Луна - Солнце мертвых

— Всё, отче, всё, — сквозь зубы процедил я, но Ян уже шел к нам.

— О чем это вы здесь говорили? — спросил он, хотя было понятно, что ему и так понятно, о чем.

Я смущенно промямлил нечто маловразумительное, зато священник оказался более смелым.

— О тебе, — прямо заявил он. — Да-да, о тебе и о том, почему мы сегодня оказались с тобой в одной лодке, грешник.

— Угу, — кивнул Ян, и я очень был удивлен, что ни тоном своим, ни видом он не выказал ни малейшего недовольства. — У нас с господином священником, — Ян повернулся ко мне, — отношения сложные.

— Это я уже понял.

— И хотя встречаемся мы редко, — продолжал он, — но, ей-богу, не по моей вине.

Я заметил, что при поминании Яном бога святой отец сморщился так, будто ему под нос сунули пригоршню перца, и поспешил ликвидировать новый возможный конфликт в самом зародыше.

— А мы все уже обсудили, Ян, — быстро сказал я. — И обо всем договорились, правда, отче?

— Правда, — нехотя проворчал тот и даже демонстративно оставил в покое свою несчастную шляпу, давая, видимо, тем самым понять, что обсуждать глобальные темы сегодня более не намерен.

— Вы сделали то, о чем у нас был разговор? — спросил Ян, и священник буркнул:

— Сделал, лежит в повозке.

— Ну что ж, тогда… — Ян махнул рукой, и к нам приблизились оба его недавних собеседника. — Идите за господином священником и заберите с повозки то, что он привез.

Когда дверь за ними закрылась, Ян внимательно посмотрел мне в глаза:

— Ну и что скажете?

Я пожал плечами:

— Да ты, наверное, и сам догадываешься, что я могу сказать. По-моему, он тебя здорово недолюбливает, но человек, конечно, занятный.

Ян усмехнулся:

— Знаю, что недолюбливает, однако что бы вы ответили, если бы услыхали, что он когда-то за одну ночь дважды спас меня от смерти.

Я покрутил головой.

— Серьезно? И как это случилось?

Он гулко вздохнул:

— Не люблю вспоминать, сударь. Впрочем, и он тоже. Скажу только, что та ночь была чем-то сродни сегодняшней.

Естественно, я не настаивал. Я просто задал следующий вопрос.

— А между прочим, священник произнес довольно странную фразу — что у тебя другой бог и другой крест. Что он имел в виду?

Густые брови Яна моментально сдвинулись к переносице.

— Он так сказал?

— Да.

— Гм, а он ничего не говорил про свой крест?

Теперь настала очередь хмуриться мне — я пытался как можно детальнее восстановить в памяти содержание нашего разговора.

— Да вроде нет… не знаю… Возможно, я что-нибудь упустил, но…

— Э т о вы не упустили бы ни в коем случае, сударь. Значит, он не сказал.

— Что не сказал, Ян? И какой крест ты имеешь в виду?

Некоторое время Ян колебался, а потом махнул рукой:

— Ладно, только не подумайте, будто я сплетничаю у него за спиной. Просто нам предстоит такое, что лучше вам знать все.

— Хорошо, Ян, я слушаю.

— Когда вы увидели священника, его лицо вам ни о чем не сказало?

Я насторожился.

— Оно ни о чем не сказало мне, Ян. Оно только показалось мне капельку знакомым — так, словно я видел уже когда-то этого человека.

Он покачал головой:

— Нет, сударь, этого человека вы не видели никогда. Однако еще не так давно вы видели…

— Кого? Кого я видел не так давно?

— Его брата.

— Брата?

— Да, сударь. Его родного брата собственной персоной.

В голове моей что-то забрезжило, но это "что-то" никак не хотело принимать реальные очертания.

— Постой-постой, но кто же его брат? Кто, Ян?

Он оглянулся на дверь, а потом торопливо приблизил свое лицо к моему.

— Управляющий Волчьего замка, сударь.

— Карл?!

— Да, Карл.

И — не помню уже которая за эту неделю по счету — немая сцена.

Глава XVIII

Нe знаю уж, к счастью или наоборот, да только немым сценам не суждено длиться вечно. И эта не явилась исключением — она была бесцеремонно нарушена грохотом тяжелых башмаков по коридору, и в комнату ввалились двое ушедших за священником мужиков, которые несли в руках довольно объемистый и нелегкий на вид сверток, тщательно запакованный в грубую мешковину. Святой отец появился следом.

Они приблизились к столу и бережно опустили свою ношу на гладко обструганные доски. Ян и священник, вооружившись тонкими острыми резаками, принялись распарывать мешковину и доставать из-под нее весьма неожиданные предметы.

Сперва на стол легли штук пять огромных длинных ножей несколько странной формы: скорее даже они походили на латиноамериканские мачете, с одним, впрочем, отличием — концы их, сантиметров на восемь — десять, были покрыты заостренными как у столярной пилы зубьями, и я невольно поежился, представив на миг эффект, который произведут эти зубья, если вонзятся в тело и начнут кромсать живую плоть. Да, раны, нанесенные таким оружием, были бы ужасны.

Затем священник достал из мешка два необычной конфигурации топора, чем-то похожих на средневековые алебарды или секиры, только чуть меньших размеров. Кузнец и садовник тотчас же отошли в сторонку и принялись насаживать их на длинные, гораздо длиннее обычных, топорища. Священник же и Ян все продолжали извлекать на свет божий новые и новые орудия смерти, и в какой-то момент у меня, честное слово, даже закружилась голова — настолько ужасным, нечеловечески жестоким и беспощадным выглядело это оружие, и настолько противоестественным и антигуманным был вид худой и сутулой фигуры священника, склонившегося над ним как ястреб.

Через пару минут на столе лежали: несколько пяти- и семихвостых плеток, каждый "хвост" которых заканчивался искусно и прочно вшитым в кожу осколком острого кремня; четыре трехгранных кинжала, напоминавших старинные мизерикордии, с крестообразными рукоятками; короткие, остро заточенные стальные пики с зазубренными как гарпун наконечниками и еще несколько рубящих, колющих и режущих предметов странной формы, аналогов которым я никогда в жизни не видел.

В довершение всего священник расставил по краю стола пару десятков флаконов с тускло мерцающей зеленоватой жидкостью и вкрученными в пробки фитилями и вынул из-под мешковины короткий арбалет, к деревянному прикладу которого бечевкой были прикручены несколько стрел.

Знаете, на время я просто лишился дара речи и только изумленно разглядывал загромоздившую весь стол груду диковинного и страшного оружия. А уж при мысли о том, что и самому, возможно, придется взять в руки какой-нибудь кистень, меня просто бросило в холодный пот вперемешку с горячим ознобом.

Внезапно я почувствовал чей-то пристальный взгляд и резко поднял голову. На меня смотрели оба — и священник, и Ян, и, должно быть, тягостные сомнения и мысли так явственно читались на моем лице, что они, конечно же, поняли — я б о ю с ь…