Луки и арбалеты в бою

В той части российской оружиеведческой науки, которая занимается монгольским военным искусством, сложилась традиция без малейшего пиетета относиться к «первооткрывателю» темы М. П. Иванину, автору книги «О военном искусстве и завоеваниях монголо-татар и средне-азиятских народов при Чингис-хане и Тамерлане». Признаться, эту работу есть за что критиковать, если воспринимать ее как научное издание (а можно ли ее воспринимать иначе, если первое полное издание вышло под эгидой Военно-ученого комитета?). Да, Иванин необоснованно «свалил в кучу» множество сведений о Чингисе и Тимуре (Тамерлане), преувеличил их преемственность, без комментариев приводил в качестве научных доводов раскавыченные цитаты из Карпини, дополненные… своими собственными соображениями о действиях степной конницы. Все это так. Но! Но генерал-лейтенант Михаил Игнатьевич Иванин был востоковедом, если можно так сказать, практикующим. Участник Туркестанских военных походов, в частности Хивинской экспедиции 1839–1840 гг. В 1853 г. он, в чине полковника, был назначен советником во Временный совет для управления Внутренней (Букеевской) киргизской ордой [18] , а потом и вовсе занял странную для современного слуха должность «Управляющего ордой». Участвовал в Крымской войне, но не собственно в Крыму, а на Кавказе, где шли военные действиях против турок. Все это – места и даты, где память о боевом луке и тактике практикующих лучников была не просто свежа, но прямо-таки жива (разве что турки на войне уже луком совсем не пользовались, но вот у кавказских горцев он, хотя и как «пережиток», все еще существовал, пускай даже в ограниченных пределах). А вышеупомянутое полное издание, которое генерал понемногу дорабатывал и пополнял всю жизнь, было опубликовано лишь в 1875 г. – но первые публикации увидели свет еще в 1846-м. Как раз тогда лук в последний раз упоминается как оружие казаков (правда, к интересам Иванина этот случай отношения не имеет: он имел место на дальневосточной окраине России, и казаками в данном случае, видимо, именуются получившие казачий статус аборигены со своим «родовым» оружием). В эту пору можно было поговорить с еще совсем не старыми калмыками, казахами и киргизами, которые юношами служили в иррегулярных российских частях опять-таки с родовым, родным и привычным с детства оружием: кавалерийским луком. Когда полковник Иванин работал «Управляющим ордой», эти люди тоже не успели стать стариками… Так что книга «О военном искусстве и завоеваниях монголо-татар и средне-азиатских народов…». в определенном смысле сродни трактату Гваньини «Хроника европейской Сарматии». В последний раз автор может дополнять старые цитаты своими рассуждениями, потому что эти рассуждения относятся к предмету, виденному и изученному на практике. Хотя бы отчасти. Мы, конечно, такого права не имеем, поэтому приведем цитаты из книги Иванина без изменений: «Войска Тамерлана состояли из пехоты и конницы. Впрочем, пехота его в дальних степных походах была снабжена лошадьми; конница или по крайней мере значительная часть ее в случае надобности была приучена сражаться в пешем строю, следовательно, соответствовала нашим драгунам; она спешивалась в тех случаях, когда надо было вернее или сильнее стрелять из лука, но, без сомнения, вообще действовала лучше на лошадях, чем в пешем строю». «Тамерлан требовал, чтобы во время войны простые конные воины, или легкая конница, имели для похода лук, колчан со стрелами, меч или палаш, пилу, шило, иглу, веревки (ременные), топор, 10 наконечников для стрел, мешок, турсук (бурдюк), две лошади; сверх того каждые 18 человек должны были иметь кибитку (шатер из войлока). Отборные воины, или тяжелая конница, были вооружены шлемами, латами, мечами, луком и стрелами; каждый из них должен был иметь по две лошади, и каждые 5 человек – по одной кибитке. Кроме того, были осадные отряды воинов, вооруженных палицами, секирами, саблями, а лошади их покрыты тигровыми кожами. Эти воины, вероятно, составляли телохранителей Тамерлана. Тысячники и эмиры кроме лично присвоенного им вооружения должны были возить с собой значительные запасы оружия для снабжения им простых воинов. Запасы эти перевозились на вьючных лошадях и верблюдах. Пехотный воин должен был иметь меч, лук, несколько стрел, но в случае предстоящих сражений число стрел предписывалось особым повелением. Пехота была только легкая. Закон Чингисхана, повелевавший перед выступлением в поход или перед сражением осматривать войска, их оружие и вообще все, что воины должны были иметь с собою, Тамерлан соблюдал во всей строгости». «Для сражения выбиралось обширное и ровное поле; отряд ставился по возможности в такое положение, чтобы солнце не било ему в глаза. При движении на неприятеля требовалась точная выдержка направления и сила удара; легкие войска подготовляли его своим метательным оружием. Сражение начиналось с метания стрел и дротиков войсками аванпостов, затем авангарда. Если по обстановке оказывалось необходимым поддержать последний, в дело вступал авангард одного из крыльев, далее по порядку, одна из половин этого крыла и потом другая; при дальнейшем развитии боя в него подобным же образом вступало другое крыло. Если все эти усилия оказывались недостаточными, эмир должен был с главными силами, т. е. с резервом, броситься на неприятеля сам с полной уверенностью, что девятая атака, по своей сокрушительной силе подобная девятому валу разъяренной морской стихии, доставит победу». «Кочевая жизнь развивает необычайную память местности и изумительную зоркость. Нынешний монгол или киргиз за 5–6 верст замечает человека, спрятавшегося за куст или камень и выглядывающего из-за них. Он на дальних расстояниях распознает дым от разложенного костра, пар кипящей воды и т. п. Различает животных, людей за 25 верст на равнине, зверей, когда воздух прозрачен. Слух у кочевых народов также гораздо тоньше, чем у оседлых. При этих условиях из кочевников легко образовать превосходную легкую конницу, тем более что они не требуют обучения верховой езде и умению обращаться с лошадью. При Чингис-хане и Тамерлане в военных действиях принимали участие мальчики начиная с 12 или 13 лет, так как уже в этом возрасте они были отличными стрелками из лука и вполне пригодными для действий малой войны, для службы при обозе, при заводных лошадях…».

