Луна на Луне

Я бежал оттуда – где проснулся, бежал в страхе, толком не успел понять, как туда попал – да он бы и не объяснил мне. Может, кто-то видел, как я мчался по ночному городу, сломя голову, я ее потерял-таки, голову, еще вернулся, еще подобрал…

До сих пор не понимаю, было это со мной или нет, до сих пор стоит перед глазами… Но это слишком невероятно, чтобы быть правдой, неужели уходил куда-то в темноту ночи из уютной комнаты, неужели бежал по холодным улицам, прочь из теплой постели…

Но было же…

Помню же…

Как стоял перед дверью, ведущей в никуда, как держал ломик, которым только что вскрыл замок, как…

Как очнулся, как бежал в страхе – за секунду до того, как чуть не открыл дверь в никуда…

Бережно спускаюсь по осклизлым ступеням – нет, я ошибся, ничего здесь нет. Еще раз проверяю адрес – до знака, до символа, все верно, три-даблью, аш-ти-ти-пи, город Стройсталь, улица четырнадцать, дом восемь, третий подъезд, цокольный этаж, точка, ру.

И все же…

Стучусь в запыленную дверь. Все внутри так и кричит, что занимаюсь ерундой. Одно радует, он притих. Правда, оно еще хуже, когда он притихает, значит, слушает, значит, смотрит, следит…

Он…

Кто он…

Сейчас узнаю…

– Войдите.

Вхожу. Оглядываюсь, тут же понимаю, что входить было незачем, какого я вообще пришел сюда. Еще раз смотрю на манускрипты, обереги, кресты, в голове проносится одно-единственное – шарлатан.

– Слушаю вас, – спрашивает шарлатан, теперь вижу, что это шарлатан, из тех, что выколотят все деньги, и еще попросят, и начнут что-нибудь про астрал, про карму, про…

– Меня беспокоит…

Пытаюсь сформулировать вопрос – не могу.

– Так что же? – смотрит на меня, требовательно, испытующе, – энергетика у вас плохая… вижу, вижу…

– Нет.

– Что нет, мне виднее…

– Да… – не нахожу слов, наконец, говорю первое попавшееся, – он…

– А-а, он… – шарлатан кивает, будто услышал про своего старого знакомого, – он… да… что же, это мне тебе в мозги залезть придется…

Холодею. Еще куда тебе залезть придется… а, знаю, мне в кошелек.

– Есть там такая штучка… которая слушает космос… Вот если ее убрать, он тебя донимать перестанет. Только тогда космос слышать не будешь…

– И не надо.

Шарлатан кивает, он тоже согласен – не надо. Вытаскивает из сундучков хитромудрые приспособления, чем-то напоминают приборы в мастерской у хирурга. Холодеет душа.

– А-а… сколько? – спохватываюсь я.

Шарлатан называет цену. Как пелена падает с глаз. Боже мой… хорошо он умеет уламывать, хорошо, и музыка, и полумрак, и маски на стенах, и обереги… и отдаешь ты все-все, и кошелек свой, и душу свою, и самого себя. Вон, рабы стоят навытяжку в дверях, тоже когда-то были свободными, тоже когда-то вот так пришли к нему, помоги, друг сердечный, он им в голову залез, так помог, что они все забыли, кто они, что они, откуда…

– Ну что ты… снимай… голову. Я же не знаю, как она у тебя отрывается…

– Нет, – не выхожу, выбегаю, хлопаю дверью, пропади ты пропадом… Мне в спину доносится холодное, насмешливое – всего хорошего.

Сегодня я…

Нет, сегодня не я… сегодня не было никакого меня, сегодня был он, только он. Я появился только ближе к вечеру, появился случайно, видимо, он зазевался, задумался, приотпустил меня, вот и вырвалось мое сознание…

Увидел себя перед книгой…

Да, вы не ослышались – перед книгой.

