнований нет. Так что будет тихо и малолюдно. Может

даже успеем сделать переучет.

Я киваю и, закончив с напитками, даю знак подойти, после чего мою

руки и оглядываюсь, не забыла ли я что-нибудь сделать. Позади меня кто-то

покашливает, и, обернувшись, я обнаруживаю, что нахожусь в полуметре от

глаз, которые всего пару секунд назад смотрели в мою сторону с того конца

бара.

– Что могу предложить? – с дружелюбной и при этом профессиональной

улыбкой вежливо интересуюсь я. Он прищуривается, и хотя не скользит

взглядом по моему телу, у меня складывается впечатление, что он уже

проанализировал меня и оценил так же, как делают большинство мужиков:

трахабельная или нет. По опыту скажу, у них только эти две категории и есть.

– Повторите, пожалуйста, – с неопределенным жестом отвечает он.

У него в руке вибрирует телефон, и он что-то быстро пишет в ответ,

после чего снова смотрит на меня.

Я достаю поднос. Не знаю, что они заказывали, пока здесь был Фред, но

с легкостью могу догадаться.

– Хайнекен? – спрашиваю я.

Он прищуривается и делает вид, что оскорблен, от чего я смеюсь.

– Ну ладно-ладно, не Хайнекен, – виновато подняв руки, говорю я. – Что

вы пили?

Теперь, когда я присмотрелась к нему, замечаю, что вблизи он гораздо

красивее: карие глаза обрамлены такими ресницами, за которые компании-

производители туши отвалили бы приличное состояние, чтобы иметь такую

модель, темные волосы, такие мягкие и густые, что, я уверена, погрузиться в

них пальцами было бы просто потрясающе…

Но, думаю, он и сам об этом знает: его уверенность в себе заполняет

собой все помещение. Его телефон вибрирует снова, и он, бросив на экран

быстрый взгляд, игнорирует его.

– А почему вы предположили Хайнекен? – интересуется он.

Я кладу на поднос несколько подставок под бокалы и снова пожимаю

плечами, пытаясь пресечь разговор на корню.

– Просто так.

Но покупаться на это он не собирается. Уголок его рта слегка

приподнимается, и он говорит:

– Колись, Ямочка.

Почти в это же время я слышу «Черт возьми!» Фреда и с готовностью

протягиваю свою руку, когда он со шлепком вкладывает в нее хрустящую

долларовую купюру. Самодовольно ухмыляясь, я кладу ее в банку.

Проследив за моим движением, парень возвращает взгляд на меня.

– «Автомобильный фонд»? – прочитав этикетку, спрашивает он. – Что

это?

– Так, ничего, – отвечаю я и жестом показываю на сорта разливного пива:

– Так что вы пили, парни?

– Ты только что заработала доллар на моих словах, но так ничего и не

расскажешь?

Я заправляю выбившуюся прядь за ухо, понимая, что он не сделает заказ,

пока я не отвечу.

– Всего лишь кое-что, не раз слышанное, – говорю я. На самом деле я

чаще, чем собственное имя, слышу про них: на каждой щеке у меня глубокие

ямочки, и я бы наврала, не признавшись, что они одновременно самая

любимая и нелюбимая черта в моей внешности. Вместе с выгоревшими на

солнце прядями моих и без того светлых волос и веснушками они делают

меня похожей на типаж так называемой соседской девчонки. – А Фред не

верит, что это происходит так часто, как я ему говорила, – продолжаю я,

большим пальцем через плечо показывая в его сторону. – И мы решили