Луна - Солнце мертвых

И тут…

И тут меня поразила внезапная мысль — острая как удар шилом и жгучая как горчица. "Проклятье! — смятенно подумал я. — Проклятье, а ведь она даже уже и не пытается скрыть своей нечеловеческой сущности, раз безо всякого смущения устроила прямо на моих глазах этот дьявольский балаган. Она уже не стесняется и не таится. Но это может означать теперь только одно… Это может означать лишь, что…"

Сброшенный резким движением руки наземь, Кори звучно шлепнулся о каменный пол и, обиженно урча, быстро заковылял под лестницу к своим тошнотворным собратьям (или, может быть, подданным?), а Эрцебет вновь подняла на меня лилово-зеленые, с огромными зрачками глаза.

Я невольно отшатнулся, попятился, и моя дрожащая рука вцепилась в карман пиджака, в котором покоился револьвер. А горничная вдруг визгливо расхохоталась.

Она смеялась долго, надсадно и громко, и я, пораженный, стоял и смотрел ей в лицо, ставшее внезапно совсем иным, — не виданным ранее и незнакомым: то не было уже лицо молодой девушки — передо мной кривлялось и извивалось кошмарное существо без пола и возраста, и лишь выбившиеся из-под капюшона длинные пряди спутанных черных волос напоминали о том, что совсем недавно (или же давным-давно?) э т о было женщиной…

Ведьма взмахнула руками, и бездонные рукава ее широкого плаща едва не накрыли меня с головой, а наши уродливые тени как сумасшедшие заплясали по стенам и сводчатому потолку подземной галереи замка.

— Так вы знали?.. — прошипела она.

— Я…

У меня сперло дыхание, но отпираться было бессмысленно — не мог же я ей сказать: "О чем ты, милая? Я ничего не понял и ничего не видел, пошли гулять у пруда". К тому же ответ на ее вопрос явно был просто начертан на моем лбу, и не строчными, а самыми что ни на есть прописными буквами.

— Знали… — Пухлые и чувственные губы Эрцебет стали вдруг бескровными и тонкими как ножи.

Я прислонился к сырой стене, потому что колени дрожали и я испугался, что не выдержу этого кошмара и не устою на ногах.

— Д-да… — прошептал я и незаметно сунул руку в карман. — Да, я узнал про тебя все, ведьма, но если думаешь, что я боюсь, то ошибаешься. Я не боюсь тебя, Эрцебет! Я не…

Взрыв дьявольского смеха, и — о небо! — передо мной снова стояла смазливая молоденькая служанка.

— Ах, сударь-сударь, — укоризненно покачивая головой, проговорила она. — Напрасно cepдитесь, ваша милость. Я вовсе не собираюсь причинять вам какие-либо неприятности, просто вы должны оказать одну услугу некоему весьма почтенному господину. Небольшая услуга — и вы уйдете, вы будете свободны как ветер и вольны уехать когда и куда вам только заблагорассудится.

— А разве сейчас я не волен?!

Она нежно улыбнулась:

— Ну сами подумайте.

Я провел языком по пересохшим губам, но язык был таким же сухим, и потому я с трудом хрипло проговорил:

— Что за услуга? Кому?

И тогда под низкими сводами коридора послышался короткий смешок, и от стены бесшумно отделилась черная тень.

— Мне, сударь! Мне!

Карл!.. Мой ледяной палец с трудом нащупал ледяной курок револьвера.

— Да, это действительно я, собственной персоной. — Управляющий отвесил мне шутовской поклон и сделал еще несколько осторожных шагов вперед. — А вы разве думали, что встретите здесь кого-то другого?

Я покачал головой:

— Не думал…

Он криво усмехнулся:

— Ну вот видите, какой вы умный и проницательный, сударь. Как раз такой человек нам и нужен, правда же, дорогая?

Эрцебет кивнула и чуть отступила назад — видимо, она свою основную миссию уже выполнила.

— Чего вы хотите? — проговорил я. — И почему вообще решили, что сможете заставить меня подчиняться вашим приказам?

По тонкому лицу Карла пробежала презрительная гримаса.

— Да потому, что у вас нет выбора, чудак, разве не ясно? Потому, что теперь вы у меня в руках и я могу сделать с вами все, абсолютно все, что только пожелаю. — Он секунду помолчал и вкрадчиво добавил: — Я даже могу сделать вас одним из нас. Хотите?

Вот тут-то, по-моему, даже куртка на мне стала ледяной, а Карл, конечно же, сразу верно оценил произведенный его словами эффект.

— И что от меня требуется? — с усилием произнес я, и управляющий едва ли не дружески похлопал меня по плечу, наверное, восприняв вопрос как согласие.

— А это уже совсем другой разговор, сударь, но все же давайте расставим прежде всего точки над "i". Вы умный и образованный человек, а потому многое должны понимать сами. И главное… — Голос его зазвенел, серые глаза сверкнули. — Главное, осознайте вы наконец: то, что происходит сейчас, — неизбежно, и ни вам, ни мне не дано изменить ход событий. — Я попытался было возразить, но он раздраженно дернул плечом: — Нe перебивайте! Я скажу то, что должен сказать, а потом… Потом будет видно.

Итак, сударь, вы осмелились бросить вызов силе, всю степень мощи которой человеку невозможно даже представить и которая несомненно вас уничтожит, если ей не будет оказана беспрекословная покорность и послушание. Сейчас вы сжимаете в руке пистолет, но он не спасет вас: живым отсюда вы выйдете только если сделаете то, что нам нужно. Признаюсь, когда граф сообщил мне о вашем приезде, я поначалу совершил большую ошибку — задумал убить вас. Но, к счастью, сперва этот мужик расстроил наши планы, а после… после обстоятельства сложились таким образом, что вы стали нужны мне, нужны до такой степени, что вас пощадили. Да-да, пощадили, не улыбайтесь. Конечно, вы многое претерпели за эти дни, перенесли немало потрясений, но главное — вы все же остались живым и невредимым, — потому что я так решил!

Разумеется, вы считаете, — бледный лоб Карла прорезали тонкие морщины, — что о н а спасет вас… Не спасет. Не надейтесь и не заблуждайтесь, на этот раз ей придется встретиться с противником гораздо более сильным и… — Управляющий натянуто рассмеялся: — Да видите сами: она не смогла даже помешать мне заманить вас в ловушку.

Я молчал, и Карл принял, очевидно, мое молчание как знак покорности судьбе. Впрочем, с некоторыми оговорками так, наверное, оно и было — но все же до определенной степени, — определенной собственным здравым смыслом вашего покорного слуги. Однако волнение мое все явственнее стало вырываться наружу, и в какой-то момент я вдруг испугался, что нервы не выдержат и в горячке я, как говорится, наломаю дров. Поэтому, не желая выслушивать далее философствования и угрозы самодовольного оборотня, я тихо сказал:

— Ладно, Карл, хватит. Я согласен…

Он уколол меня внимательным, испытующим взглядом чуть выпуклых водянисто-серых глаз.

— Согласны?

— Да.

— А на что?

Я несколько смешался.

— Ну, не знаю… На все… на все, что скажете…

— Вот как? — Уголки тонких губ управляющего презрительно дрогнули.

Я вспыхнул:

— А думали, откажусь?! Напрасно, я не из породы безмозглых героев.

Он чуть наклонился вперед:

— Похоже, очень хотите жить?