18

В современном понимании это не киргизы, а казахи («киргиз-кайсаки»).

Люди длинного лука

Первые победы

Так что сказать о луке? Он в Англии сработан, лук, Искуснейшие руки Из тиса выгнули его, Поэтому сердцем чистым Мы любим наш тис смолистый И землю тиса своего! А. Конан Дойль. «Баллада лучников» из романа «Белый отряд»

Положим, тис не смолистый: это единственная из хвойных пород, не имеющая смолы (чем и объясняются уникальные свойства его древесины). И луки высшего класса английские мастера изготавливали все-таки из тех разновидностей тиса, которые растут в Испании. Но и собственно британский тис в дело шел. Цену ему англичане знали, пытались беречь свои рощи как «стратегическую ценность»: например, согласно Вестминстерскому статуту 1473 г. каждый торговый корабль, разгружающийся в английском порту, обязан был делать «взносы» привозным тисом: по четыре стволика, пригодных для изготовления лука, на один «тан» (единица торгового объема: большая бочка). Впоследствии этот взнос был увеличен до десяти тисовых стволиков-заготовок. Тем не менее довольно вскоре оказалось, что сберечь тисовые рощи все-таки не выходит, но это уже другая история.

Английские лучники хорошо проявили себя и на корабельной палубе

Едва ли не каждый из нас впервые узнает о замечательных свойствах longbow, длинного английского лука, именно из «Белого отряда» (который почти сразу сделался детским чтением, хотя сам Конан Дойль вообще-то создавал его как серьезный и, главное, исторически достоверный роман). Любопытно, что «Белый отряд» сразу же начали критиковать многие соотечественники, исследовавшие английский лук профессионально и отнюдь не только теоретически: среди них был и знаменитый Ральф Пейн-Галуэй, оружиевед и реконструктор, спортсмен, мастер лучной и арбалетной стрельбы – разумеется, в том смысле, в каком вообще мог быть мастером такой стрельбы современник Конан Дойля. Всем им казалось, что приведенные в книге данные непомерно завышены. Эти обвинения с удовольствием повторяют и более поздние специалисты.

Тем не менее автор «Белого отряда» сплошь и рядом оказывается гораздо ближе к истине, чем ему «следовало бы». Причина довольно проста: многие моменты, которые викторианским спортсменам и реконструкторам (современным тоже!) казались абсолютно невоспроизводимыми, на самом деле все-таки имели место быть. А фантастикой они выглядят лишь потому, что и вправду очень трудно воспроизвести то, что опирается на многовековую – прерванную! – традицию, включающую в себя бесчисленные «ноу-хау», боевые и ремесленные…

Однако фантастики вокруг английского лука тоже хватает. В этой главе мы попытаемся отсеять зерна от плевел.

