Луки и арбалеты в бою
Шрифт:
Русский и татарский лучники рядом (по рисунку XVI в.). Во всяком случае боевая экипировка у них практически идентична
Одним из таких профессионалов следует назвать Алессандро Гваньини, итальянского «военспеца» на польской службе. Подытожил результаты он в своей книге «Хроника европейской Сарматии» (1578), одна из главок которой именуется «Про обычаи и жизнь татар»: обзор боевых экспедиций Крымского ханства, в отражениях которых Гваньини порой приходилось участвовать.
Приведем обширную цитату. Первый ее абзац во многом «пересказывает» известные сведенья, касающиеся еще настоящих монголов (в соответствующей главе мы узнаем, кого именно Гваньини
«В бою они (крымские татары. – Авт. ) нестойки, склонны отступать перед врагом, но как раз тогда их и следует больше всего опасаться, ибо когда они отступают, то оборачиваются назад и мастерски стреляют из лука. Потом, все разом остановившись и повернув назад, нападают на расстроившихся в ходе преследования врагов, сеют в их гущу стрелы и возобновляют битву. Поэтому они предпочитают биться в ровном поле, выстроив свои полки изогнутым боевым порядком, который люди военные обычно называют „Марсовой пляской“, чтобы их выстрелы лучше достигали врагов. Во время первой стычки их стрелы летят чаще, чем самый частый град, но потом стрельба приостанавливается. У них есть гетманы, или руководители всего войска, испытанные в рыцарских искусствах и прекрасно знающие свое дело. И если таковые погибают в бою или оказываются отрезаны от войска, тогда в войске творится великое замешательство, и татары не могут ни к общему согласию прийти, ни тем паче организованно приступить к битве с врагом…
Когда на конях сидят, то таким образом: едва-едва засовывают носки ног в стремена, чтобы как можно легче и быстрее поворачиваться в любую сторону для стрельбы из лука. Уронивши же что-либо на землю, татарин сразу же, без малейшего усилия упирает ногу в стремя, перегибается с коня и подбирает это. Они настолько умелы в таких делах, что и на полном скаку подобное проделывают; также могут, уклоняясь от вражеского копья, шустро свеситься на другой бок коня, лишь одной рукой и ногой придерживаясь. Так им нередко случается избежать неприятных оказий».
Кроме того, Гваньини сообщает о татарах, что те «стрелы со тщанием смазывают ядом» (с этим, правда, нет полной ясности). Соседними с крымской ордами он называет киргизских, абхазских и… черкасских татар (то есть Запорожскую Сечь, которая «увиделась» ему тоже ордой; что ж, татарский образ жизни там проступал даже более зримо, чем в тогдашней Абхазии, о которой Гваньини знал только по слухам). Татары-казаки, по его версии, «крещены Кириллом и Мефодием, говорят по-славянски, пользуются огнестрельным оружием», а больше почти ничем от прочих татар не отличаются; у них хорошо налажены связи с другими ордами, включая Крымскую и Заволжскую (Казанскую), причем заволжских татар «черкасы»… снабжают стрелами и прочим оружием. Трудно сказать, есть ли в последнем утверждении какая-то доля истины: торговые и прочие контакты, конечно, были, но их подробности доходили до Гваньини с фантастическими искажениями.
А вот что он видел своими глазами – так это боевой порядок крымско-татарского войска в походе. Ядро его составляли не лучники, а несколько сотен запорожцев-«черкас» с ружьями, шедшие особым подразделением, которому вдобавок были приданы десять малых полевых пушечек и пороховая казна, [9] – и вот за ними-то следовали собственно татары, которые « в походе движутся совсем хаотично, без всякого управления: кто куда хочет, туда и идет. Эти люди очень бедны, едва ли половина из них имеет луки. Панцирей или какого-либо стального доспеха и не спрашивай, только в сермягах и вывернутых шерстью наружу кожухах они словно дикие сатиры. А у кого нет стали даже на оружие, те берут конскую кость, обработают ее на манер оружия и с тем ездят (возможно, имеются в виду или востяные накладки на лук, или костяные наконечники стрел. И в том и в другом случае это неплохой материал для оружия. – Авт. ). Ничем они не могут похвастаться, кроме своей быстроты и превеликой способности переносить всяческие невзгоды».
