Луна Ктулху (сборник)

Художники, не теряя времени, принялись за дело. Как выяснилось, было уже далеко заполдень и через пару часов дневное освещение должно превратиться в вечернее со всеми его особенностями.

Чем больше они старались передать на бумаге черты нежданного гостя, тем больше это занятие увлекало их. Весь мир будто исчез, все вместе они словно провалились в другое измерение, где не существовало ничего, кроме того, кто сидел перед ними, и листка бумаги.

Валерию отчего-то пришло в голову, что в молодости он мысленно делил своих моделей на тех, с кем хочется работать и на тех, где основным мотивом являлась более чем щедрая оплата. Потом ему, конечно, удалось достигнуть внутреннего компромисса… Перинному неожиданно вспомнилось, как в самом начале обучения ему впервые пришлось рисовать обнаженную модель. Охватившее его при этом чувство стыда удивило его самого. Ведь он даже не думает о ней как о сексуальном объекте; если честно, эта толстушка ему даже и не нравилась. И все же водя. кусочком угля по ватману, он не мог отделаться от ощущения, что между ним и этой девушкой возникает очень тесная и совершенно ненужная близость. Как в вагоне метро в час пик, да еще летом, когда одежды на всех самый минимум.

Нет, ощущение, которое появилось сейчас, было совсем другим. Не произнеся ни одного слова и вообще никак не проявив себя, непонятный старик завладел их мыслями, как будто превратившись в некую призму, преломлявшую по своей воле их мироощущение.

Ишкевич едва ли не с самого начала чувствовал неодолимое желание пририсовать этому непритязательному с виду дедушке не то нимб вокруг головы, не то внутреннее свечение, как на кришнаитских рисунках. Валерий помимо воли и приобретенного с годами цинизма ощущал, как его буквально распирает безграничное восхищение, переходящее в щенячий восторг. Перед его внутренним взором прошли пионерские линейки в школе и вожатая, которая звенящим от истерического напряжения голосом читала патриотические стихи. Перинный по привычке подумал, что явление вездесущего бога Перуна было бы самым достоверным в образе этого человека, посланного самим провидением. А потом у взрослых людей с солидным жизненным опытом синхронно возникло нечто вроде видения: они вернулись в раннее детство, кто-то большой, сильный и невероятно мудрый взял их за руку и ведет туда, где им будет лучше всего. А им только и остается, что радостно перебирать ногами, стараясь поспеть за взрослым…

Завершив портрет, художники не сговариваясь, взяли еще по одному листу и принялись рисовать то, что им хотелось изобразить больше всего на свете.

Казалось, руки сами выводят все на бумаге, в то время как разум с некоторым удивлением наблюдает за процессом со стороны.

Постепенно на половинках ватмана появилась фигура, как будто позаимствованная из кошмаров Босха. Силуэт, отдаленно похожий на человеческий, с мощными задними лапами и крыльями, украшенными длинными острыми когтями. Голова, представляет собой клубок перепутанных щупальцев, с которых капает мутная жидкость.

…Жрец-колдун был очень доволен. Чутье не подвело его; он нашел тех, кто способен сделать больше изображений великого Ктулху, причем таких, которые подействуют на односельчан получше настойки из пятнистого гриба. А самозванец пусть убирается с позором! Или нет, его следует принести в жертву проснувшемуся богу. Пусть его предсмертные мучения насытят того, кто мертв и в то же время скоро вернется в этот мир. И никто никогда больше не посягнет на его власть над соплеменниками.

Ленинградская или какая-то другая область

— Ты уверен, что мы движемся в правильном направлении? — в который раз спрашивал Юлий, забегая вперед и заглядывая в лицо важно шагающему Аркадию.

— Если сомневаешься — чего вообще с нами поехал! — не выдержал Фабрицио, изнемогавший под тяжестью громадного рюкзака.

Миссия спутника героев обязывает ко многому. А поэтому и речи не было о том, чтобы отправиться в путь без палатки, спальников и туристского котелка.

Аркадий, высказав обычное презрение ко всякому мещанскому комфорту, ограничился покрывалом с дивана и запасом продуктов, состоящим из нескольких пакетиков чая и пачки овсяного печенья. Эвенгар как опытный путешественник, довольствовался набором самых необходимых предметов, уместившихся в небольшом рюкзаке с изображением волчьей морды.

— В конце концов, нам снилось одно и то же озеро, а другого, подходящего под описание, в окрестностях нет.