Капитана отряда лучников (2-я пол. XV в.) не с первого взгляда отличишь от рыцаря: он облачен в полные латы, лишь слегка переделанные для удобства стрельбы

* * *

Прежде всего – когда «стартовал в историю» большой английский лук? Да, время его расцвета – эпоха Столетней войны, а упоминания о многочисленных отрядах лучников как о серьезной военной силе датируются 1330-ми гг. Но ведь это именно признание уже существующей реальности: эпоха расцвета, а не период становления.

Строго говоря, на самом-то деле английский лук доказывает свою зрелость задолго до Столетней войны: первая его победа – «Битва трех штандартов», она же битва при Норталлертоне (1138), в которой англо-норманны противостояли шотландцам. Даже битва при Халидон-Хилл (1333), опять-таки англо-шотландская, на тринадцать лет предшествовала знаменитой битве при Пуатье и, надо сказать, продемонстрировала ведущую роль английских лучников еще более наглядно, чем все их грядущие победы над французскими рыцарями…

Норманнские лучники различной степени бронированности на «гобелене из Байо»

Да, долгое время наиболее квалифицированные longbowmen («служилые» воины-стрелки из длинного лука [19] ) набирались с территорий, пограничных между Англией и Уэльсом, – но ведь и это тоже время расцвета. Вольно же современным англичанам в пароксизме политкорректности называть свое «родовое» оружие уэльским! Раннесредневековые луки Уэльса, между прочим, на longbow разительно не похожи.

19

Впрочем, этот термин, ставший уже «фирменным обозначением» английских лучников, на самом деле довольно поздний: во время Столетней войны он не употреблялся.

Однако если уж мы заговорили о длинном луке как о родовом английском оружии, то тут тоже есть масса сюрпризов. Считается, что на «гобелене из Байо» (подробнейшей, многофигурной и, главное, синхронной событиям изобразительной эпопеи норманнского завоевания Англии) лучники показаны сражающимися на обеих сторонах, но ничего похожего на longbow в их руках нет. Как сказать…

Легковооруженные стрелки с по-настоящему большими луками

Начнем с того, что на стороне англосаксонского короля Гарольда (точнее, Харальда: уместнее все же называть его в соответствии с «викингской традицией», пускай и в широком смысле) Годвинсона изображен лишь один cтрелок: с коротким луком, без брони и шлема, держащийся рядом с тяжеловооруженными воинами. А вот у Вильгельма Завоевателя лучников много (один из них, судя по экипировке, даже принадлежит к рыцарскому сословию), причем они, видимо, сгруппированы в отдельные отряды. И, еще более важно, некоторые из них вооружены такими луками, что выглядели бы вполне уместно на миниатюрах периода Столетней войны, показывающих расстрел англичанами французских рыцарей!

Не будем воспринимать все это так уж буквально: все-таки гобелен – не «стоп-кадр», особенно когда речь идет о вражеском войске. Битва при Гастингсе, принесшая победу Вильгельму Завоевателю, состоялась 14 октября 1066 г., а всего лишь 25 сентября 1066 г. те же войска короля Харальда в битве при Стамфорд Бридж разбили отряды его тезки Харальда Хардрады, последнего из «классических» конунгов-викингов, причем большую роль в победе сыграли англосаксонские лучники, сам Хардрада был сражен стрелой в горло. Но ведь и то, что победа при Гастингсе во многом была одержана при помощи лучников, – тоже факт, подтверждаемый многими источниками. Даже Харальд Годвинсон погиб почти так же, как только что побежденный им тезка: от стрелы, попавшей выше уровня брони – в глаз.

Англо-саксы засыпаны вражескими стрелами – а единственный лучник, сражающийся на стороне, буквально прячется за тяжеловооруженными

Если с Вильгельмом Завоевателем действительно пришли такие лучники – то, по-видимому, они являются наследниками-продолжателями все той же викингской традиции. Воины Вильгельма, конечно, уже заметно офранцужены – они скорее нормандцы, чем норманны, – но школу лучного боя точно освоили не во Франции. Можно предположить, что когда тяжеловооруженный норманнский хирдв совершенстве освоил верховую езду и стал рыцарским сословием, то оставшиеся пешими гестир, представители «младшей» норманнской дружины, а также примыкающая к ним категория йоменри– все они усилили и усовершенствовали метательное оружие дальнего боя, которое и раньше для них было более основным, чем для сражающихся в плотном щитоносном строю хирдманов. «Прежние» варианты норманнских луков, судя по луку из Хедебю (едва ли не единственная археологическая находка!), довольно большому числу дошедших до нас стрельных наконечников, некоторым образцам сохранившихся изображений и текстам саг, вполне подходят для такой эволюции. А йоменское сословие, «выписавшись» из дружинного строя и «вписавшись» в систему отношений феодализма, как раз и стало основной средой, порождающей пеших лучников…