9
По версии Гваньини, это были какие-то игры большой политики (вассальные, союзнические и т. п.), в которых основную роль играла Османская империя, крымцам официальный «шеф», казакам же – смотря каким и когда: порой враг, а бывает и не совсем, особенно если в результате такого рейда ожидалась богатая добыча.
Это, конечно, «черный пиар», но отчасти и честное непонимание: европейскому взгляду такая орда представлялась то монолитной в своей чудовищной дисциплинированности «державой лучников», то нищим сбродом дикарей, не способных постичь прелести строевого шага.
А вот Михалон Литвин, современник и отчасти соотечественник, автор записок «О нравах татар, литовцев и москвитян», недостаточную вооруженность татар воспринимал совсем в ином ключе:
«Едва ли десятый из них или двадцатый вооружен был колчаном или дротиком, панцирей и того меньше… Зато никто из них не отправлялся без запаса свежих ремней, особенно когда предпринимались походы на наши земли, потому что тогда они более заботятся о ремнях, чтобы взять нас, нежели об оружии, чтобы защитить себя»…
Руки на луке
Пальцы и кольца
В конце прош… нет, уже позапрошлого века изучением лука занимался немецкий ученый К. Вейле. Он, в частности, так писал о способах его натяжения:
«Нам, европейцам, довольно чуждо умение натягивать лук. „Почему же, – слышится мне вопрос читателя, – лук берется в левую руку, затем зажимают стрелу указательным и средним пальцами этой руки, насаживают ушко стрелы на середину тетивы и, наконец, оттягивают тетиву правой рукой к себе“. „Совершенно верно, – ответит вам на это каждый знаток дела, – но теперь будьте добры привести все сказанное в исполнение“. На моих лекциях это проделывали студенты иногда с надменной уверенностью, чаще же, однако, с явной робостью; оказывается, что и игрушечный лук уже едва знаком немецкому студенчеству, как я мог это обнаружить периодическими опросами.
Мне пришлось сотни и сотни раз наблюдать, как неопытные люди производили выстрел из лука. Обыкновенно стрелок придерживает стрелу справа от вертикально поставленного лука между концевыми суставами указательного и среднего пальцев левой руки, задний же конец стрелы и вместе с тем и тетиву он оттягивает большим пальцем и средней частью указательного пальца правой руки. Он, по крайней мере, желал бы так поступить, но, увы, уже при незначительном натяжении тетива и стрела выскальзывают из его рук, и последняя скоро бессильно падает на землю – этот „естественный“, или „европейский“, способ натяжения лука в настоящее время на самом деле оказывается совершенно нерациональным; он является лишь жалким остатком прежнего искусства; это неудобный метод, который человек тотчас же оставит, как только станет серьезно заниматься этим благородным искусством.
Мы должны быть благодарны исследованиям американца Морза и немца Феликса фон Лушана за их указания на лучшие способы натяжения лука; изучение этих способов, несомненно, возбудит развитие этого спорта и у нас. Применяя эти указания, очень легко добиться, при некотором упражнении, блестящих результатов в стрельбе из лука, как это видно уже из каждой попытки. Итак, вперед, за дело!
Способы натяжения лука по Вейле
Другие методы стрельбы из лука заключаются в следующем:
1. Основным правилом следует считать в данном случае то обстоятельство, что хорошие стрелки из лука пропускают стрелу обыкновенно между внутренним углом, образованным указательным и средним пальцами левой руки; следовательно, слева, а не справа, как у нас, от лука при его отвесном положении. Оперение стрелы не поранит левой руки.
2. Большой и указательный пальцы держат стрелу совершенно таким же образом, как это было уже показано при описании „европейского“, или „естественного“, способа; тетива оттягивается назад средним и безымянным пальцами; следовательно, обе группы пальцев работают совершенно независимо друг от друга. Этот способ употребляется некоторыми индейскими племенами.