— Чего-то долго идем — продолжал ныть мастер коллажей. — С утра все тащимся и тащимся, а никакого озера и в помине нет.

— Будет, уймись — попытался утихомирить его Эвенгар. — Сам же говорил, что вся городская печатная продукция тебе известна как стены собственного сортира. А представь себе, что мы набредем на заброшенную деревню, а там в домах полным-полно послевоенных журналов или плакатов про социалистическое соревнование. Твоим же коллажам цены не будет, а точнее будет. В свободно вконвертируемой валюте.

— А заодно мир спасешь — язвительно добавил Аркадий. — Слушайте, а может, нам и правда, стоит задуматься о ночлеге? Не попремся же мы по темноте.

— Точно, только найдем местечко поуютнее. И, знаете, мне почему-то кажется, что кому-то одному по очереди нужно следить за обстановкой. Такое, знаете, пакостное ощущение, будто кто в спину смотрит.

— Ты бы еще больше ужастиков смотрел и особенно под водку! Подождите, у меня с собой туристская карта, правда, восемьдесят второго года. Думал сделать из нее основу для коллажа, но не нашел ничего подходящего… Короче, здесь должна быть турбаза, буквально в паре километров отсюда. Не исключено, что эту ночь проведем под крышей и даже на кроватях.

— Ага, с железными такими сетками, растянутыми наподобие гамака. Мне папахен рассказывал, как его в пионерлагерь отправляли...

— Кому не нравится, может считать звезды, хотя лично я предпочел бы спать за крепкими стенами и надежно запертой дверью. Нечего ржать, а то некоторые наслушались «русского шансона», а потом в каждом обычном слове видят невесть что.

Спустя примерно полчаса быстрой ходьбы перед подуставшими путешественниками и в самом деле предстало нечто вроде дачного домика. Для заброшенного строения он выглядел очень даже прилично.

Даже часть окон оказалась застекленной, а не темнела черными провалами. Но, приблизившись, художники с трудом подавили желание развернуться и бежать отсюда как можно дальше и с максимальной скоростью.

Поляна перед домиком была вытоптана, будто здесь резвилось стадо быков или большая компания, не испытывающая недостатка в дурманящих веществах. Посредине чернели остатки кострища. Судя по жалобно торчащим вокруг остаткам построек и спортивных сооружений, утруждать себя заготовлением дров участники веселья тоже не стали. Особенно сюрреалистически смотрелась почти целая скамейка, выглядывающая из кучи головешек. Из-под нее виднелся наполовину обугленный баскетбольный щит, из кольца которого торчали грабли.

Аркадий подошел, чтобы сфотографировать необычный натюрморт, но, приглядевшись повнимательнее, отпрыгнул, издав хриплый вопль.

— Ты чего? Змея что ли?

— Эти козлы… Вот уроды-то! Младенцев!

В самом деле, на отломанной крышке полированного журнального столика лежало нечто, более всего похожее на кадры криминальной хроники. Юлий, едва взглянув, бросился в кусты, где его буквально вывернуло наизнанку. Фабрицио трясся как под током, изо всех сил пытаясь что-то произнести. Наконец, сбросив рюкзак на землю, он развернулся и со всей силы ударил ногой по непонятно зачем торчащему здесь телеграфному столбу. Тот легко, как спичка, переломился.

Эвенгар подошел к ужасным предметам и вдруг…

поднял за ногу один из трупиков.

— Ты что, совсем охренел?! — хором воскликнули все трое.

— Народ, это не настоящее убийство, это по игровому! Да расслабьтесь вы, здесь куклы. А вместо крови перемазаны чем-то, не то вином не то еще чем… Ну ни фига ж себе, оно было внутрь налито. Интересно, кто так развлекался? На сатанистов не похоже: у них другие приколы…

Осторожно приблизившись, остальные убедились в правоте его слов. Пупсы, которых даже вблизи запросто можно принять за настоящего ребенка, были просто разделаны под орех. Один полностью расчленен, другого раскромсали наподобие батона колбасы. Изо лба еще одного торчало орудие преступления — впечатляющих размеров кухонный нож. Кукла продолжала беззаботно улыбаться, глядя в небо светло-голубыми глазами, до странности похожими на настоящие. Аркадий потянулся, было, за фотоаппаратом, заметив, что такой сюр украсит любую выставку фотоандеграунда. Но на полпути остановился и скорчил брезгливую гримасу.