Луна, луна, скройся!

После обеда Люция говорит Драго:

— Ты бы, что ли, помылся.

Тот с готовностью вскакивает. Две секунды — и он исчезает за дверью в ванную.

— Вот и отлично, свидетели-то нам ни к чему, — ровно говорит Люция. — Надо мне с тобой, красава моя, поговорить.

Лицо у неё такое же спокойное, как голос, но я вдруг напрягаюсь — словно упыриное касание почуяв. Бред. При чём тут упыри?

— Пока вы с «волчком» гуляли… по красивейшим городам Европы, тут у нас кое-что произошло. Времена пошли беспокойные, а на вампиров Батори немного надежды было. Мы и решили объединиться. А объединившись, о многом поговорили, многое подумали. Лилянка, ты знаешь, к чему тебя готовил твой кровосос? Куда ты сейчас едешь?

— И куда? — мне просто любопытно, как много им удалось узнать.

— Есть такой обряд, когда некоему артефакту, известному как Сердце Луны, приносится в жертву девственный «волк» или «волчица».

Она замолкает, ожидая вопроса, но я пока молчу.

— Если Сердце примет жертву, — продолжает Люция, — «волк» останется в живых, если же отвергнет, он… или она… умрёт. Причём вероятность именно смертельного исхода велика, поскольку нет никакой возможности рассчитать точно, подходит ли жертва. Только наугад подсунуть. Но даже если «волк» выживает, он серьёзно изменяется. Он становится ручным. Он становится послушным рабом вампира, проводящего ритуал. Теряет собственную волю и, скорее всего, разум. Послушное орудие в руках упыря, получив которое, он больше не нуждается в поддержке гвардии «волков»… которую на всякий случай набрал. На тот случай, скажем, если жертва во время обряда умрёт, и потребуется время выпестовать следующую. А как только «волки» окажутся не нужны, они, скорее всего, будут уничтожены. Зачем держать под рукой кого-то, кто может убить тебя? Зачем надо, чтобы кто-то, кроме твоей семьи, мог убивать вампиров? Низачем. Более того, опасность «волков», вызванная их силой и независимостью, перевешивает их пользу. Ты, надеюсь, понимаешь, что это значит.

И я снова молчу.

Люция вынимает из кармана что-то странное — тонюсенькую проволочку между двух маленьких деревянных рукояток, нечто вроде крохотной копии скакалок — и кладёт на стол передо мной.

— Для обряда требуются только двое. Поэтому, скорее всего, с вами никого не будет во время приготовлений. Батори тебе доверяет безоглядно.

— С чего ты взяла?

— Не с потолка. Верная информация.

— Ммм, Драго?

— И он тоже. Так вот, упырь тебе доверяет. Всё, что от тебя требуется — в процессе непосредственной подготовки накинуть ему на шею эту штуку и предупредить его, что это серебро.

— Серебро?

— Да, это гитарная струна. Он будет бояться на миллиметр шевельнуться — раны после серебра у них не заживают.

Я вспомнила — одному из упырей в Братиславе перерезали глотку струной. Вот, значит, кто уничтожил ту группу охотников.

— И тогда ты ему объясняешь, что императором он может быть хоть всей Европы и России с Турцией в придачу, но вот только ему придётся обойтись без ручного волка. Заставь его поклясться, глотая собственную кровь, что он ни сам, ни чужими руками не проведёт обряда и также ни сам, ни чужими руками не начнёт истреблять «волков». Пусть Батори губу себе прокусывает или вену на руке, но обязательно во рту у него должна быть его кровь, когда он произносит клятву.

— А почему не просто поклясться, что не будет истреблять? Тогда и обряд не страшен.

— Потому что после обряда он получит ряд новых качеств. Среди которых — возможность преступать клятву на своей крови.

Я гляжу на струну, раздумывая. Потом твёрдо произношу:

— Я не буду этого делать. А Батори не будет убивать «волков».

— Лиляна, вот тебе на пальцах всё объяснили! Это не-об-хо-ди-мо, понимаешь? Для выживания твоего племени — необходимо!

Я упрямо качаю головой.

— Если он мне доверяет безоглядно, то я не могу, не имею права, поступать с ним так.

— Вот этого я и боялась. Ты слишком часто ела его кровь, да?

— При чём тут это?