Вот уже одно это было страшно. В жизни не представлял себя перед книгой, вообще не представлял себе, как выглядит книга, оказалось – совсем не так, как я думал, страницы, страницы, страницы, хрупкие, тонкие, как у меня вообще получилось их листать…

Самое главное, я не помнил – откуда я взял книгу, где вообще у нас в городе можно достать книгу, кто-то говорил, даже в архивах не осталось…

От нечего делать начал листать книгу в поисках картинок, надеялся хоть по картинкам понять, про что говорит книга, если все равно не понимаю все эти каракули… Не помню, когда поймал себя на том, что читаю, понимаю каждую букву, каждое слово, более того – я понимал все, о чем говорила книга… О племени – таком древнем, что даже века не помнят, когда появилось оно, о племени, повелевавшем звездами и галактиками, о племени, которое загубило собственную землю в какой-то безумной войне, о племени, остатки которого разметались, разбрелись по галактике так далеко, что один осколок великого племени уже не помнит о других осколках.

Дальше было совсем непонятно – но я понимал, кто-то во мне заставил меня понимать, как великое племя породило новые расы, новые племена, и наш народ в том числе, расселило – по планетам, по звездам, чтобы править нами…

…я очнулся глубоко за полночь – очнулся по-настоящему, буквально вырвал у кого-то свое сознание. Понимал, конечно, не я, понимал он, читавший книгу моими глазами…

Потом я долго глотал таблетки, сам не знаю, зачем, долго подключал к голове какие-то датчики, сам не знаю, зачем, проклятый врач, ну попейте таблеточки, еще ионизаторы хорошо помогают… Я смотрел на него, я видел, он знает, что ничего мне тут не поможет, так утешают безнадежно больных, когда ничего уже сделать нельзя, перед тем, как отправить их на эвтаназию…

Он позволил мне подключить провода и лечь спать. Я догадывался, что нужен ему живым – одно это меня радовало…

Я уже ничего не мог поделать…

Я вырывал у него свое сознание – что было сил, говорил себе – как заклинание, я есть, я есть, аз есмь, ничего не помогало. Он был во мне, он был мной, да что во мне, что мной, не было уже никакого меня, просто – он был.

Все-таки я победил его – чуть-чуть, самую малость, когда очнулся, заставил себя проснуться – когда он уже открывал дверь в никуда.

Странное чувство.

Страшное чувство.

Когда видишь, что происходит, смотришь на себя – как со стороны, видишь, что ты делаешь, что кто-то делает с тобой – и ничего, ничего не изменишь…

Я ничего не мог поделать.

Когда он открыл дверь, когда он вошел – в никуда, подсвечивая моими фонариками, когда он шел моими ногами по запыленным залам, огромным, гулким, когда остановился перед чем-то непонятным, в чем узнал – узнал не я, узнал он – чьи-то останки… Чьи-то… в жизни не видел такого существа, в жизни не думал, что такое бывает… Вспомнил – вспомнил не я, а он – о расе, населявшей нашу землю века и века назад. И, черт возьми, я видел, видел в своей памяти, как выглядело это – когда-то давно, когда еще не истлело, не рассыпалось в прах…

И опять же не я – он – рыл землю в гулких залах, и не я – он складывал истлевший остов в яму, украшал какими-то блестками, лентами, под конец забросал землей, поставил что-то вроде антенны из проволоки, зачем антенна, думал я, если нет приемника. Я никак не понимал, почему он не воскресит это существо, которому воздает такие почести, может, не было нужных материалов…

Странное чувство.

Страшное чувство.

Когда кто-то идет твоими ногами по пыльным залам, останавливается перед бесчисленными останками, чертит в воздухе какие-то руны, знаки. Страшное чувство – когда к моему собственному страху перед неведомым примешивается его собственный страх – перед нами, перед нашей землей, перед тем, что случилось здесь, на закрытой территории, спрятанной ото всех века и века. Стыдно сказать, я даже начал припоминать какие-то молитвы, обереги – ничего не помогало, его молитвы и обереги были сильнее…