— В любого кровососа впечатывается преданность к тому вампиру, чью кровь он пил. Похоже, это правило распространяется и на полувампиров. Я опасалась этого. Должно же было чем-то объясняться, что прежде подобных симбиозов не бывало. «Волки» всегда убивали, чтобы получить кровь — потому что иначе, поедая кровь одного вампира, они бы просто становились зависимы.

— Но ты же тоже не охотой сейчас добываешь кровь, разве нет?

— Да. Но я чередую доноров. Плохо, как плохо, Лиляна… ты не оставляешь мне выбора.

Прежде, чем я успеваю сообразить, что это может значить, Люция выбивает из-под меня табуретку, наваливается сверху, стараясь обездвижить, и одной рукой начинает дёргать застёжки на джинсах. От шока я даже закричать не могу, только извиваюсь, пытаясь брыкаться и кусаться. Страх и отвращение к тому, что она собирается сделать здесь одним движением пальца, придают мне сил — но Люции их и без такого допинга не занимать. Мы пыхтим и рычим, колотясь на полу, словно два кота в драке. Внезапно чьи-то руки сдёргивают Люцию с меня — я в два рывка вскакиваю и отскакиваю и вижу, как голый и мокрый Драго пытается удержать руки «волчицы», одна из которых, с удлинёнными ногтями, угрожающе растопырена, а в другой появился нож. Прежде, чем я или Марийка догадываемся броситься и изменить соотношение сил, Люция с коротким взрыком выдирает руку с ножом и всаживает блестящее лезвие в шею Драго.

Я выбегаю из двери апартмана.

Я мчусь по лестнице.

Я прыгаю в окно и приземляюсь на карниз подъезда.

Я прыгаю с карниза на клумбу с какими-то пышными цветами.

Я бегу по двору.

Я бегу по улице.

Бегу по двору.

Бегу ещё по двору.

По улице.

По проулку.

По какому-то парку или скверу и снова по улице.

Я бегу, бегу, бегу, бегу.

Я прихожу в себя в яме у двери в подвал незнакомого дома. Сверху, с края ямы, смотрит на меня удивлённая дворняга. Или у неё отбит нюх, или она тупа — нас разделяет не больше полуметра, собаки никогда не подходят к «волкам» так близко.

Моё тело докладывает о множестве ушибов и наливающихся синяков, об отбитых ступнях и лодыжках, о загнанных лёгких и уставшей диафрагме единственным доступным ему способом — болевыми сигналами. Моя одежда цела, если не считать одной отлетевшей с рубашки пуговицы, но мокра от пота и чем-то испачкана. Я без оружия, колбасы, денег, документов, мобильного телефона, смены белья, ветровки и даже без обуви. Главное — я без провожатого и не знаю, как теперь добраться до условного места. Хуже того — я соображаю, что именно Люция и должна была меня доставить, а значит, у неё есть все возможности доехать туда без меня и встретить Батори со струной в руках и группой сочувствующих товарищей.

Боже, какая я дура! Что мне стоило сделать вид, что я соглашаюсь?! Драго был бы жив, а Батори не ждала бы засада! Уж не говоря о моём собственном положении. Я со злостью отвешиваю сама себе пощёчину. Легче не становится.

Вздохнув, я привожу себя в вид, который меньше бы настораживал прохожих. Переплетаю растрепавшуюся косу, оглаживаю и отряхиваю одежду. К сожалению, с ногами ничего не сделаешь — мне их даже не покрасить. Я выхожу из ямы и оглядываюсь. Уже вечереет; во многих окнах горит свет, но фонари ещё не включены. В одном из тёмных окон я вижу мужчину лет тридцати пяти, сидящего за компьютером; его лицо освещает экран. Это наводит меня на идею. Прогулочным шагом я подхожу к этому окну и оглядываюсь. Кажется, во дворе никого нет. Нижний край окна — чуть выше моей макушки. Я хватаюсь руками за раму и, подпрыгнув, подтягиваюсь. Ложусь животом на подоконник и самым невинным голосом спрашиваю:

— Добрый вечер. Можно мне войти?

Глава XIV. Кузня

Мужчину зовут Якуб. Мне не приходится особо упрашивать его пустить меня в интернет: он слишком заинтригован самим моим появлением и странным внешним видом. Я прошу его не глядеть, и он садится так, чтобы не видеть экрана, но смотреть на меня. Выхожу на свой сайт и огромными буквами пишу на главной странице:

ВСЕ ВСЕ ВСЕ!!! СООБЩЕНИЕ ДЛЯ ИМПЕРАТОРА!!!